Нф-100: Небо в зеленой воде - Ольга Скубицкая

'Еще немного, еще чуть-чуть', - уговаривала я себя, до крови закусив губу, борясь с болью и боясь кричать и ненароком сорвать сосредоточенность и целеустремленность невидимого силового щупальца.

Когда на пределе воли пузырьки коснулись встречного силового потока, я с облегчением поняла, что это он и его сила. Я радостно побежала вверх по венам Тео, сталкиваясь с его пузырьками расплескивая их, растворяясь. Вся наша общая сила сконцентрировалась в нем и заклокотала пробуждающимся вулканом. Я ощутила, как его горло сжалось, но крик так и не сорвался с окаменевших от страха губ. Не знаю, понял ли он что происходит, но почувствовал то же, что и я, всю полноту переполнявших меня эмоций, всю физическую сжирающую меня боль, всю внутреннюю горечь и безысходность, все страдания терзаемого огнем тела, всю любовь и ненависть, лившуюся из моих изумрудных глаз. Я делилась с ним, я прощала и прощалась. Сжав в последний раз водяными тисками его затрепетавшее, как птичка, сердце, я провела пузырьками по его стиснутым рукам и провалилась в прошлую жизнь, спасаясь от кошмарного настоящего, сжигающего мое страдающее тело.

Неожиданно Я - Арина очнулась, очнулась на смертном костре, в опустевшем теле, очнулась от боли и непривычной пустоты разума. Мысли и воспоминания вернулись вместе с пониманием происходящего. Боль, терзающая боль ощущалась каждой частью тела, точнее, тем, что от него осталось. Яркие огненные искры вздымались перед остекленевшими глазами. Я - Элиза спаслась, но Я - Арина не могла спастись таким же способом. Ничего ужаснее я никогда не испытывала, хотелось кричать, но опустошенное тело молчало, хотелось дергаться от боли отворачивать лицо от пламени, но конечности оставались неподвижными. Нет ничего страшнее запертого разума в парализованной истязаемой оболочке. Пляшущий красно-черный монстр костра поглощал меня, растягивая удовольствие. Впервые я до конца поверила, что это на самом деле происходит со мной, какие, к черту, воспоминания, это стало явью, моей единственной жестокой и неумолимой реальностью.

Окончательно обезумев, я не имела понятия, сколько эта пытка продолжается. Только полыхающие одежда и кожа, только разрывающая боль, только безмолвный крик души.

В миг, где мир полностью переплавился в обжигающую непереносимую боль, гул в ушах и темнота перед глазами раскололи его на реальное и бессознательное. Слабые пузырьки вдруг мощной рекой ударила по венам рук и кончикам пальцев, разрывая боль в клочья, вместе с почти умершим телом.

Еще миг и, достигнув желанной свободы, я потекла под ослепительной зеленью, закручиваясь в мелкие водовороты и пробегая хрустальными струями, миллиардом водяных капелек, с беспредельным облегчением. 'Все кончилось, я выбралась, спаслась', - подумали все разом мелкие частички меня разрозненной, но цельной одновременно.

Ярость

Затылок саднило, руки затекли, в них словно встромляли иголки. Я боялась открыть глаза, боялась снова увидеть разъяренную беснующуюся толпу и стену застилавшего лицо беспощадного пламени, обгладывающего незащищенную плоть. Жгущей боли не было, слух улавливал обнадеживающую тишину, а ноздри настороженно вдыхали знакомый приятный свежий аромат вместо одуряющего смердящего воздуха с примесью пепла из тлеющей человеческой кожи, моей кожи.

Не раскрывая глаз, я ощупала себя и с облегчением поняла, что на мне спортивный костюм из мягкой эластичной ткани вместо подранной старой юбки. Пошевелившись, убедилась, что руки и ноги целы, а тело снова беспрекословно выполняет все указания разума, и все же пришлось заставлять себя открыть глаза.

Я лежала в своем номере около кровати в неестественной позе. 'Похоже, валяться на полу входит в привычку', - подумалось мне.

Прикроватные часы показывали обеденное время. 'Значит, все мое ужасающее полуторанедельное путешествие в прошлое уместилось в четыре часа реальности', - подытожила я. День точно был тот же, ну хотя бы потому, что если бы я пробыла без сознания больше суток, то персонал курорта давно бы забил тревогу и нашел меня.

Подняться удалось только со второй попытки, руки и ноги шевелились с трудом, будто из тела вынули все кости. Судя по дискомфорту в голове, я ударилась затылком при падении. 'В следующий раз надо подготовиться к погружению, хотя бы лечь на кровать или сесть в кресло, - решила я. - Хотя если бы могла предугадать погружение, то подготовилась бы и сегодня, но у меня не хватило времени даже на обдумывание происходящего'.

На то, чтобы заползти на кровать, я потратила последние силы, повернулась на бок и, согнувшись, подложила ладонь под ноющую голову. Мое состояние было сопоставимо с похмельем у застарелой алкоголички, сопротивляться накатившей усталости не хотелось, даже ворочать мозгами было тяжело и неприятно, мысли терлись друг о друга, как детали давно не смазываемого заржавевшего механизма. Веки сомкнулись сами собой. Прошлое и настоящее настолько перемешались в воспаленном сознании, что, казалось, я уснула впервые за полторы недели, хотя на самом деле спала всего несколько часов назад...

Часто то, что разум не способен постигнуть бодрствуя, он поглощает во сне огромными тяжко перевариваемыми порциями. Я пробудилась черед пару часов, отдохнувшая и злая как стая голодных хищников. Взгляд упал на карандашный рисунок, валяющийся на ковровом покрытии, что, естественно, не добавило позитивной ноты моему настроению. Воспоминания накрыли с головой, и я чуть не задохнулась от наполнившего меня бешенства.

- Где эта скотина? - заорала я, ни к кому конкретно не обращаясь и вскакивая с кровати, схватила трубку стационарного телефона. Безукоризненно вежливый голос на той стороне был полностью готов выполнить любой каприз отдыхающего туриста.

- Добрый день! Подскажите, пожалуйста, как я могу узнать, где остановился некий Даниэль Вильсон? - выпалила я, не давая девушке закончить выученную до зубного скрежета фразу приветствия.

- Никак, - удивленно ответили на том конце. - Информацию о наших клиентах и туристах мы не сообщаем.

Я и сама об этом прекрасно знала, но надеялась, что попаду на глупую наивную дурочку. Шанс не выгорел.

Бросив трубку, на короткий миг погрузилась в раздумья, но тут неожиданно поняла, что для того чтобы узнать, где сейчас находиться Тео, тьфу, в смысле, Даниэль, мне не нужны посредники, я и сама знаю, где он. Точнее, не то чтобы я знала конкретное место его нахождения, а просто отчетливо чувствовала нашу связь, будто невидимая нить тянулась от меня к нему, и я могла следовать по этой нити, как ищейка по следу убегающей добычи.

Пока натягивала джинсы, куртку и собирала волосы в хвост, перед глазами мелькали заманчивые картинки, сменяющие одна другую. Вот господин Вильсон тонет в глубокой горной реке, вот он рухнул с высокой заснеженной вершины и переломал все кости, вот отпивает глоток отравленной жидкости и замертво падает на пол, ну а вот самое приятное - мой чертов попутчик горит в инквизиционном огне, и его холодное равнодушное лицо искажает маска нестерпимой боли. Мини-сценки раззадоренное гневом воображение прокручивало разные, но объединяло их лишь одно, что я в это время нахожусь на другой стороне земного шара, и англичанин не может воспользоваться нашей общей силой для спасения.

Молния куртки в непослушных, дрожащих от клокотавшего гнева руках, наконец, застегнулась, и я выбежала в объятья солнечного, но прохладного осеннего дня.

Шла уверенным шагом, не задумываясь, почти не замечая окружающие предметы и людей, не уточняя дороги. Внутри будто встроен радар или навигатор, настроенный только на одну цель и я следовала к этой цели самой короткой дорогой, исключая те моменты, когда мешали здания и люди, которые приходилось обходить. Силе ничего не мешало, а вот для тела находились препятствия в движении.

Я прошла по связывающей меня с Даниэлем нити вверх по туристической тропе и поднялась к отправному пункту маленькой канатной дороги.

Господин Вильсон стоял в открытом фуникулере, держа за руку свою белокурую красавицу-пассию, которую я уже видела в ледовом комплексе, и тихо, но настойчиво уговаривал прокатиться с ним и посмотреть на чудесные красоты природы, открывающиеся с нестандартного ракурса. Она же боялась высоты и ни в какую не соглашалась. Неудивительно, полностью открытая сверху канатная тележка могла привлечь только экстремала средней степени тяжести.

Никогда не испытывала восторга от мелких склок, тем более с участием свидетелей, но пройдя через две смерти, снова пережив их по причине одного и того же человека, точнее, двух его воплощений, ярость во мне достигла придельной точки кипения.

Влетев в тележку и вперив в Даниэля свирепый взгляд, я привела в действие механизм отправления. Блондинистый ангел отдернул руку, так и не успев ничего решить, и шокированно хлопая ресничками вслед движущейся канатке, не мог произнести ни слова. Канатка стала медленно отдалять нас по воздуху от пораженной девушки. Цель поездки резко поменялась, ведь меня не интересовало созерцание окружающего пейзажа.