Обнаженная в зеркале - Джордж Сильвестр Вирек

В этот день он больше не говорил со Стеллой. Он не зашёл к ней выпить коктейль, как у них было заведено, но вместо этого напропалую флиртовал с миссис Ривингтон в баре. Польщённая вниманием, Ирма охотно принимала ухаживания. Когда в баре появилась Стелла под руку с Ван Нордхаймом, Адам нарочито интимно накрыл руку Ирмы своей. Стелла, видимо, не обратила внимания на этот жест, но приветливо помахала рукой Адаму и его спутнице. Она села с голландцем за стойкой, спиной к ним, однако Адам знал, что она может видеть каждое его движение в большом зеркале на стене.

Поужинав с Ирмой в ресторане «Ритц», он направился с ней в танцевальный зал. Стелла танцевала с капитаном. Адам старался не обращать на неё внимания и танцевал исключительно с Ирмой. Танцы ещё не закончились, когда она предложила Адаму пойти выпить в её каюту. По пути они вновь встретили Стеллу. Адам холодно кивнул. В этот миг он безумно любил её и одновременно ненавидел. Ирма приветствовала Стеллу с преувеличенной вежливостью. Потом с ликующим видом потащила Адама за руку в свою каюту; так пиратский корабль – добычу после удачного грабежа. Дверь за ними бесшумно закрылась.

Ирма Ривингтон доверительно наклонилась к Адаму.

– Она потаскушка!

– Кто? – спросил Адам, хотя прекрасно понял, кого Ирма имеет в виду.

– Леди Стелла, разумеется. Мой парикмахер видел, как из её каюты выходил капитан – в четыре часа утра! Интересно, что она нашла в этом старом морже?

Злопыхательства миссис Ривингтон раздражали Адама. В ярком солнечном свете, заливавшем палубу, он впервые заметил морщинки под её яркими, близорукими глазами. Ни массаж, ни лосьоны не могли скрыть признаки старения.

Адам не устоял под напором чувств этой женщины; на какое-то время она стала лекарством от владевшего им недовольства. К тому же, у неё были свои достоинства. Но восемь часов спустя кровь остыла, тщеславие было удовлетворено, досада улетучилась. Адама начало утомлять её назойливое внимание.

Бунт Адама против Стеллы был вызван несколькими причинами. Его раздражали выпады против мужчин в целом, а также изобретательность, с которой она всё время выставляла его дураком. Ещё больше его злило то, что показное презрение Стеллы к мужчинам не мешало ей флиртовать направо и налево, в том числе с капитаном и Феликсом. Даже Ван Нордхайм был у него под подозрением.

Возвращаясь к себе, Адам вновь столкнулся со Стеллой под руку с голландцем. Он изо всех сил старался не смотреть на них, но её громкий смех в ответ на какое-то замечание тучного воздыхателя заставил его поднять глаза. Этот смех поразил его в сердце, как удар клинка. Когда их глаза встретились, Адам приветствовал её с напускным безразличием. Однако она, казалось, не заметила мрачного выражения на его лице. С улыбкой взглянув на взбунтовавшегося поклонника, словно королева на капризного пажа, она, явно ему назло, крепче оперлась на руку Ван Нордхайма. Адам с особой остротой почувствовал, что никакая Ирма не заставит его забыть «богиню».

Теперь он старался избегать темпераментную даму, однако на корабле, даже если это роскошный лайнер, не так уж много места, и зрелая красотка упорно преследовала свою жертву. Адам нигде не мог скрыться от её нежной привязанности, и это его раздражало. Ирма не желала выпускать из когтей молодого любовника. Для стареющей Цирцеи Адам был выигрышным билетом в любовной лотерее.

Случайно или намеренно, но Стелла постоянно встречалась на пути Адама, куда бы он ни направлялся. Раньше ему приходилось разыскивать её, порой безуспешно, по всему кораблю, от «Ритца» до багажного отделения. Теперь же Стелла, казалось, была повсюду, окружённая толпой воздыхателей. Во время каждой экскурсии с «Мундании» они оказывались на одном катере. Было это случайностью или подстроено? За партией в канасту[36] они оказывались за одним столом. В баре она тоже всегда сидела по соседству. И каждый раз она обдавала его презрением.

Постоянное кокетство Стеллы с другими мужчинами и демонстративное равнодушие к нему болезненно задевали гордость Адама. Он пытался затеять с ней ссору, но, сколько бы он её ни провоцировал, «богиня» игнорировала вызов. Когда он ей противоречил, это, казалось, лишь забавляло её. Его раздражение всё возрастало. А Ван Нордхайм никак не хотел ему помочь. Химик, который был в курсе конфликта между Адамом и Стеллой, лишь качал головой, но ничего не объяснял.

Ночью в своей каюте, избавившись от Ирмы, Адам мысленно возвращался к источнику всех несчастий – Стелле. Он пытался бороться со своей любовью, которая разгоралась всё сильнее. С презрением Адам повторял слова Саклинга[37]:

Если нет в ней любви,Ничто её не проймет.Дьявол её заберет!

Не желая признавать, что причина его неудач – различные неблагоприятные обстоятельства и его собственные комплексы, Адам возлагал всю вину исключительно на Стеллу. Это она, её упрямство и своенравие каждый раз лишали его заслуженной победы. И всё же, несмотря на всю обиду и негодование, он не мог вырвать её из сердца. Ярость питала страсть, и наоборот.

Глава 16

Щетка с серебряной ручкой

1.

АДАМ сидел, погружённый в свои мысли, когда его размышления прервал телефонный звонок. Удивление сменилось восторгом, когда он узнал голос в трубке. Это была Стелла.

– Адам, дорогой, ты не мог бы занести мне дневник Синтии Грей?

Почувствовав, что он колеблется, она сухо добавила:

– Не волнуйся, я не из тех, кто забирает подарки назад. Верну тебе через день-другой. Просто хочу уточнить один эпизод…

– Сейчас принесу!

Адам торжествующе усмехнулся. Его тактика оказалась успешной. Теперь она сама ищет встречи. Очевидно, просьба – лишь предлог, чтобы вернуть его. Конечно же, ей нет никакого дела до воспоминаний темпераментной англичанки, делившей с Наполеоном изгнание и постель на Эльбе.

Торопливо достав из чемодана резную шкатулку с загадочным манускриптом, Адам направился в каюту Стеллы. По пути он остановился у цветочного магазина. Какой-то экзотический зеленый цветок вызывающе глядел на него с витрины. Было что-то притягательное в его зловещей красоте, странным образом напомнившее ему Стеллу. Адам купил цветок.

Дверь в каюту Стеллы был чуть-чуть приоткрыта, как в тот памятный вечер, когда он впервые увидел её во всей прелести наготы. Он секунду помедлил, вспоминая ту удивительную встречу, но тут из каюты до него донеслись звуки, слишком напоминавшие воркованье двух влюбленных. Адам осторожно открыл дверь.

Увиденное ошеломило его. Стелла и Феликс стояли очень близко друг к другу. При его появлении они отпрянули. На лице юноши пылал румянец; в его голубой униформе, обычно столь аккуратной, царил беспорядок.

Сердце у Адама чуть не выскочило из груди. Его трясло от негодования. Он стал свидетелем любовной сцены? Или Стелла всё это подстроила, чтобы в очередной раз поиздеваться над ним? Что бы это ни было, она зашла слишком далеко!

Он смял орхидею, которую держал в руке, и швырнул её в ноги Стеллы. Потом, указав на Феликса, прогремел: «Вон!»

Тот улыбнулся Стелле и спокойно вышел и каюты. Его невозмутимый вид окончательно вывел Адама из себя. В неистовой ярости он захлопнул дверь и повернул ключ в замке. Дикарь, который сидит в каждом мужчине, окончательно взял верх над профессором.

Он бесцеремонно подхватил ошеломленную женщину, сел на кушетку и бросил её себе поперек коленей, как нашкодившего ребенка. Схватив массивную щётку для волос с серебряной ручкой, он стал шлепать её, нанося удар за ударом. Это был всплеск примитивной, первобытной ярости, неукротимой, как извержение вулкана.

Стелла была слишком поражена, чтобы звать на помощь. Она слегка извивалась у него на коленях, но по-настоящему не пыталась высвободиться.

– Ты скотина! – вот и всё, что она смогла выговорить.

В ответ Адам презрительно рассмеялся.

– Ты думаешь, что можешь делать из мужчин дураков! Я тебе покажу…

Глухие удары следовали один за другим. Каждый удар был местью за оскорбление, нанесённое Стеллой ему или его полу.

«Это тебе за клевету на бедного Сократа…»

«Это за старого Тиберия…»

«Это, – два удара, – за Эльбу».

Стелла попыталась что-то сказать, но у неё вырвался лишь стон. Адам, охваченный яростью, продолжал расправу.

«Это, – лицо вспыхнуло при воспоминании о перенесённом унижении, – за Неаполь».

«Это за Цезаря и Антония…»

«А это, – сильный удар, – за Феликса».

Стелла начала извиваться и корчиться.

Внезапно Адам осознал, что на коленях у него лежит женщина; он почувствовал тяжесть стройного тела, прижатого к его бедрам. Руки Адама обмякли, удары щеткой стали слабее.

«Это за царя Соломона…»

«Это, – удары ещё мягче, – за Дон Жуана и Казанову…»

«Это, – почти не удар, – за Геракла и других…»

«А это, – теперь он, скорее, ласкал её, – за бессонные ночи, когда я метался на кровати… из-за тебя, отвратительная, мерзкая, восхитительная распутница».