Терпкий аромат полыни - Боуэн Риз

И открыла их, услышав, как Дейзи вскрикнула:

— Нет!

— Что нет?

Она увидела, что Дейзи держит газету, которую кучер купил в деревне. Лица у нее и Алисы вытянулись.

— Что случилось? — встревожилась Эмили.

Дейзи молча протянула ей газету. Эмили прочитала один из заголовков на первой полосе «Бесстрашный авиатор посадил обреченный аэроплан в поле, чтобы спасти деревню».

Ей не надо было читать дальше, чтобы понять, что речь идет о Робби.

ГЛАВА XIX

Новости добрались до фермы раньше самих девушек. Женщины помогли Эмили слезть с тележки и столпились вокруг, бормоча соболезнования. Вышла мисс Фостер-Блейк.

— Эмили, дорогая моя, мы все очень сожалеем, — проговорила она. — Вы перенесли ужасный удар. Пройдите в дом, выпейте бренди.

Она увела Эмили прочь, как ребенка, и усадила. Точь-в-точь как сцена в кабинете школьной директрисы — неожиданная доброта строгого и сурового человека. Эмили почувствовала комок в горле, попыталась его сглотнуть, но вместо этого всхлипнула, закрыла лицо руками, а затем разрыдалась.

— Зачем только я его полюбила, — бормотала она между всхлипами. — Если бы этого не случилось, он был бы жив.

— Что вы имеете в виду?

— Все, кого я люблю, умирают! Как будто это проклятие.

— Какая ерунда, и вы это прекрасно знаете, — сказала мисс Фостер-Блейк. — По крайней мере, последние недели его жизни были счастливыми. Он умер, зная, что его любят. Это не всякому достается. И он погиб героически, отдал свою жизнь за других. Вы должны гордиться.

— Гордиться? — Эмили вытерла слезы. — Я не хочу им гордиться. Я хочу, чтобы он был жив. Я читала статью. Там сказано, что он мог бы выпрыгнуть из аэроплана, но тогда тот рухнул бы на деревню и убил людей. Я бы предпочла, чтобы он выпрыгнул, а погиб кто-нибудь другой. К чертовой матери такое благородство!

Мисс Фостер-Блейк как будто не заметила излишне крепкого выражения.

— Вы в смятении, моя дорогая. Выпейте бренди, и мы решим, что делать дальше. — Она прижала стакан к губам Эмили и заставила ее выпить.

Эмили глотнула и задохнулась: огненная жидкость обожгла горло.

— А теперь, — сказала мисс Фостер-Блейк, — вам лучше всего поехать домой. Туда, где о вас позаботятся. Вам потребуется время, чтобы погоревать и прийти в себя. Я вас отпускаю.

— Нет! Вы не понимаете. Я не могу поехать. Отец сказал, что если я его не послушаюсь, то могу больше не появляться в его доме.

— Люди часто говорят то, чего вовсе не думают. Я уверена, ваши родители передумают, увидев свою дочь в таком состоянии. Любые родители передумали бы. Они, конечно же, желают вам добра.

— Они не хотели, чтобы я выходила замуж за Робби. Теперь мама будет злорадствовать и говорить, что все к лучшему. Я этого не перенесу.

— Вы предпочли бы остаться здесь?

Эмили кивнула:

— Я хочу работать столько, чтобы у меня не оставалось времени думать. Эти женщины стали моей семьей.

— Как вам будет угодно, — пожала плечами мисс Фостер-Блейк. — Но мое предложение остается в силе. Я отправлю Дженкинса к доктору, чтобы он прописал вам снотворный порошок, хотя бы на сегодня.

Эмили позволила отвести себя наверх и уложить в постель, как маленькую девочку. Оставшись одна, девушка вытащила из-под подушки коробочку, достала кольцо и надела его на палец.

— Миссис Робби Керр… — прошептала она.

Потом принесли снотворное, и оно сделало свое дело. Эмили проспала двенадцать часов, не слыша, как остальные ложились спать и вставали на следующее утро. Когда она открыла глаза, небо было затянуто тучами — под стать ее настроению. Она перечитала статью в газете.

«Храбрый австралийский ас Роберт Фергюсон Керр из Нового Южного Уэльса…»

Она читала ее снова и снова, как будто что-то могло измениться. Как будто его аэроплан сгорел, но сам он сумел выжить. Однако статья оставалась прежней. Он погиб. Ушел навечно. Она больше никогда не увидит его дерзкую улыбку, не услышит «моя девушка», произнесенное глубоким голосом с австралийским акцентом.

Мисс Фостер-Блейк заглянула в спальню:

— Вы проснулись? Спускайтесь, позавтракайте. Фермер передал нам яиц.

Эмили села за стол, покрытый промасленной тканью, окунула кусочек тоста в яйцо всмятку, но поняла, что не может ничего проглотить. Мисс Фостер-Блейк сочувственно посмотрела на нее:

— Вы можете пока не возвращаться к работе. Возьмите пару выходных. Съездите в Тависток или Плимут.

— Нет! — воскликнула Эмили гораздо злее, чем ей хотелось. — Вы не понимаете. Я должна работать. Работать так, чтобы не успевать думать.

— Я знаю, что это такое, — ответила мисс Фостер-Блейк. — Я потеряла двух племянников — они были братьями — в течение недели. Веселых умных парней. Я немного вас понимаю. Имейте в виду, что здесь вы среди друзей. Хотя мне до сих пор кажется, что вам лучше было бы поехать домой. Я могу это устроить…

— Нет, — повторила Эмили, но на этот раз вспомнила о хороших манерах и добавила: — Спасибо. Пожалуйста, не пишите моим родителям и не сообщайте им обо мне.

— Я уверена, что они прочитают эту новость в газете. Ваш молодой человек был героем. Он спас множество жизней. — Мисс Фостер-Блейк долгим взглядом посмотрела на Эмили и, заметив воинственно выставленный подбородок, вздохнула.

— Я уважаю ваше решение. — Она положила руку Эмили на плечо. — Когда вы позавтракаете, поможете мне с бумагами? К нам едут новые рекруты.

— И что мы будем с ними делать? Разве сельскохозяйственный сезон не закончился?

— Нужно посадить озимые овощи. А некоторых девушек будут учить лесному делу: пилить упавшие деревья, обрезать опасные ветки и прочее.

Женщины вернулись с работы, раскрасневшиеся от ветра и сырости.

— Господи, я думала, меня сдует, — сказала Алиса.

— А что вы делали?

— Яблоки собирали, милочка. Я стояла наверху, на лестнице, и кидала их вниз, остальным. Дул жуткий ветер. Если бы я не цеплялась за дерево, меня бы унесло.

— Она преувеличивает, — усмехнулась Руби. — Дерево было не выше нас самих.

Все рассмеялись, и Эмили попыталась улыбнуться. Потом огляделась.

— А где Морин?

— Ох, ты же об этом не слышала… — Алиса посмотрела на остальных.

— Что случилось?

— Она убежала без разрешения и поехала в Плимут, чтобы подцепить там матроса, — рассказала Руби. — Мисс Фостер-Блейк поймала ее, когда та лезла в окно ранним утром. И тут же выгнала. Отослала ее вещи.

— И куда она отправилась? — Эмили не знала, что стала бы делать в таких обстоятельствах.

— Домой, в Ирландию, наверное. Но она сама нарвалась. Все время гонялась за парнями.

— А я буду по ней скучать, — вздохнула Алиса. — Она была веселая. Смешила нас.

Эмили подумала, что тоже будет скучать, и ощутила несправедливость ситуации. Морин сделала то же самое, что сама Эмили, — ушла на ночь. Но мисс Фостер-Блейк поверила, что Эмили — добродетельная девушка, а Морин — наоборот. Она приняла объяснение Эмили, хотя — тут Эмили почувствовала, что краснеет, — они с Робби сделали то, чего Морин, возможно, и не делала. Воспоминания о том чудесном сладостном моменте затопили ее. Она решила, что больше никогда не подпустит к себе ни одного мужчину.

На следующий день она проснулась вместе с остальными, когда раннее солнце коснулось окна. Села, потянулась за своей сумочкой и немедленно вспомнила всё. Двигаясь как автомат, она вместе со всеми пошла в умывальную. Поняла, что едва ли может проглотить ложку густой каши. С трудом держалась рядом с другими, когда они лезли на старую телегу, чтобы доехать до яблоневого сада. Телегу раньше использовали для перевозки навоза, и женщины в нее набились слишком плотно. Эмили почувствовала, что не может вынести этот запах, смешанный с запахом немытых тел. Она высунулась из телеги как можно дальше и принялась жадно глотать свежий воздух. В момент слабости ей подумалось, что, может быть, дома действительно было бы лучше. Она представила себе свою бело-розовую спаленку, кружевные занавески, сладкий запах роз, доносящийся из открытого окна. А еще ароматные ванны, множество платьев в шкафу и изящные туфельки. Она почти убедила себя, что хочет уехать домой, а потом представила торжествующее лицо матери, ее слова о том, что теперь, когда Робби не стало, можно подыскивать для Эмили приличного жениха. Нет! Она этого не вынесет.