Вечный юноша - Софиев Юрий Борисович

А значит опять придем к поискам эпитета?

Но я начал писать не о гуманизме, а о защите Баранова.

Результат оказался не плохой — 32 голоса «за», 2 «против» — при голосовании. Начались поздравления и лобзания. Затем человек 40 из Института (…) были приглашены на банкет в ресторане гостиницы «Казахстан». Я тоже оказался в числе приглашенных.

Собираться стали к семи часам.

Я сел на скамеечку под деревьями перед рестораном покурить и ко мне тотчас подошел А.Г. Соколов. С его обычным приветствием:

— А, Юрий Борисович! Почтение! — он присел рядом со мной. Я давно наблюдаю у этого человека какую-то очень усталую растерянность. За последнее время эта покорная усталость как-то особенно стала заметной.

Разговор был самый пустой. Мы перекинулись несколькими фразами, покурили и поднялись в ресторан. Приглашенные только-только собирались (…) Я рассказал смешную историю, произошедшую в экспедиции с Бутовским.

Бутовский со своим лаборантом Револьтом залез на чердак колхозной бани (колхоз «Трудовик») ловить летучих мышей. Пол чердака был покрыт (…) слоем пыли. И вдруг, Револьт к великому своему изумлению заметил, что Бутовский внезапно исчез, оставив после себя, подобно средневековому дьяволу, облако дыма и пыли. Револьт ринулся к этому месту и увидел зияющую дыру. Оказалось, что Бутовский провалился и упал в женское отделение бани.

Я уверял, шутя, будто бы Бутовский свалился с потолка на моющихся женщин. На самом деле в бане никого не было. Она была закрыта. И чтобы высвободить Бутовского, Револьту пришлось бегать по колхозу и искать банщицу, у которой был ключ. Сбежался весь колхоз. И здоровый и невредимый после полета, но мохнатый от пыли и грязи Бутовский торжественно был выведен на свет божий.

Все смеялись. Смеялся и Глебыч (Соколов — Н.Ч.).

За столом мы сидели с Глебычем рядом. Он пил коньяк, но не был оживленным. Председательствовал и вел застольную беседу И.А. Долгушин — человек умный, остроумный и очень находчивый. Он тоже сидел рядом со мной, по другую сторону. Речей было много. Коротких и остроумных — (Цалкин, Габуния, сам Долгушин), длинных и путаных. Под конец, как всегда на подобных банкетах, Долгушин вытянул и меня. Я, было, стал отнекиваться, но Долгушин сказал: «А я Вам подскажу тему — говорили обо всем, скажите о коллективе».

Давая мне слово, Долгушин с веселым юмором предупредил аудиторию, что сейчас будет выступать «представитель другого мира», «капиталистическая акула» и т. д. Судя по тому, как реагировала публика, я сказал не скучно.

Я противопоставил два мира — Запад, где личность задыхается в тупике одиночества, где одиночество одна из основных тем литературы и т. д., и нас, где благодаря коллективу человек постоянно испытывает «чувство локтя», благодаря которому он не чувствует себя безнадежно затерянным в «пустыне жизни», в частности, и работа ученого, она тоже проходит при поддержке (…) коллектива и т. д, т. д.

Теперь я спрашиваю себя, что думал и испытывал Глебыч, слушая мою болтовню? Этот человек сидел рядом со мной, пил коньяк, ел, перебрасывался со мной незначительными фразами и никто из нас не мог предположить, что через два дня он пойдет на могилу своей жены (в день ее рождения), в 19 лет застрелившуюся шесть лет тому назад, и выпьет цианистый калий, предварительно написав на бутылочке свою фамилию и служебный номер телефона — а в пятницу мы будем его хоронить.

И может быть, не одному из нас придет в голову мысль, что, вот, жил среди нас человек, и никто из нас не заметил, какие думы бродили в его голове, и что жизненные обстоятельства завели его в такой тупик, из которого он не в состоянии был найти выхода — человек слишком устал и человек не старый — 56–57 лет. И не оказалось около него ни коллектива, ни даже настоящей дружеской руки, чтобы поддержать его.

К этой судьбе небезынтересно вернуться — думается, была она сложнее, чем это многим казалось.

4.

(Газетная заметка «Вечер памяти Матэ Залка» в ЦДЛ в Москве, где перечисляются выступающие: А.Исбах, А. Караваева, М.Фортус, Л.Славин и другие — Н.Ч.).

10/VI

Среди «и другие», возможно, был и Алексей Эйснер, в особенности после недавнего опубликования в «Новом мире» его воспоминаний об Испании.

Алексей, кажется, в чине капитана был в оперативном отделе штаба Лукача (Матэ Залка) в Интербригаде.

На мое письмо Алексей так и не откликнулся (в архиве Ю.Софиева есть переписка с А. Эйснером — Н.Ч.).

Впрочем, на него это похоже. Это очень неорганизованный человек.

Кстати, скольким «богам» истово, но непродолжительно поклонялся этот человек? Безусловно талантливый, порывистый и увлекающийся искренно, но в то же время легкомысленный и неглубокий.

Я очень любил его стихи:

Насколько я знаю, он так и не издал в эмиграции (до своего отъезда в 1938 г.) своего сборника. Напечатал небольшое количество стихотворений в левых эмигрантских, главным образом пражских, журналах («Воля России», эсеровский журнал черновской группы, «Студенческие годы» и т. д.).

В 30-х годах воевал с формализмом в журнале, издававшемся «Союзом возвращения на Родину», полемизировал со столпами вроде Ив. Бунина, резко и едко издевался над Бунинской строкой «в кустарниках трещат коровы», признаваясь, что до этих Бунинских стихов он всегда думал, что коровы мычат, и т. д.

Очень любопытно было бы его встретить теперь.

5. 11/VI

«Смастерить механическую куколку и называть ее честным человеком вовсе не трудно; но трудно вдохнуть в нее жизнь и заставить ее говорить по-человечески».

Отзыв Добролюбова о комедии «Чиновник» В.А.Соллогуба.

Об этом хорошо бы помнить многим нашим писателям и в особенности очеркистам, пытающимся в заданную тему втиснуть положительного героя — куколку.

(Записка: «Дорогой Юрий Борисович! Был у вас — не застал. Если позволит здоровье, приезжайте сегодня в 3–4 часа к нам.

Ив. Ант.

16. VI. 62 г. 10, 30.» — H.Ч.).

Иван Антонович заехал за мной на своей «Победе» в 3 часа. Выяснилось — вчера ему исполнилось 45 лет. Сегодня это событие отмечается в совсем тесном кругу друзей. Мы должны были заехать за Любой и Галиной Дементьевной (?) (преподавательница музыки в Консерватории) и за ее мужем Игорем Павловичем. Любо оказалась в больнице. Г.Д. и И.П. захватили с собой. У Костиковых событие — Маруся-домработница, женщина лет 50-ти, вышла замуж, и по словам Ив. Ант. «теперь сама живет, как помещица». А найти домработницу — это проблема и Райкин ее отразил довольно точно. Так что Сашенька теперь, приходя из секретариата Президиума Академии, занимается домашним хозяйством. Но это не изменило характера лукулловских пиршеств — по слову старого моряка, «харч у Костиковых всегда выброшен в изобилии». Икра из Гурьева, копченый лещ из Арала, буженина — нежнее женских ляжек, хрен, салаты, куриный бульон, курица, коньяки и все это поистине на высоте! И, однако, несмотря на эту гастрономическую роскошь, на все очарование хозяйки — Ал. Серг. Малиновская очаровательная женщина — на прелести Нины, я все же больше люблю беседовать с Ив. Антон. В нашей теплой мужской компании: он, я, Григорий (…) Багаев, Глебыч — теперь ушедший от нас.

6. 17/VI

(Длинная цитата из Шопенгауэра о сострадании как истинной основе христианства — Н.Ч.).