Зимовка на «Торосе» - Николай Алексеев

Одна из баз была устроена в бухте Ледяной на острове Боневи, среди двух огромных валунов, пространство между которыми мы расширили двумя взрывами аммонала. В расщелину были уложены 25 однодневных пайков, и весь склад завален огромной кучей камней, увенчанной высоким шестом. В этой же бухте было окончательно решено поставить «Торос» на зимовку, так как она была достаточно закрыта и имела ровные небольшие глубины. Прежде чем стать на зимовку, нам предстояло еще обследовать детальным промером банку, обнаруженную нами к северу от мыса Приметного на острове Таймыре.

Для координирования промера, на берегу были выставлены вехи, увязанные с триангуляцией «Седова». Промерные галсы располагались по нормали к берегу острова Таймыра. На третьем галсе глубины начали чуть уменьшаться, и вдруг лот дал глубину только в 10 метров. «Торос» стал на якорь. На воду была спущена шлюпка для подробного обследования опасности. Неприятная штука работать на шлюпке при мокром снегопаде и температуре воздуха ниже 0°. Пушистые снежинки, так радующие нас поздней осенью где-нибудь в Москве, здесь назойливо лезут за воротник, залепляют зеркала секстана, покрывают холодной водой банки шлюпки, на которых сидят гребцы. Руки быстро начинают терять чувствительность, хотя мороза еще и нет. В море плавали отдельные редкие льдины. Я с трудом ловил в секстане неясные точки триангуляционных знаков…

Каюр Журавлев.

— Смотрите, медведь! — воскликнул вдруг один из наших техников.

— Какой медведь? Где?

— Да, вон, вон, смотрите! Вот прямо плывет на нас, голова видна!

Действительно, метрах в пятидесяти от шлюпки плыл к нам молодой медведь, совершенно не смущаясь шумом, производимым на «Торосе» и у нас на шлюпке. Мне и в голову никогда не приходила мысль, что я могу столкнуться с медведем на чистой воде в море, и поэтому совершенно естественно, что у нас не было с собой никакого оружия. Полярный медведь, не в пример своему бурому собрату, обитающему в наших лесах, отличается большой трусостью. Мне еще никогда не приходилось видеть наступающего на человека медведя, но в то же время я помнил рассказ Амундсена о том, как он спасался бегством от такого «труса» во время зимовки «Мод» в районе мыса Челюскина. Намерения нашего гостя были весьма странны. Он упорно плыл к шлюпке, хотя шум у нас не прекращался. Пришлось срочно возвращаться на «Торос» за оружием и прикончить любопытного зверя буквально в упор, настолько близко он подплыл к шлюпке.

Промер продолжался. Глубина на банке оказалась равной всего лишь 4 метрам. Площадь ее была настолько мала, что уже в расстоянии одной длины шлюпки глубина увеличивалась до 9 метров. Закончив промер, — кстати, при таком густом снегопаде, что продолжать работы все равно уже не представлялось возможным, — «Торос» пошел на последнее рандеву к «Седову» и танкеру «Комсомолец», прибывшему к нам по распоряжению с «Ермака» для пополнения наших танков нефтью. В месте стоянки этих судов, у острова Каторжного, оказался и красавец-ледокол «Ленин».

Снег крупными хлопьями покрывал палубы и надстройки кораблей. Стучали лебедки, перегружавшие на «Торос» все то, что могли передать нам с «Седова» и «Комсомольца». Капитан последнего сделал нам особенно ценный подарок, передав весь лес, оставшийся у него после крепления грузов. Одновременно в танки «Тороса» по шлангам лилась широкой струей темнокоричневая нефть. Мы были до отказа снабжены топливом, лесом, продовольствием, пополнили свои запасы обуви. В бухте Ледяной «Седов» поставил нам сруб бани. Плохо было только с собаками. При всем желании мы не смогли набрать больше… трех штук, из которых одна вот-вот должна была сдохнуть от старости, а вторая собиралась принести потомство. В общем, одного из самых необходимых подсобных средств для работы на зимовке — собачьего транспорта — мы не имели.

Наконец все перегрузки были закончены. Нестройный хор пароходных гудков пронесся над засыпанными снегом островами и темносвинцовым морем. Замелькали сотни рук… Три больших судна, вытянувшись в кильватерную колонну, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее уходили на запад и дальше на юг, к солнцу, теплу, оживленным городам. Прямо в противоположную сторону направился наш «Торос», держа курс в бухту Ледяную. Поверхность моря отливала матовыми блесками ледяного сала, температура стояла ниже 0°.

В этот день, т. е. 5 октября, вахтенный журнал «Тороса» пополнился следующими лаконичными записями:

«16 ч. 15 м. Отдали швартовы от «Седова» и дали ход. Идем на место зимовки в бухту Ледяная.

18 ч. 00 м. Поворот в бухту Ледяная.

18 ч. 15 м. Отдали правый якорь на глубину 11 метров в счислимой широте 76°10′,5 N и долготе 95°16′ E.

21 ч. 00 м. Сего числа г/с «Торос» поставлен на зимовку в бухте Ледяная. Введены береговые вахты, и ведение вахтенного журнала поручено III штурману»…

Когда-то, в далеком прошлом, со словом зимовка связывались понятия о… «ничегонеделании». Зимовка и не прекращающийся сон были почти синонимы. Теперь положение в корне изменилось. В наших условиях показалось бы диким вносить в расписание внутреннего распорядка на нашей зимовке, положим, обязательную ежедневную прогулку. Уверяю вас, что гулять было некогда. С того момента, когда «Торос» отдал якорь в бухте Ледяной, в нашей жизни изменилось многое, но дела не убавилось ни на иоту.

Судя по материалам экспедиции Толля на яхте «Заря», зима в нашем районе в течение семи месяцев давала среднемесячные температуры ниже —30°; минимум был зафиксирован в феврале в —47°,7. Пурги наблюдались в течение 9 месяцев. Эти сведения говорили о том, что с первых же дней прекращения нашего плавания надо было обратить серьезное внимание на отепление корабля. Дальше возникал вопрос о гигиене. Во время плавания постоянная вентиляция всех жилых помещений обеспечивалась системой вентиляторов, открыванием иллюминаторов и дверей; зимой все эти «отдушины» надо было наглухо задраить, чтобы пургой не набило снега вовнутрь судна. Судовая уборная летом постоянно промывалась забортной водой; зимой вода в трубах должна была моментально замерзнуть и, следовательно, уборная прекращала работу. Освещение предстояло переключить с электричества на керосиновые лампы, так как было совершенно нерационально круглые сутки гонять моторы динамо. Нужно было обеспечить баню и стирку белья; выполнять эти операции на судне было крайне нежелательно из-за тесноты и испарений воды, что неминуемо повлекло бы за собой большую сырость во всех помещениях. Все эти вопросы надо было разрешить и проделать массу работы, чтобы обеспечить нормальные условия жизни.