У черты - Александр Гордиан

— Рамзес! Крысы! — сорвала его с места Инга.

Глеб выпрыгнул в коридор. Крысы жидкими струйками бежали со всех сторон, сливались во внушительный поток, который разбивался о неприступную милицейскую дверь.

Волк, сообразил Рамзес. Их зовет крысиный волк! Сталкер выстрелом навскидку разметал стаю. Твари, пронзительно крича, рассыпались по углам и щелям.

— Пусти! — девушка рванулась, и Глеб не успел ее остановить.

Инга ногой сдвинула неподъемный засов, выставила в распахнутую дверь «Тигра»; расставив локти, быстро повела стволом и выстрелила. По мгновенно расслабившимся плечам Глеб понял — не промахнулась.

— Это был волк, — объяснила девушка.

— Молодец! — похвалил Глеб и уточнил. — Что не промахнулась — молодец. Если бы промахнулась… дисбат тебе за самодеятельность.

«А в Зоне и убить могут за такие фортели!»

— Дисбат? — фыркнула девица. — Что не в солдатский бордель?

Глеб подавил улыбку.

— Стой там, раз уж вылезла. Прикроешь.

Передатчик грызуны не тронули, им, очевидно, этот железный ящик представлялся таким же чудным артефактом, как Глебу родные для крыс «карусель» или «трамплин». Сталкер щелкнул тумблером. Зажглась подсветка, засветился микродисплей, но кроме шума в динамиках Глеб ничего не услышал. Он проследил взглядом за антенным кабелем и со вздохом перекинул тумблер обратно. Крысы измочалили кабель по всей длине, от полки с радиостанцией до отверстия в потолке, куда он нырял, чтобы соединиться с антенной на крыше.

Связи не будет, понял Глеб. Есть несанкционированный передатчик в баре, но вряд ли в лучшем состоянии. Бар же никто не защищал; Глеб высадил заднюю дверь, Крынкин переднюю. Кувалда убежал, скрылся, а бармена, дай бог, чтобы спасли местные.

— Связи не будет, — объявил Рамзес. — Другого кабеля у Скипидара нет, готов спорить. Теперь — или когда сотовую сеть поднимут, или ехать в Ясенево.

— Лучше сразу застрелиться, — логично заметила Инга. — Пойдем наружу?

Ее глаза сверкнули авантюрной искрой.

Они ходили по двум Вешкинским улицам и многочисленным дворам, отстреливая заплутавших собак и крыс. Стучали в задраенные ставни и забаррикадированные двери. Записывали, где отзывались, просили не выходить, если люди казались адекватными, а таких было меньшинство. Выходить никто и не осмеливался, волна монстров повергла людей в безмерный шок. Такой кошмар в моем доме? В моем селе, на моем огороде?!

Сталкер гадал, где теперь граница. Неужели здесь, в когда-то мирных Вешках, уже Зона? И через пару дней прикатят БТРы с черными крестами и автобусы с красными, чтобы эвакуировать оставшихся в живых? Глеб был уверен, что на автобусах или на своих двоих, но жители побегут отсюда, как только осмелятся.

Потому что волна убила Вешки. Глеб это понял не сразу, только спустя время осознав, что тех чистеньких и сонных Вешек уже нет. Конечно, слепцы и крысы, составившие костяк волны, не могли разрушить дома. Но как в них жить, обгаженных, залитых бешеной слюной и человеческой кровью, Глеб не представлял. Деревня навсегда останется душам растерзанных.

Даже в разоренных домах многие спаслись, отсидевшись, кто в погребе, кто на крыше. Но вот уже нашелся дом, где семья заснула без воздуха в тесном подвале; у отдушины сидели по очереди, пока не выхлебали весь кислород, а сверху воздушную трубу закупорило крысиной тушкой. И в другом доме задохнулись, и в третьем, везде, где подвалы не приспособили для долгой отсидки. Дверей, из-за которых не отзывались на стук и крики, становилось все больше.

Вот пришлось снимать с дерева подростка, без остановки плевавшего густой слюной. Глеб только глаза прикрывал рукой, и потом долго умывался у колодца. Твари вырезали всю семью, только парень спасся чудом. Он успел запрыгнуть на дерево и не истек кровью — пальцы на правой руке ему отрезала собака. Будто скальпелем, ровно и чисто. Паренек не понимал своей утраты и все порывался чесать голову или тереть нос распухшей культей.

В соседнем дворе мужчина бегал с тлеющей паклей вокруг сарая и старался подпалить деревянные стены. Глеб уронил пиромана на землю, прижал сверху, но тот с нечеловеческой силой выкручивался из захвата и кричал, кричал, кричал сорванным голосом. Надрывался: «там монстры! нужно сжечь!», пока Инга не ударила его прикладом в затылок. Человек упал лицом в землю; с его головы в грязь потекла кровь. Глеб связал помешанного, и тут же заметил еще одну струйку дыма в дальнем конце деревни…

Иногда в них стреляли, сопровождая выстрелы дикими воплями. Эти побьют друг друга сами, понял Глеб. Ирония, мать ее, Зоны — пережить волну и быть застреленным сошедшим с ума соседом. Глеб сначала отвечал выстрелом в воздух, для острастки, потом начал экономить патроны.

На дальней окраине Вешек наткнулись на сильные разрушения. Глеб решил, что здесь прошла стая кабанов — волна собирала вместе и не таких строптивых существ. Кабаны словно танки валили деревья, легкие постройки, а иногда и на домах оставляли отметины. Глеб постоял возле железной двери, вмятой, очевидно, ударом кабаньей башки, и велел Инге расчехлить карабин.

Кабан-переросток нашелся в соседнем дворе. Инга ахнула, оценив пропорции монстра, и перезарядила «Тигра» магазином с красной отметкой. Бегемот! Он снес будочку деревенского туалета и провалился мордой в выгребную яму. Смерть его стоила жизни: такая же страшная, вонючая и бессмысленная. Тушу уже поглодали собаки и крысы, размотали сизые кишки по огороду.

В следующем дворе на крики отозвались из колодца. Глеб откинул ржавую плиту, надвинутую на колодезный зев. Молодой мужчина висел в узкой трубе, упершись в бетонные стены, и смотрел вверх белыми глазами. Его, обессиленного, вытащили, обвязав веревкой. Мужчина упал здесь же, уронил голову в траву. Не то заплакал, не то засмеялся, и Глеб похлопал его по плечу. Только потом случайно заглянул в колодец.

— Стой! — велел подавшейся вперед Инге и наспех придумал поручение. — Найди ему что-нибудь, брезент или одеяло.

— Что там? — остро глянула Инга.

— Не нужно тебе этого видеть. Я сам.

— Я не… как это?.. кисейная барышня! Запомни, наконец!

Девушка разозлилась, но заглядывать не стала. У нее дрожали губы.

Глеб обвязался веревкой и нырнул в узкий колодезный круг. Поднялся, вытянул за собой тело мертвой девочки. Потом мальчика. Потом, с усилием, труп молодой женщины с прокушенным и вываленным наружу языком.

Мужчина смотрел, но не на тела, а в колодец. Столько тоски читалось в его взгляде, что Инга перешла на шепот.

— Он их утопил?

Глеб кивнул.

— Там слишком мало места на четверых.

Сталкер накрыл тела брезентом, и пошел к воротам, хлюпая водой в ботинках. Инга, помедлив, двинулась следом. За спиной раздался глухой всплеск. Глеб ухватил девушку за плечо.

— Не ходи! Он сам так решил.

И подумал, что мужчина вряд ли утопится. Трус всегда до конца трус, до самого глубокого донышка. Но попытаться — его право.

Самое страшное начиналось там, где люди не могли ни прятаться, ни сопротивляться. Обглоданные тела еще как-то можно было объяснить звериным голодом и охотничьим инстинктом. Но здесь твари игрались, загоняя и убивая беззащитных людей.

Возле круга из человеческих голов Инга не сдержалась и громко всхлипнула. Собаки мало, что выложили правильную окружность, они еще методично обгадили каждую голову.

— Псевдопес, его повадки, — объяснил Глеб мертвым голосом; говорить отчетливо не получалось.

Псевдопсы обязательно метили добычу, отгоняли запахом конкурентов. В свежих песьих экскрементах даже мухи не выживали.

— Не-на-ви-жу! — выдавила по слогам девушка. — Убивать, убивать и убивать!

Ее колотила дрожь.

— Заткнись или я тебе пощечину влеплю! — рявкнул Глеб. — Тебя сюда не гнали, ты сама приехала… зачем-то.

Девушка протяжно застонала, давя истерику.

Но и на Глеба понемногу накатывала черная неотходчивая злоба. И, как ни странно, вина. Сталкер понимал, что это бессмысленно, что он появился здесь всего пару дней как, что в Вешках хватает начальства. Только где оно? А трупы — вот! Истерзанные, расчлененные. И он, Рамзес, везунчик и почти легенда, один из лучших ходоков и знатоков Зоны, не сделал ровным счетом ничего. Действительно, оборотень…

Глеб спохватился и приказал себе унять эмоции. Девчонке нужна поддержка, а не выволочка.

— Это Зона, — он старался говорить по возможности спокойно. — Все начинается с азарта, продолжается ненавистью, а заканчивается…

— Чем?

Рамзес сделал вид, что не услышал вопроса.

За Ингой и Глебом потянулись немногие смельчаки, начали помогать. Первым человеком, которого они встретили, оказался сердитый дед в дряхлой шинели с отметинами споротых погон. Старик живо шаркал в пыли огромными кирзачами и, с закинутым за плечо автоматом, вид имел воинственный. Глеб присмотрелся — МП-40, в просторечье «Шмайссер», раритет! Улыбнулся против воли. Не обманул Варан, и впрямь с войны припрятано.