...И духов зла явилась рать - Рэй Брэдбери

— Мистер Хэлоуэй… — сказал Джим.

— А ну-ка, вылезайте, — сказал Чарльз Хэлоуэй.

Разрисованный Человек, подхваченный толпой, медленно повернулся и направился к табачному магазину.

— Папа, нам нельзя! Не смотри вниз!

Разрисованный Человек был в восьмидесяти футах от них.

— Ребята, — сказал Чарльз Хэлоуэй, — полиция…

— Мистер Хэлоуэй, — хрипло прошипел Джим, — мы погибнем, если вы не будете смотреть вверх! Разрисованный Человек, если он…

— Какой человек? — спросил мистер Хэлоуэй.

— Человек с татуировкой!

В памяти мистера Хэлоуэя возникла стойка кафе и пять глаз, нарисованных на пальцах не то синими чернилами, не то электрическими искрами.

— Папа, посмотри на часы на здании суда; пока мы с тобой разговариваем, он уже…

Мистер Хэлоуэй выпрямился и посмотрел.

Разрисованный Человек был уже неподалеку.

Он остановился, изучающе разглядывая Чарльза Хэлоуэя.

— Сэр, — сказал Разрисованный Человек.

— Одиннадцать пятнадцать. — Чарльз Хэлоуэй посмотрел на часы на здании суда, затем сверил с ними свои часы и, не выпуская сигару изо рта, заметил: — Опаздывают на одну минуту.

— Сэр, — сказал Разрисованный Человек.

В яме, захламленной окурками и обертками от жевачек, Уилл схватил Джима, Джим прижал к себе Уилла, когда четыре ботинка зашаркали по решетке наверху.

— Сэр, — сказал человек по имени Дак, изучая лицо Чарльза Хэлоуэя и сравнивая его черепные кости с костями других, похожих на него людей. — Объединенные шоу Кугера-Дака отобрали двух местных мальчиков; повторяю — двух! — которые являются нашими избранными гостями в течение всего нашего праздничного визита!

— Прекрасно, я… — Чарльз Хэлоуэй старался не смотреть на тротуар.

— Двое этих мальчиков…

Уилл смотрел, как гвозди на подметках Разрисованного Человека словно акульи клыки, сверкая, лязгают по решетке.

— …словом, эти мальчики будут кататься на всех аттракционах, смотреть все представления, приветствовать артистов, они будут получать сувениры — волшебные сумки, бейсбольные биты…

— Кто же, — перебил его мистер Хэлоуэй, — эти счастливцы?

— Двое, отобранных по фотографиям, сделанным вчера у нас в карнавальном городке. Опознайте их, сэр, и вы разделите их судьбу. Вот эти мальчики!

Он видит нас здесь внизу! — подумал Уилл. — О Боже!

Разрисованный Человек протянул руки.

Отец Уилла пошатнулся.

Лицо Уилла, вытатуированное ярко-синей тушью, поглядело на него с ладони правой руки.

Нарисованное несмываемыми чернилами на левой ладони лицо Джима выглядело как живое.

— Вы их знаете? — Разрисованный Человек отметил, как сжалось горло мистера Хэлоуэя, как дрогнули его веки, как он съежился, будто его кости кузнечным молотом вбили одну в другую. — Как их зовут?

Осторожно, папа! — подумал Уилл.

— Я не… — сказал отец Уилла.

— Вы их знаете.

Руки Разрисованного Человека вздрагивали, притягивали взгляд, выспрашивая имена, они заставляли лицо Джима, нарисованное на правой ладони, и лицо Уилла, изображенное на левой ладони, вместе с настоящим лицом Джима, сидящего в яме под тротуаром, и настоящим лицом Уилла, тоже сидящего под тротуаром, дрожать, корчиться, сжиматься.

— Сэр, ведь вы не хотите, чтобы они потерялись?

— Нет, но…

— Что «но»? — Мистер Дак придвинулся ближе, гипнотизируя таинственностью картинной галереи, собранной на его коже, его глаза вместе с глазами всех его зверей и уродцев, проглядывающих сквозь рубашку, сквозь пальто, сквозь брюки, впивались в старого человека, жгли его огнем, исследовали его в тысячу раз внимательней, чем обычные глаза. Мистер Дак сунул свои ладони еще ближе, и издевательски повторил. — Но?

Мистер Хэлоуэй, стараясь чем-то отвлечься и хоть немного успокоиться, кусал сигару.

— Я думал в эту минуту…

— Что думал? — торжествующе спросил его мистер Дак.

— Один из них похож на…

— На кого похож?

Как ему не терпится, подумал Уилл. Ты не замечаешь этого, папа?

— Мистер, — сказал отец Уилла, — почему вы так нервничаете из-за двух мальчишек?

— Нервничаю?..

Мистер Дак улыбнулся, и улыбка его таяла, как сахарная вата.

Джим втиснулся в бетонный пол ямы, и стал похож на карлика, Уилл сжался и сделался лилипутом, и оба выжидающе смотрели вверх.

— Сэр, — сказал мистер Дак, — неужели мое воодушевление кажется вам нервозностью?

Отец Уилла заметил, как мускулы на его руках напрягались и опадали, корчились, словно шипящие гадюки, сплетенные в клубок, и хотя и нарисованные тушью, но наносящие злобные и ядовитые удары.

— Одна из этих картинок, — растягивая слова, сказал мистер Хэлоуэй, — похожа на Милтона Блумквиста.

Мистер Дак сжал кулак.

Ослепляющая боль ударила в голову Джима.

— Другая, — отец Уилла старался говорить по возможности мягко и вкрадчиво, — на Эвери Джонсона.

Ох, папа, подумал Уилл, ты молодчина!

Разрисованный Человек сжал другой кулак.

И тут же голову Уилла словно сдавили в тисках, он едва не завопил от боли.

— Оба мальчика, — закончил мистер Хэлоуэй, — недавно уехали в Милуоки.

— Вы, — холодно сказал мистер Дак, — лжете.

Отец Уилла вполне правдиво изобразил, что шокирован подобным утверждением.

— Я? Вы полагаете, я решусь испортить торжество будущих призеров?

— Дело в том, — сказал мистер Дак, — что десять минут назад мы узнали имена мальчиков. И мне просто захотелось еще раз проверить.

— И какие же это имена? — недоверчиво спросил отец Уилла.

— Джим, — ответил мистер Дак, — Уилл.

Джим скорчился в темноте. Уилл зажмурился и втянул голову в плечи.

Лицо отца Уилла можно было бы сравнить с прудом, в который бросили два темных каменных имени, и они утонули без малейшего всплеска.

— Одни имена? Джим? Уилл? В нашем городе не меньше сотни пар Джимов и Уиллов.

Уилл прижался к полу и, скорчившись, думал, кто же дал их имена мистеру Даку? Мисс Фоли? Но она ушла, ее дом пуст, в нем никого, кроме теней от дождя. Разве только… есть еще один человек…

Маленькая девочка, рыдавшая под деревом и так похожая на мисс Фоли? Неужели малышка, которую мы пожалели? Это заинтересовало его. Скорее всего, в последние полчаса парад, проходя мимо, нашел ее; она уже несколько часов плакала, была испугана и готова сделать и сказать что угодно, лишь бы только вновь заиграла музыка, поскакали карусельные кони, и ей вернули ее возраст, поворачивая круг за кругом, а затем остановили ужасную машину, и она бы стала опять прежней. Обещал ли ей что-то карнавал или обманул, пригрозил, когда нашел под деревом и взял с собой? Маленькую девочку, плачущую, но не сказавшую всего, потому что…

— Джим. Уилл, — сказал отец Уилла. — Одни имена. А какие фамилии?

Мистер Дак не знал.

Мир чудовищ на нем фосфорически светился, потел, испуская отвратительную вонь из подмышек, извивался по железным мускулам его ног.

— Я полагаю, — сказал отец Уилла, которому стало вдруг до странности спокойно и восхитительно хорошо, — что лжете вы. Ведь вы не знаете фамилий. Далее, зачем вам, незнакомому человеку с карнавала, понадобилось лгать мне именно здесь, на городской улице, и нигде больше?

В ответ Разрисованный Человек с силой сжал свои каллиграфически расписанные кулаки.

Отец Уилла, бледнея, следил за тем, как сжимались пальцы, как побелели от напряжения суставы, как ногти вонзились в ладони, на которых были изображены лица мальчиков, оказавшиеся теперь зажатыми в темных тисках, в тюрьме из его плоти, исполненной ярости и бешенства.

Две тени внизу метались в агонии.

Разрисованный Человек изобразил на своем лице совершеннейшее спокойствие и безмятежность.

Но из его правого кулака выкатилась и упала яркая капля.

Затем такая же капля упала с левого кулака.

Капли исчезли под стальной решеткой тротуара.

Уилл задыхался. Что-то мокрое чиркнуло его по лицу. Он провел рукой по щеке и посмотрел на ладонь.

То, что задело его, было ярко-красного цвета.

Он перевел взгляд с ладони на Джима, который все еще лежал, и подумал, что причина ранения, действительного или мнимого, могла быть только наверху, и оба они посмотрели наверх, на то место, где ботинки Разрисованного Человека выбивали искры, ударяя сталью о сталь.

Отец Уилла увидел, что кровь сочится из сжатых кулаков Разрисованного Человека, но заставил себя глядеть лишь на его лицо и сказал:

— Извините, больше я ничем не могу вам помочь.

Позади Разрисованного Человека из-за угла появилась, бормоча и ощупывая воздух руками, в шутовской цыганской одежде, с восковым лицом, с глазами, спрятанными за сливово-темными очками, Предсказательница Судьбы — Пылевая Ведьма.