Ольга-чаровница и змиев сын - Светлана Алексеевна Кузнецова

«Бездна! — с досадой помянул Горан про себя. — Мы ведь только-только обо всем договорились…»

— Хорошо, если ты действительно этого хочешь, — произнес он вслух нарочито спокойным тоном. Очередное выяснение отношений сейчас было бы очень некстати. Горан не намеревался оставлять все так, как есть, но мог и подождать немного.

— И я не стану делить с тобой одну опочивальню. Я требую…

— Эти покои мои точно так же, как и любые другие, — прервал ее Горан. Ну хоть усмешка вышла у него не раздраженной, а именно такой, какой нужно. — Все во дворце — МОЕ, — он специально выдержал паузу, но Ольга не стала возражать против очевидного. — Я обосновался по соседству, — и он кивнул на стену с еще одной дверью. — Ты ведь не станешь отрицать разумность подобного расположения?

Весь вид Ольги говорил о том, что лично она предпочла бы спать в другом крыле дворца, раз уж отдельной башни ей не предоставили, но озвучила другое:

— Спорить не возьмусь. Если мне понадобится защищать тебя от чаровнического нападения, придется быть рядом.

Горан снова цыкнул зубом, восхитившись:

— Дерзость очень к лицу тебе, моя чаровница, но не перегибай палки. Никто не сумеет напасть на меня в стенах дворца.

Ольга громко фыркнула.

— Мне напомнить о том, что случилось шесть лет назад?

Горан скрипнул зубами.

— Я могу сотню раз повторять, что сам позволил это, но ты останешься при своем.

— Ты всегда можешь обратиться к кому-нибудь еще. Попокладистее и посговорчивее, — напомнила Ольга, впрочем, говорила она беззлобно, скорее по привычке.

— Ни к чему, — Горан пожал плечом и снова отошел к окну. Так он хотя бы не раздражал ее, да и искушения дотронуться было поменьше. — Выиграла же ты тринадцать поединков, следующих один за другим.

— По поводу последнего я поспорила бы, — произнесла она, присев на край кровати и, по крайней мере внешне, полностью успокоившись.

— Врагов оказалось слишком много, только и всего — проговорил, как мог беспечнее, Горан и махнул рукой: мол, подумаешь какая ерунда, не заслуживающая внимания. — Однако главного это не отменяет: в поединке победа осталась за тобой.

Будто ощутив их обоюдное спокойствие, светило вновь выползло из-за туманно-сизого облака, заглянуло в опочивальню, окутав золотистым теплым сиянием ему спину. Приятно. Как и все змии, Горан обожал тепло. К тому же он являлся огненным по своей природе.

— Возможно, — не стала ни спорить, ни соглашаться Ольга и снова взяла в руки книгу.

Каждый остался при своем, но и согласия они достигли. Пожалуй, на этом разговор удалось бы счесть завершенным: Горан получил желаемое, пусть и далеко не в той мере, на какую рассчитывал.

«Однако время есть, — решил он. — Все может поменяться, и твердое «нет» сегодня обернется в «да» завтра».

— Вряд ли, — заметила Ольга, вчитываясь в крючковатые литеры: то ли написанному, то ли на его мысли.

«А очень хотелось бы», — подумал Горан и ожег взглядом свою чаровницу. Та на мгновение задержала дыхание и вскинула голову. Так и застыла, уверенная в своих силах, но настороженная, готовая к нападению, что словесному, что нет, ожидающая подвоха. Наверное, она и не могла согласиться сразу и на все. Тогда Ольга перестала бы быть самой собой.

— Однако надеюсь, ты понимаешь, что наш договор предусматривает уважение. Взаимное, Горан, — произнесла она глухо. — Не советую меня… неволить каким-либо образом.

Горан скрипнул зубами снова и вздохнул. Кто бы усомнился в ее желании оставить за собой последнее слово и походу вымазать в грязи эдакое чудище в его лице.

— Более чем, моя чаровница. Скажу больше: неволя кого-либо, оскорбляешь себя, — сказал он и тотчас подумал, что Ольга никогда в это не поверит: не было с ним добровольно. В первый раз Горан приказал явиться к нему заложникам. Не именно Ольгу, но что это меняет? Во второй и того хлеще: похитил и вытребовал обещание помощи.

Она могла бы упрекнуть его и обвинить во лжи. Внутренне Горан готовился к этому, чтобы ни в коем случае не разъяриться и не наделать глупостей, однако она произнесла другое:

— Хорошо, если так. Значит, мне не придется снова обманывать тебя и уходить до истечения оговоренного срока.

— Угрожаешь? — Горан прищурился. После таких слов захотелось привязать ее к себе цепями. Впрочем, он прекрасно понимал, что в таком случае не добьется не только помощи, но и сведет на нет любое общение. Разве нужна ему безучастная ко всему, ненавидящая его кукла?

Нет. Не нужна.

А она, словно подслушав мысли и чаяния, посмотрела на него прямо, мгновенно ловя в западню взгляда.

— Предупреждаю.

Все же его чаровница была невообразимо хороша. Еще не до конца оправившаяся от последнего боя, неспособная пока дать отпор в полную силу, с душой, расколотой вдребезги, она, тем не менее, держалась великолепно: грациозно, уверенно, словно именно она являлась во дворце хозяйкой. Хотел бы Горан так уметь переплавлять в силу, дерзость и отвагу собственные слабости.

— Не придется, — пообещал он и склонил голову, показывая, будто принял все ее условия, а про себя подумал: «Привязать ведь можно не только цепями, но и делами. Пожалуй, такому гордому существу по нраву придется, если я избавлю ее от врагов».

Идея захватила его немедленно и всего, словно пожар — сухой стог сена. И точно так же как не сумел бы отступиться от добычи огонь, Горан пожелал тотчас воплотить ее в жизнь.

— Тогда, если на этом все… — начала было Ольга, но он качнул головой, приказывая:

— Иди за мной. Ты сделала верный выбор, и я намерен тебя немного поощрить.

Она приподняла бровь, однако ничем более не выказала заинтересованности и удивления. Горан жест проигнорировал и повернулся к двери, прекрасно зная, что за ним последуют, схватился за резную ручку — высунувшееся из дерева тело змеи, застывшее бронзой — заодно снимая все запоры со всех комнат (теперь, если Ольга захочет любопытничать, никто ее не укусит). Показалось, или чаровница действительно чуть не споткнулась, выходя за порог?

Они направились по яхонтовому коридору. Днем сквозь прозрачный потолок проникали солнечные лучи, а ночью светили луна и звезды, потому