Нравственно-правовые критерии уголовно-процессуальной деятельности следователей - Игорь Алексеевич Антонов

– меры, обеспечивающие процесс расследования, судебного разбирательства и участия в нем обвиняемого; четвертую – меры, способствующие обеспечению исполнения приговора; пятую – меры, направленные на обеспечение возмещения материального ущерба, причиненного преступлением, и возможной конфискации имущества[265]. Существуют и другие варианты классификации[266].

Таким образом, цели, достигаемые в уголовном процессе с помощью уголовно-процессуального принуждения, многообразны. Однако при этом следует предостеречь от абсолютизации, от преувеличения роли и возможностей процессуального принуждения в достижении целей судопроизводства по уголовным делам. Процессуальное принуждение не единственное в уголовном процессе, а одно из многочисленных средств в достижении по делу истины, в профилактике, пресечении преступлений и в решении иных целей. Поэтому, говоря об уголовно-процессуальном принуждении, следует иметь в виду, что оно используется при достижении целей уголовного судопроизводства не само по себе, а в сочетании с другими процессуальными мерами.

Выше было определено, что в данном исследовании будет рассмотрена уголовно-процессуальная деятельность следователей, связанная с доказыванием по уголовному делу, которая заключается в собирании, проверке и оценке доказательств, применении соответствующих уголовно-процессуальных норм. В этой связи нас более других интересует вторая группа мер уголовно-процессуального принуждения, выделенная И. Л. Петрухиным, которая как раз включает меры, обеспечивающие процесс собирания, проверки и оценки доказательств. При этом наибольшего внимания с позиций данной работы заслуживают меры процессуального принуждения, которые применяются при производстве процессуальных действий, особенно сильно вторгающихся в сферу прав, свобод и законных интересов граждан, а также меры, которые не нашли однозначного решения в уголовно-процессуальной литературе с позиции их нравственной допустимости, поскольку имеют много проблемных аспектов нравственно-правового характера. Ввиду отсутствия необходимости раскрывать все процессуальные действия, связанные с мерами принуждения, имеет смысл остановить свой выбор на самых проблемных и спорных из них как с правовой, так и с нравственной точек зрения, соотнося их с нравственно-правовыми критериями уголовно-процессуальной деятельности. В связи с тем, что соблюдению этических норм при производстве следственных действий посвящен отдельный параграф настоящей работы, в рамках данного параграфа остановимся на задержании лица, подозреваемого в совершении преступления, и на применении отдельных мер пресечения.

Прежде чем перейти к отдельному их обсуждению, надлежит отметить, что все они остро затрагивают права, свободы и интересы лиц, вовлеченных в сферу уголовно-процессуальной деятельности, и связаны с применением в большинстве случаев или возможностью применения принудительных мер.

Дополнительное нравственное обоснование имеет применение уголовно-процессуального принуждения к подозреваемому и обвиняемому, чья виновность впоследствии получает подтверждение вступившим в законную силу приговором суда. Лицо, совершившее преступление, само провоцирует уголовный процесс, само навлекает на себя уголовное преследование, само своими противоправными действиями вызывает необходимость органов и должностных лиц совершать действия, которые повлекут для обвиняемого тяготы и лишения, вызванные уголовно-процессуальным принуждением[267]. При реабилитации же невинно осужденного или привлеченного к уголовной ответственности законодательством предусмотрены компенсационные и восстановительные меры.

Диаметрально противоположный вид имеет проблема применения мер принуждения, когда речь заходит о потерпевших, свидетелях и других лицах, которые не совершали противоправных действий, уголовному преследованию не подвергаются, а тяготы и лишения ни в коей мере не окупаются их ответственностью, поскольку оснований для такой ответственности объективно не существует. Обосновать данный вид уголовно-процессуального принуждения попыталась Т. Н. Москалькова: «Единственным, но в высшей степени прочным моральным оправданием тех тягот и лишений, которые несут свидетели, потерпевшие и третьи лица вследствие применения к ним законного принуждения при уголовно-процессуальном доказывании, служит безукоризненная моральная чистота и высота самой общественно полезной цели, которой это доказывание подчинено – установлению истины по каждому уголовному делу…»[268]. «Каждое принуждение, – дополняет автор, – представляет своего рода гражданское жертвоприношение указанным целям, вызываемое необходимостью в тех случаях, когда названные лица добровольно не исполняют свой долг перед государством»[269]. В целом с этим нельзя не согласиться, но нужно отметить, что Т. Н. Москалькова использует термин «моральная оправданность», применение которого уже было подвергнуто критике выше. Более правильно говорить не о «прочном моральном оправдании», а о «прочном обосновании нравственной допустимости».

Ко второй группе мер уголовно-процессуального принуждения, способствующих собиранию, проверке и оценке доказательств, относятся задержание, которое содействует установлению и закреплению доказательств по горячим следам преступления, заключение под стражу, домашний арест и другие меры пресечения. Данные меры наиболее сильно вторгаются в сферу прав и свобод личности, поэтому основания, порядок и условия их применения подробно регламентируются в международном законодательстве, Конституции РФ и отраслевом законодательстве. Мерам пресечения посвящено много научных трудов, в которых авторы довольно четко и глубоко затрагивают проблемы как правового, так и нравственного характера[270]. В связи с этим не будем детально рассматривать их все, а лишь остановим свое внимание на тех, которые являются новыми для уголовного процесса Российской Федерации (домашний арест), либо, как нам представляется, недостаточно детально и четко регламентированы УПК Российской Федерации, из-за чего их применение в практической деятельности при производстве по уголовным делам затруднено и с правовой и с нравственной стороны.

Решение вопросов этой тематики приблизит работу правоохранительных органов к соответствию нравственно-правовым критериям уголовно-процессуальной деятельности. Их рассмотрение следует начать с акцентирования внимания на вопросе процессуального задержания, показав серьезность и важность рассматриваемой темы нравственности работы лица, осуществляющего уголовно-процессуальную деятельность.

Орган дознания, следователь или прокурор вправе задержать лицо по подозрению в совершении преступления, за которое может быть назначено наказание в виде лишения свободы (ст. 91 УПК РФ). Наконец-то российский законодатель учел международный опыт и нормы собственной Конституции (ст. 22) и закрепил в УПК России срок задержания 48 часов. И в ст. 22 Конституции России и в ч. 1 ст. 10 УПК РФ дословно указано, что до судебного решения лицо не может быть подвергнуто задержанию на срок более 48 часов. По истечении 48 часов с момента задержания подозреваемый подлежит освобождению, если в отношении его не была избрана мера пресечения в виде заключения под стражу (ст. 94 УПК РФ). Однако, на наш взгляд, данная норма носит половинчатый характер по отношению к эффективному качественному соблюдению, гарантированию прав и свобод человека и гражданина в Российской Федерации и не в полной мере согласуется с нравственно-правовыми критериями уголовно-процессуальной деятельности. И вот почему.

При необходимости избрания в качестве меры пресечения заключения под стражу прокурор, а также следователь и дознаватель с согласия прокурора возбуждают перед судом соответствующее ходатайство. Постановление о возбуждении ходатайства и материалы, подтверждающие обоснованность ходатайства, предоставляются судье не позднее чем за 8 часов до истечения срока задержания (ч. 3 ст. 108 УПК РФ). Рассмотрев ходатайство, судья выносит постановление об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу, об отказе в удовлетворении ходатайства либо об отложении принятия решения по ходатайству стороны на срок не более чем 72