Освоение времени (СИ) - Ананишнов Виктор Васильевич

— Извини нас. Мы смеёмся над собой. Мы приняли тебя за перля.

— Я — КЕРГИШЕТ, — гордо оповестил я их.

Почти по Горькому: КЕРГИШЕТ — это звучит гордо!

— Возможно, — предположил он, всё ещё не снимая с лица гримасы смеха. — Но мы-то думали, что ты перль.

Он подчеркнул это мне слово — перль. Что оно означало, я не знал, так же как они не знали, естественно, что означает КЕРГИШЕТ, а потому ответил как можно непринуждённее:

— Я к нему отношения не имею.

Те двое, что ушли за костёр, вернулись на прежнее место, а аппаратчик, обратившийся ко мне первым, подошёл и прикоснулся к моей руке. Удостовериться, в плоти ли я или призрак?

— Неужели можно двигаться во времени без тайменда?

— Без чего? — сухо поинтересовался я.

Я ещё не остыл от недавнего возмущения и оттого позабыл, что о тайменде мне уже говорил Симон.

— Безаппаратным способом?

— Как видите.

— Знаем мы одного такого… — поскучнел аппаратчик. — Но тогда, чем ты можешь нам помочь?

Ничего себе вопросик!

— Не… знаю, — честно признался я, поскольку передо мной стояла задача их найти. Поэтому сказал: — Вот нашёл вас. Узнал, что вы живы и здоровы… По-моему, я достиг своего предела движения в прошлое, а вы, по всей видимости, проскочили какую-то границу и теперь вам ваши аппараты не помогают.

— И мы так думаем.

Помня сведения, принесённые Симоном из будущего, я передал им идею нелинейности времени от настоящего к прошлому.

— Может быть и так. Наши возможности находились где-то у трехсот тысячелетней границы, — сказал аппаратчик, наконец, назвавший своё имя — Найк, и уточнил: — Достоверные возможности… В каком же тысячелетии мы находимся теперь?

— Пока точно не знаю, — признался я, понимая, что становлюсь смешным.

И то. Пришёл, накричал, а сам ничего не могу, не знаю.

Они заговорили между собой, я же не столько слушал, о чём они говорили, сколько разглядывал их.

Бросалась в глаза их раскрепощённость, какая-то полная свобода в жестах, движениях, во взглядах, неподходящая в моём представлении, для группы людей, попавшей в безвыходное положение. Как будто в воскресный день, бездельничая, они развели на берегу озера костёр, встали вокруг него и, щурясь от дыма, жара пламени и солнечных лучей, перекидывались сейчас пустыми репликами, ни к чему не обязывающими и забываемыми тут же после очередного высказывания.

— У нас появилась любопытная гипотеза, — сказал, обращаясь ко мне, один из тех аппаратчиков, который уходил за костёр. Был он молод, но с жестковатым лицом аскета. Назвался Каримом. — Это урочище, — он повёл вокруг рукой, — имеет непосредственное отношение к тому, что мы здесь очутились все вместе. И ты в том числе.

— Отстойник!..

— Как?

Я поделился с ними своими подозрениями и пояснил, какой смысл пытался вложить в произнесённое слово.

Показалось ли мне, но они, как будто, посмотрели на меня с интересом. Или это я сам придумал? Надо понять меня. Передо мной находились люди будущего. И для них я, возможно, был тем же, чем средний ремесленник прошлого или позапрошлого века, для меня.

— Значит, и ты почувствовал? — Найк потёр подбородок. — И у тебя здесь, ты говоришь, граница?

— Не совсем так, — пояснил, подумав, я и рассказал о поиске в двухлетнем прошлом, и даже добавил, правда, нерешительно: — Мне кажется, я смогу ещё дальше углубиться в прошлое. Немного…

У них опять состоялся разговор без меня, а я рассматривал их. Ничего похожего на какие-нибудь технические средства при них или рядом с ними я не видел. Тайменд, наверное, был невелик по размерам или мог находиться в специальном кармане их одежды. А спрашивать напрямую, где он у них располагается, и как они им пользуются при погружении во времени… В общем, спрашивать я пока что постеснялся. Не то положение, при котором следовало любопытствовать.

Наконец они, в лице того же Найка, обратились ко мне:

— Ты уверен, что сможешь отсюда выбраться и вернуться в своё настоящее?

На сто процентов уверенности у меня, конечно, не было, и я непроизвольно пожал плечами. Аппаратчики вежливо подождали, пока я, раздумывая, выпячивал губы, облизывал их кончиком языка и морщил лоб. Что сказать? Уверен?.. Не уверен?

— Главное, мне удалось найти вас, — пошёл я на хитрость, чтобы прямо не отвечать на вопрос, — а остальное… Мало ли что может преподнести дорога времени.

— Дорога времени?

Несколько минут они заинтересованно расспрашивали о моём видении дороги, о терминологии ходоков, иногда подсмеивались над тем или иным выражением, но не обидно, чаще от неожиданности, наверное. Предлагали свои сочетания слов, которые, как им казалось, неплохо разъясняли и дополняли смысл ходьбы во времени.

Им интересно, они меня спросили, но и я расхрабрился и упомянул об аппаратах.

— Тайменд? — Найк усмехнулся. — Да вот он.

Аппаратчик пошарил за воротом похожей на комбинезон одежды и вынул небольшой, сантиметра три в диаметре, медальон.

Глядя на него, я не разочаровался. Техника будущего! Его можно было включать и выключать. Но здесь, в «отстойнике», он оказался бессильным помочь людям, так как переключение ничего не давало. Аппаратчики, объясняя сложившуюся ситуацию, сокрушённо покачивали головами, а Карим, небрежно повертев тайменд в руках, высказался о нём более определённо:

— Превратился в игрушку.

«Пора прощаться», — спустя некоторое время проговорил я себе, но, представляя обратную дорогу, и предстоящее скучное одиночество, я всё оттягивал и оттягивал прощание. Да и поговорить мне с ними ох как интересно, так же как им со мной…

Они полнокровные участники и творцы своего времени, не то, что Симон или я через несколько лет в качестве ходока во времени. Наши интересы в прошлом, а аппаратчики — обычные исследователи. В прошлом они не живут, оттого не проникаются его страстями и нравами, но лишь исследуют его, раскладывают по полочкам, классифицируют, находят корреляции и потом с высоты своего времени и знаний объясняют, почему то или иное событие произошло, забывая людей в плоти и крови, творящих, собственно, данное событие. Они не знают, что порывы этих людей, слёзы и отчаяния прекрасно и убедительно дополняют общую схему исторического развития.

Да что я тут расфилософствовался? Знаю же, что о подобном где-то прочитал. Но мысли приходили как свои, выстраданные и, значит, близкие и понятные сердцу.

Расставались дружески. Они рукопожатий у себя не отменили, так что я ощутил тепло и силу их рук. Найк, Карим, Делес, Берн, Дека Витер…

Становиться на дорогу времени у костра раздумал, ушёл по цепочке своих следов к месту проявления.

Вновь очутился на карнизе почти отвесного сброса.

Внизу в палевой дымке простиралась неведомая страна моего поля движения во времени. В виде скомканной постели были видны подо мной предгорья этого поля, а дальше — растланная расстоянием равнина. И вовсе далеко-далеко обозначилась стена будущего. Я видел её — тёмная лента, подобная тяжёлой надвигающейся дождевой туче, затмившей весь горизонт от края и до края, где она тушевалась с видимым окоёмом.

Тогда мне, стоящему распятием над пропастью вечности, почудились прорехи в некоторых местах будущего, однако об их истинном смысле я не задумался. Да и пригрезиться они могли.

«А что если спрыгнуть вниз?» — вот о чём думал я тогда, поглядывая перед собой. Стремительный полёт во времени подобен ли падению с большой высоты? Разобьюсь ли? Или произойдет нечто похожее, что произошло с ямой, незаметно для меня в одночасье поглотившей сотни тысяч лет прошлого? И ещё невероятное, но заманчивое предположение: может быть, здесь можно использовать дельтаплан?

Удивительные мысли приходили мне в голову, пока я стоял, упершись спиной в слегка податливую, как будто устоявшийся стог сена, скалу прошлого… А почему бы и нет? Просто так спрыгнуть вниз я, пожалуй, не решусь, а на планирующем устройстве можно и попробовать.

И… я парю во времени, быстро и легко скользя в будущее…