Принуждение, капитал и европейские государства. 990– 1992 гг - Чарльз Тилли

Приведенные цифры приблизительны, но они показывают, что европейские государства (которые с XVI по XIX в. составляли почти все великие мировые державы) много воевали, век за веком. По этим цифрам также можно заключить, что в течение пяти столетий (из тех, что мы рассматриваем) правители были заняты в основном приготовлениями к войне, оплатой войны или восстановлением нанесенного ею ущерба. Больше того, в течение пяти веков, до 1500 г. европейские государства почти исключительно концентрировались на ведении войны. Так что в течение всего тысячелетия война была главным занятием европейских государств.

Эта реальность отражалась в государственных бюджетах, налогах и долгах. До 1400 г. в эпоху патримониализма ни одно государство не имело своего национального бюджета, в принятом смысле этого слова. В наиболее коммерциализированных государствах Европы взимались налоги, но по большей части правители получали доходы в виде дани, рент, пошлин и того, что взималось с ленных поместий. Иногда суверены брали в долг, но только от своего имени для борьбы с реальным противником. В течение XVI в., по мере того как война преумножала государственные расходы по всему континенту, европейские государства начинают регулировать и увеличивать бюджеты, налоги, а также долги. Будущие доходы государства теперь выступают как обеспечение долгосрочного долга.

Государственный долг Франции чрезвычайно вырос, когда Франциск I начал занимать в 1520–е гг. у парижских деловых людей, предлагая в качестве обеспечения будущие доходы города (Hamilton, 1950: 246). Полученные деньги он тратил на громадные кампании против императора Карла V (Габсбурга). И хотя национальный долг Франции колебался как функция от военных программ и фискальной политики, в целом он галопировал вверх — вплоть до того, что наконец займы на войны XVIII в. поглотили само государство, разрушили его кредит и привели к фатальному созыву Генеральных штатов в 1789 г. Одновременно непомерно росли бюджеты и налоги: французские налоги (в эквивалентном выражении) выросли примерно от 50 часов зарплаты простого рабочего на душу населения в год в 1600 г. до почти 700 часов — в 1963 г. (Tilly, 1986: 62).

Великобритания могла существовать без больших государственных долгов до времени правления Вильгельма Оранского и Марии. Война Лиги Аугсбург (1688–1697 гг.) увеличила долгосрочный долг Британии до 22 млн фунтов стерлингов. К 1783 г., после Семилетней войны и Войны за американскую независимость, он увеличился в 10 раз до 238 млн. В 1939 г., во время перевооружения Британии, государственный долг достиг 8300 млн (Hamilton, 1950: 254–257). С конца XVII в. рост бюджетов, долгов и налогов соответствует ритму войн. Опыт всех воевавших государств Европы был схож.

Но если война и была сильным двигателем в жизни государства, она все–таки его не истощала. Напротив, правители волей–неволей обращались к некоторым видам деятельности сначала как к побочному продукту войны, а затем эта деятельность и возникавшие организации развивались самостоятельно, таковы были суды, казначейства, системы налогообложения, региональные администрации, общественные собрания и многое другое. Так Дж. Эллиотт пишет о XVI в.: «Если война была главной темой в истории Испании при Карле V, то при Филиппе II появляется другая тема — бюрократизация (осуществление управления на основе бюрократических механизмов)… замена короля–воина Карла V сидячим Филиппом II, проводившим дни за работой у письменного стола, заваленного кучами документов, как нельзя лучше символизирует трансформацию испанской империи, в период когда она перешла от века конквистадора в век чиновника» (Elliott, 1963: 160).

Для снаряжения армии и флота нужно было не только расширение правительственных структур. Ни один монарх не мог начать войну без того, чтобы заручиться хотя бы молчаливым согласием почти всего населения и активным содействием немногих, но важнейших людей. Снова и снова правители посылают войско для сбора дани, налогов, для привлечения людей и материалов. Местным владыкам разрешалось откупаться от разорительной для них поставки людей — деньгами. В этом отношении правители напоминали рэкетиров: за определенную плату они предлагали защиту против тех притеснений, которые сами же и производили или, по крайней мере, допускали, чтобы их производили другие.

На уровне государства организационное разделение вооруженных сил на те, что участвовали в сражениях с внешним врагом (армии), и тех, которые были ориентированы на контроль над собственным населением (полиция), происходило очень медленно и никогда так и не стало полным. Проблемы поддержания внутреннего порядка систематически различались: одни проблемы были характерны для сельских районов, другие — для города. В сельских районах среди прочего громадная часть земли часто находилась в частном владении, так что были бессильны органы государственной власти, соответственно в сельских районах прибегали к военному стилю, осуществляя необходимые полицейские действия по требованию. В городах же стало возможным осуществлять систематическое патрулирование и надзор (Stinchcombe, 1963). В результате этих и иных отличий в городах сложились собственно полиции задолго до того, как они появились в сельских районах, и выделение полицейских сил из числа военных организаций произошло раньше в тех государствах, которые были более урбанизированы.

Но и в XVII в. еще большие европейские государства (из–за процветавшего в них влияния вооруженных и отчасти автономных региональных магнатов) сталкивались с постоянной угрозой гражданской войны, когда такие магнаты ополчались против правителей. Вот почему в переломные 1400–1700 гг. правители были заняты в основном разоружением соперников, их изолированием или кооптацией в систему государственной власти. И хотя муниципалитеты и сельские юрисдикции задолго до того создали собственные небольшие полицейские силы, но только в XIX в. европейские государства организовали унифицированные, получающие жалование и бюрократически управляемые полиции, специализированные в осуществлении контроля над гражданским населением. Таким образом освободившиеся от полицейских функций армии могли сосредоточиться на внешних завоеваниях и войнах.

Перемены

Война была пряхой, из рук которой вышел клубок европейских национальных государств, а их внутренняя структура сложилась в результате подготовки к войне. Решающими для этого процесса стали 1500–е гг. К этому времени европейцы уже серьезно использовали порох, начав его применять с середины XIV в. В следующие 150 лет изобретение и распространение огнестрельного оружия давало военные преимущества тем монархам, кто мог позволить себе отливать пушки и строить нового типа укрепления против пушечного огня. Теперь исход войны зависел не столько от сражений на широких открытых равнинах, сколько от успешной осады важнейших городов. В эти годы война опять подорожала, поскольку в широкое употребление вошла передвижная осадная артиллерия с приданной ей пехотой; развитие более легкого стрелкового оружия в начале XVI в. повысило значение обученной и тренированной пехоты. В то же время в военных действиях на море главными стали суда с мощными пушками на борту. Возросшие расходы и употребление нововведений были по силам большим государствам к северу от Альп, в особенности Франции и империи Габсбургов.

Еще два века процветали государства, имевшие сильный флот; по некоторым показателям Голландская республика (с очень небольшими сухопутными войсками) стала в XVII в. ведущим государством Европы. Ей не уступали даже и в XVII в. Португалия и Венеция. Островная Англия процветала как морская держава до тех пор, пока в XVIII в. не создала армию (Modelski, Thompson, 1988: 151–244). Морские державы могли богатеть за счет колоний, вели прибыльную и интенсивную международную торговлю, а их «дом» (база) был хорошо защищен с моря. Со временем, однако, сильнее всех остальных стали государства, которые рекрутировали и содержали массовые армии за счет собственных людских ресурсов: здесь особенно показателен пример Франции, Великобритании и Пруссии.

В Европе конец XV в. ознаменовался важной переменой: по мере того как большие военные государства начинали ощущать стимулирующее воздействие развития капитализма, начали исчезать преимущества небольших торговых государств. Сыграла свою роль и геополитика: с окончанием Столетней войны освободилась сравнительно объединенная Франция и начала оглядываться в поисках территорий, которые бы можно было завоевать. Тогда давление Франции ощутили многочисленные государства Иберийского полуострова, завершавшие изгнание отсюда мусульман. В 1463 г. Людовик XI аннексировал каталанские области Руссильон и Сердани. Ответом на угрозу Франции стал брак Фердинанда и Изабеллы (1474), соединивший короны Арагона и Кастильи, и теперь уже угроза нависла над Францией. С этого времени в европейской политике то и дело вспыхивает соперничество Франции и Испании.