Осада (СИ) - Кирилл Берендеев

Первый залп – ракеты с шипом, с ревом сорвались с узлов подвесок и, окутав машину, мгновенно растворившимся за кормой вертолета облачком, ушли вниз. Грохот сотряс горы. Важа попытался броситься к краю тропы, чтобы увидеть уничтожение знакомого села, но Нодар и Михо не дали ему этой возможности, придавили к земле и долго держали. И когда следующий удар накрыл деревню, Важа попросил отпустить его голосом, в котором не было ничего, кроме полного опустошения.

Бахва смотрел, не отрываясь, как машины смерти, даровали смерть тем, кто внезапно потерял ее, завороженный тем, с какой легкостью можно превратить в пыль все то, что создавалось десятилетиями, и, быть может, веками пребывало в неизменности – и теперь несколько минут, и от прежнего Мели не останется ничего. И только слабая человеческая память еще будет какое-то время хранить воспоминания о селе.

Вертолеты, словно обожравшиеся падали стервятники, медленно кружили над селом. Ракеты у них закончились, над Мели теперь бухали пушки, разнося в щепы, в куски то, что еще сохранилось от села. От жителей его – от тех, кого по привычке еще можно было поименовать его жителями. Изредка строчила скорострельная двадцатимиллиметровая пушка с турели, ей вторили пулеметы. Над селом повисли тяжелые клубы дыма: что-то горело, смрад тянулся от села в сторону речушки, развеивался легким ветерком над кладбищем. Вертолеты кружили в небе, их винты разгоняли чад, поднимавшийся от развалин, их пушки, ухая, поднимали все новые клубы дыма, несшего в себе запахи земли, бетона, камней. Клубы долетали до холма, за котором скрывалась группа, и медленно оседали на листьях, покрывая их светло серым налетом вечности. Тонкой коростой, словно призванной защитить их, ныне прячущихся, хотя бы на время от той, что танцевала над Мели в сопровождении своих механических слуг.

И вдруг наступила тишина. Вертолеты поднялись над селом, и ушли на север.

Бахва поднял голову, пристально вглядываясь в небо. Непонятно было, что это – новый приказ, отменяющий старый или выполненное задание. Он посмотрел на часы – прошло всего пятнадцать минут  с момента прибытия вертолетов и до окончания их работы, и то, что он видел сейчас на месте села, казалось миражом. Странным наслоением чужеродной реальности, внезапно вторгшейся в обыденность Верхнего Кодори. Груды развалин, еще дымящиеся, развороченные сады; изничтоженные до основания, дома, вскрытые погреба, – ракеты целенаправленно пускались в фундаменты домов, чтобы уничтожить и тех, кто был в доме, и тех, кто пытался спрятаться в обычно прочном, надежном подвале, построенным специально на случай бомбардировки. Сейчас Бахва видел лишь дыры в земле, множество дыр, из которых исходил пар, и поднимались клубы дыма, уже не белесого, но черного, невыносимо зловонного. Такой запах может быть только на потревоженном старом могильнике.

Он снял бинокль и стал всматриваться в уничтоженное село. Вздохнул тяжело. Поднялся, и приказал своим выбираться из зарослей.

– Все кончилось, – чуть дрогнувшим голосом произнес он. – Пошли.

Группа медленно поднималась, выбиралась из зарослей. Мананы в первые несколько мгновений он не увидел, растерянно покрутил головой. И наконец, заметил – она продолжала смотреть в оптический прицел винтовки, хотя цель скрылась из виду. Лишь когда подошел Бахва она опустила ствол М-16 и повернулась к мужчинам.

– Русские отошли, – сказала она. – Я наблюдала за теми двоими, они пошли вниз по реке.

Договорить не дали. Знакомый, едва слышный полет шмеля. Группа неспешно спускалась к речушке, заросли кончились, теперь они находились на открытом пространстве.

– В стороны! – рявкнул Бахва.

Важа прыгнул метров с трех в реку, фонтаны брызг окутали его, на мгновение скрыв от глаз. Вертолет возвращался, стремительно пожирая разделявшее их расстояние. Бахва поднялся чуть выше по холму, Манана спрыгнула вслед за Важей. Нодар и Михо разбежались по тропе. Но и только – им обоим прятаться некогда.

Жужжание немедленно переросло в рев – и в то же мгновение вертолет пронесся над их головами.

Нодар сориентировался первым – он выхватил платок и немедленно замахал им. Не помогло, в просвете меж двумя ближайшими по течению реки холмами было видно, как «Ми-8» разворачивается, заходя на цель.

Михо повезло немногим больше, он успел, до подлета машины, скрыться за вылезший из земли камень, съежиться за ним, став недоступной мишенью. Нодару же осталось только бежать, быть быстрым и ловким, чтобы уйти в тень, стать невидным стрелку.

Крупнокалиберный пулемет саданул по речке, вздымая фонтаны брызг, затем по камням, по чертополоху, рубая листы в мелкие клочки, разрывая почву, разбрасывая ее по сторонам. Снова по камням. И затем по оступившемуся, отползавшему с полосы огня Нодару.

А через миг пулемет замолчал. Вертолет залетел за холм и перестал быть виден. И снова пулемет его заработал. На сей раз глухо, холм поглотил грохот. Удар снова пришелся по Мели.

– Манана, Важа, давайте по течению! – выкрикнул командир. Вертолет должен был выйти на второй круг. Михо выглянул из-за камня, вслушиваясь в далекий шмелиный гул.

Бухнула пушка, еще раз, затем, помолчав, еще. Тот маневр вертолетов был отсрочкой для мертвых, которые за это время должны были подняться и выползти из своих убежищ. Те, кто еще мог подняться и выползти, чтобы продолжить неустанное свое блуждание среди уничтоженной до камня деревушки.

Бахва успел переползти в кусты чертополоха, Манана и Важа, кажется, растворились среди камней, меж которыми прокладывала вода свой нелегкий путь к Черному морю. «Ми-восьмой» вынырнул, откуда никто не ожидал, прямо из-за их холма, обогнув тот по реке. На скорости, едва превышающей скорость пешехода, и на предельно низкой высоте, какая только возможна в горах. Видимо, он хотел вращением винтов сбить растительность на склоне, и таким образом попытаться найти других диверсантов.

Но вид одного только поверженного Нодара почему-то успокоил пулеметчика. Кровь и полная неподвижность заставили вертолет подняться. Через некоторое время «Ми-восьмой» ушел окончательно.

Бахва стремительно выскочил из своего жалкого убежища, бросился вверх по тропе, к Нодару. Его опередил Михо.

– Плохо дело. В бок вошло и голову, возможно, что-то серьезное задето, – сообщал Михо, осматривая и самого командира. – Ты-то сам как? Тоже покровавили?

Бахва только сейчас заметил, что с рукава течет кровь. Он разодрал рубашку, нет, всего лишь царапина – промыть да перевязать. Снизу послышался плеск – Важа и Манана возвращались. Пока они карабкались по склону к неподвижно лежащему Нодару, Михо быстро рубил саперной лопаткой ветви пихт, сооружая из них подобие носилок. Манана шла последней, по привычке глядя в оптику в сторону убегавшей реки.

– Подвел я тебя, – прохрипел Нодар, выплыв из тумана боли. – Извиняй уж, командир.

– Помолчи, – и, обернувшись, – Сестра, морфий, пенициллин и бинты.

Прозвучало, как в операционной. Хотя никто не заметил подобного каламбура. Пуля прошла насквозь, хоть это хорошо, но кажется, не без серьезных последствий. Он осторожно повернул Нодара – выходное отверстие, вернее, вырванный кусок плоти, находился так, что либо почка, либо селезенка вполне могли быть задеты. Да и состояние Нодара не вызывало оптимизма. Двигался он с трудом.

Михо подтащил сымпровизированные носилки, когда перевязка заканчивалась. Рану удалось зашить на пару с сестрой, Бахва уже имел опыт подобного, Манана постигала теорию на практике. Важа все это время стоял рядом, готовый помочь, но от одного вида проделываемых на Нодаре операций его мутило. Только когда пришло время перетаскивать Нодара на носилки, он с радостью вызвался нести товарища, вместе с Михо. Бахва, после недолгой размолвки с сестрой, согласился, что Манана пойдет первой, а он замкнет группу.

Солнце быстро карабкалось в зенит, жара наваливалась удушающая. Вроде как парило, видимо, менялась погода. Нодар попросил пить, Манана, обернувшись, лишь приказала смочить ему губы водой.

– Потерпи, сейчас нельзя.

Нодар медленно кивнул, подчиняясь. И замолчал, скривившись от внезапной боли – морфий, хоть и действовал, но не спасал.

Они перешли речушку и устремились в ивовые заросли. Спускаясь все ниже и ниже по течению, они не сбавляли шаг, хотя и понимали, что в любую минуту могут столкнуться с русскими, хотя бы с теми минерами, что прошли несколькими часами ранее по их маршруту. Солнце вышло в зенит, и начало опускаться, а они все шли. Нодар впал в беспамятство и лишь изредка кривился от боли, стараясь не вскрикивать. Тишину не нарушало ничего. Только шум речушки невдалеке от звериной тропы, которой они шли, да шорох листьев, разбуженных легким ветерком.

Нодар что-то сказал, пробормотал в полузабытьи несколько слов, Михо приостановился, узнать, что случилось. Идущая первой Манана внезапно дернула винтовкой, вскинула на уровень плеч. И произнесла отчетливо, на русском: