Пираты Короля-Солнца - Марина Алексеева

Бофоровцы были в восторге от такого приветствия. Кто-то даже засвистел от энтузиазма. Знаменосец герцога вскочил на бочку, развернул флаг с лилиями и принялся им размахивать. Все закричали по команде Сержа: 'Да здравствует герцогиня де Шеврез! Да здравствует герцог де Бофор!

Бофор шепнул Шевретте на ухо:

— Прелестная сумасбродка! Атос меня не приревнует?

Она с улыбкой покачала головой.

— Прочь лицемерье, Франсуа! Ведь мы почти родственники.

— Надеюсь, дорогая герцогиня, мы действительно породнимся к концу кампании. Но это зависит не от нас, а от наших детей. Вы ведь знаете?

— Она здесь? — еле слышно прошептала герцогиня.

Бофор кивнул.

— Я все знаю, Франсуа, — прошептала Шевретта, — Но сейчас я хочу представиться всем этим господам под своим настоящим именем.

Бофор улыбнулся.

— Наконец-то! — воскликнул герцог, — Сколько лет мы ждали этой минуты.

— Господа, наше время пришло! — сказал Бофор с торжественной радостью, — Прекрасная дама, явившаяся проводить нас и пожелать удачи, оказала мне честь, разрешив назвать ее настоящее имя…

"Бог из машины", — пробормотал образованный Гугенот.

…Итак, господа, нас провожает и желает нам победы, удачи, счастья и триумфального возвращения в Милую Францию госпожа…

Бофор сделал паузу. Все затаили дыхание.

…ГРАФИНЯ ДЕ ЛА ФЕР!

На Шевретту посыпался дождь из цветов.

— А теперь, Франсуа, велите позвать моего сына, — попросила Шевретта.

— Оливье! — приказал Бофор, — Рауля сюда, немедленно! Но садитесь же, сударыня! Уступаю вам свой "трон' .

Она уселась на место герцога как королева на трон, а Оливье со всех ног побежал за Раулем. Герцог на мгновение задержался, усаживая Шевретту, и прошептал: 'Но помните, моя дочь здесь инкогнито, в одежде пажа, и ваш Рауль пока не подозревает ни о чем' .

Шевретта усмехнулась.

— Тем лучше, — пробормотала она, — Дайте ему прийти в себя. Мы тоже так начинали.

Герцог расхохотался.

"Да знаю я, как вы начинали' , — подумал он. Многие близкие друзья были посвящены в историю отношений графа де Ла Фера и Шевретты. А герцог де Бофор тем более — он-то уж был в курсе любовных дел своих друзей с самого начала, и долгое время заменял хозяина замка Бражелон, когда Атос в 1635 году уезжал в Англию на поиски своего кузена Мишеля.

Появление Оливье де Невиля неожиданным образом положило конец дискуссии между нашими героями, а самого Рауля новость Оливье сделала счастливым и несчастным одновременно.

Счастливым — потому что исполнилось одно из самых заветных желаний — Шевретта перед всем обществом наконец-то открыто назвала его своим сыном. Но сбылось это желание слишком поздно! И все-таки радость была сильнее сожаления, предстоящая встреча с матерью наполнила его сердце счастьем и заставила бешено заколотиться.

Сама Шевретта намеревалась когда-нибудь открыть тайну происхождения своего младшего и обожаемого сына — Рауля. Тайна эта перестала бы быть тайной еще десять лет назад, когда Атос и Шевретта после смерти герцога де Шевреза вступили в законный брак и выполнили необходимые формальности.

Но, зная жестокие нравы сильных мира сего, герцогиня очень боялась за сына. Именно в то время она, по-прежнему оставаясь доверенным лицом королевы, выполняла секретные поручения Анны Австрийской, поддерживая связь между принцем-изгнанником и королевой-матерью. Вот тут для герцогини настала пора пожалеть о том, что когда-то она была излишне откровенна с Анной, и в задушевной беседе призналась королеве, как дорог ей ее пропавший малыш, как хочет она найти его, и королева, тронутая ее злоключениями, пообещала ей помочь в поисках ребенка. Но разговор этот состоялся до того, как Шевретта узнала правду о 5 сентября 1638 года. Посвященная в тайну рождения близнецов, Шевретта с ужасом почувствовала, что попала в ловушку. Узнав о том, что существововал второй принц, а наследником провозгласили Людовика, устранив Филиппа, Шевретта почувствовала, что в ее отношении к Анне Австрийской что-то сломалось. К чести герцогини, надо отметить, что она пыталась убедить 'сестру-королеву' в жестокости, даже преступности подобного поступка, попирающего все божеские и человеческие законы. Но запуганная мужем-королем и всесильным кардиналом, Анна Австрийская ответила, как всегда, слезами. Герцогиня давно уже считала королеву слабой натурой и понимала, что она может предать — не из корысти, не из подлости, просто из слабости. Будь герцогиня де Шеврез подле Анны Австрийской 5 сентября, она не допустила бы такого беспредела по отношению ко второму ребенку.

Но она тогда была в эмиграции, и Анна с рождением Людовика очень изменилась. Королева-мать, регентша, тайная супруга Мазарини — болтали и это — мало чем напоминала герцогине подругу ее юности, прежнюю Анну Австрийскую!

А ее так любили, королеву Анну!

За нее погибли Бекингем и Констанция, а сама Шевретта, хоть и выжила, но в неравной борьбе с Ришелье потеряла любимого и ребенка. И Шевретта уже не доверяла Анне Австрийской. Она не переставала бояться за сына и стала уходить от откровенных разговоров с королевой. Она боялась тайны, которой владела и, сохраняя видимость официальных отношений с графом де Ла Фером, даже ему не поведала тайну королевской семьи — не потому, конечно, что не доверяла — и за него она боялась. А Атос не расспрашивал ее, пытаясь казаться нелюбопытным, хотя чувствовал, что ее что-то гнетет.

Когда между ними заходил разговор о будущем, Шевретта отделывалась уклончивыми обещаниями. В последний раз Атос изменил своей обычной сдержанности и поставил вопрос ребром: до каких пор будет продолжаться это двусмысленное положение? По тону, каким был задан вопрос, она поняла: что-то случилось. И тогда граф поведал об оскорблении, нанесенном де Вардом-младшим, о стычке Рауля с оскорбившим его придворным, о разбирательстве, которое устроил Д'Артаньян, пригласив придворных, и в результате — извинение де Варда перед Раулем в присутствии свидетелей, которое Д'Артаньян вырвал у обнаглевшего придворного при помощи, с позволения сказать, шантажа.

— Шантаж? Конечно — шантаж! Не извинишься — будешь сидеть! А как же иначе? Молодец, гасконец! — воскликнула Шевретта а потом спросила:

— И даже тогда Рауль не назвал мое имя?

Граф молча покачал головой.

— Я не выдержала бы на его месте… Черт побери! Мое имя произвело бы фурор!

— Дорогая, Рауль понимает с полуслова. И, как бы ни старался де Вард задеть его самолюбие, он боялся, что, поддавшись на провокацию своего врага, может повредить вам — и промолчал. Он слишком любит вас, чтобы причинить вам хоть малейшие неприятности.