Извращённое чувство - Эмили Макинтайер

Он так медленно соображает, что я вижу, как работает его мозг, как его глаза двигаются туда-сюда, а челюсть дергается, когда он пытается что-то решить в своей голове.

— Хочешь прокатиться? — он наклоняет голову. — В качестве пассажира, конечно же.

Мой палец сжимает металл посоха, который всё ещё лежит в кармане. Я улыбаюсь.

— Думал, ты никогда не спросишь.

13. ЯСМИН

С какой бы стороны я ни смотрела на ситуацию, она кажется безнадежной. До сих пор у меня всегда был запасной план, которым я не хотела пользоваться, но он был наготове на случай, если мне придётся сдаться.

Может быть, мне стоит прямо сейчас пойти к отцу и рассказать ему всё, особенно ту часть, где Джулиан, его гордость и радость, его правая рука, фактически дал понять, что позволил бы кому-то переспать со мной, просто чтобы «протестировать товар».

Но поверит ли он мне?

Хоть он и мой отец, я провела большую часть своей жизни в школе-интернате, а затем в университете. Джулиан был рядом с ним почти десять лет.

Мысль о том, что я расскажу всё отцу, а он мне не поверит или, что ещё хуже, встанет на сторону Джулиана, причиняет мне боль.

И ещё есть Эйдан. Милый, идеальный Эйдан, который никогда не делал ничего, кроме как влюблялся не в ту женщину. Мне кажется, его жизнь была бы намного лучше, если бы не я. Я собираюсь провести этот вечер, пытаясь убедить его не ехать в Египет и не связываться с компанией моего отца. Мы можем найти другой выход.

Часть меня хочет рассказать обо всём Рие. Я знаю, что она спросит, как прошёл вечер, но это не то, что ей нужно знать. Я уже втянула её в свои проблемы, и она, зная её, попытается сделать что-то безумное, чтобы помочь, и не позволит мне разобраться со всем самой.

Кроме того, пока ситуация не разрешится, я не хочу привлекать внимание Джулиана. Он может использовать её против меня, а я пытаюсь уменьшить его влияние, а не увеличивать его.

Я надеваю просторные спортивные штаны и свободную майку штата Орегон, чувствуя себя в них уютно и привычно, в то время как все остальное в моей жизни как будто выходит из-под контроля.

Сделав глубокий вдох, я пытаюсь сосредоточиться на том, что могу контролировать.

Я могу рассказать отцу о планах Джулиана и о нас с Эйданом, хотя мысль об этом вызывает у меня отвращение. Могу отказать Александру Соколову. Какая же он омерзительная свинья! Скорее себе глаз выколю, чем проведу с ним ещё хоть секунду. Я могу принять предложение Джулиана и притвориться, что мы помолвлены, чтобы выиграть время.

Но даже когда я обдумываю все возможные варианты, то понимаю, что лучший выход — смириться с ситуацией и принять самостоятельное взрослое решение, хотя бы раз в жизни, и смириться с последствиями своего выбора, какими бы они ни были.

А это значит, что мне нужно убедиться, что Эйдан не сядет в этот самолёт.

Я не трачу время на то, чтобы распустить волосы, которые были уложены для ужина, и не снимаю макияж, когда выбегаю из спальни и несусь по коридорам. Вокруг царит тишина и полумрак. Единственный источник света — это слабо освещённые картины на стенах и ночники с датчиками движения, которые включаются, когда я прохожу мимо. Я дохожу до лестницы, которая отделяет мое крыло от крыла отца, и как раз в тот момент, когда собираюсь спуститься по ступенькам и направиться в комнаты персонала, поворачиваю, решив просто заглянуть к Бабе, чтобы убедиться, что с ним все в порядке.

Обойдя лестницу, я направляюсь к двери в его спальню, стучу и прислоняю ухо к дереву, чтобы проверить, слышу ли я его с другой стороны. Сердце сжимается в груди, когда никто не отвечает, и дыхание учащается.

Уверена, что с ним всё в порядке.

Может быть, мне стоит проверить, просто чтобы убедиться.

Я делаю глубокий вдох, стараясь не шуметь, и осторожно берусь за дверную ручку. Медленно поворачиваю её, и дверь со скрипом открывается.

Заглядываю внутрь и вижу его, лежащего неподвижно на огромной кровати в просторной комнате.

Он укрыт одеялом, расшитым золотом и украшенным красными узорами. Я вижу, как ровно поднимается и опускается его грудь, и с облегчением выдыхаю.

С ним всё в порядке, он просто спит. Всё в порядке.

Я колеблюсь, прежде чем уйти, большая часть меня хочет забежать в его комнату и разбудить его, позволить ему утешить меня, потому что большую часть моей жизни он был единственным человеком в мире, который мог это сделать, но останавливаю себя. Это было бы эгоистично, а ему нужен отдых. И в любом случае мне нужно поговорить с Эйданом, прежде чем принимать необдуманные решения. Если я увижу отца сейчас, когда я на взводе и встревожена, чувствую, что теряю контроль над собой, боюсь, слова будут литься из меня, хочу я этого или нет. Один его взгляд — и он спросит, что случилось, и я не смогу сдержаться, разрыдаюсь, как маленькая девочка, которая нуждается в утешении, которое может дать только её отец.

Я направляюсь в служебное крыло и прохожу мимо закрытых дверей, представляя лица людей, которые работали и жили в нашем поместье на протяжении большей части моей жизни. Меня удивляет, что я никогда не находила времени, чтобы познакомиться поближе с кем-либо из них, кроме Эйдана.

За все эти годы у меня даже не было возможности узнать его маму поближе. Сначала я был ребёнком, которому было всё равно, а потом я боялась, что она узнает о наших отношениях и это вызовет проблемы. Я не была уверена, как она отреагирует: разозлится и начнёт кричать на меня или просто отошлёт Эйдана прочь.

Странно, что он никогда не настаивал на том, чтобы мы проводили время вместе, и в то же время так хотел, чтобы мой отец узнал о нем.

Мне бы хотелось, чтобы она знала. Хотелось бы, чтобы она могла высказать свое мнение о том, во что мы с Эйданом ввязываемся, потому что мне кажется, что я все глубже и глубже загоняю нас в очередную яму, из которой не могу выбраться.

Дойдя до последней двери слева, нашего обычного места встречи, я захожу внутрь, ожидая, что он уже там.

Но его там нет.

Я тянусь за телефоном, запоздало осознавая, что его нет в кармане. Морщу лоб,