Страна Семи Трав - Леонид Платов

— Да-а, надышали!.. — произнес Савчук, озираясь.

В этом «надышали», по-видимому, и была разгадка необычного явления.

Я вспомнил, что за бегущим по тундре оленем тянется нечто вроде пестрого кисейного шарфа — след от его дыхания.

Когда же собралось в кучу несколько десятков оленей, эффект, конечно, стал еще более разительным.

На одном привале «морозный морок» чуть было не сыграл со мной и Савчуком опасную шутку, — совсем было закружил и повел в глубь тундры, в сторону от лагеря, да выручил мой маленький компас, с которым не расстаюсь никогда.

Произошло это так.

Нас с Савчуком заинтересовал мышкующий песец. Зверек бесшумно крался по снегу, опустив голову, напряженно вытянув хвост, чуя где-то поблизости лемминга — песцовую мышь.

В отличие от его ближайшей родственницы, лисы, у песца округленные ушки, и ростом он поменьше. Личность эта, к слову сказать, наглая и вероломная. В свое время песцы доставили немало неприятностей экспедиции Беринга.

Бывает, что они нападают даже на своих товарищей, попавших в капкан, и поедают их.

Зайдя так, чтобы ветер дул нам навстречу, мы неторопливо двигались за мышкующим песцом. Снежный наст, укатанный ветром, схваченный морозом, был прочен и держал без лыж.

Вдруг что-то изменилось в освещении. Луч солнца скользнул между тучами, и слепящий отблеск преградил нам путь. Открыли глаза — песец исчез. Наверное, убежал. А может быть, просто припал к снегу и слился с белым фоном.

— Назад пойдем? — спросил я и оглянулся. Чумов в тундре не было. — А где же стоянка?

— Да, странно. Холм на месте, чумов нет.

— Какой холм?

— Неподалеку от стоянки. Я приметил, когда уходил.

Но и холма не было на месте. Он очень медленно перемещался в сторону, как бы плыл по воздуху.

Что еще за наваждение? Глаза устали, что ли?

Мимо нас ползли серые клочья тумана, цепляясь за сугробы. Вскоре движущийся холм исчез. Все заволокло туманом.

— Да нет, он здесь где-то, — пробормотал Савчук, в нерешительности переминаясь с ноги на ногу. — Где-то рядом, черт бы его!..

Вскоре тот же холм, будто поддразнивая, снова мелькнул перед нами, но совсем не в том направлении, где мой спутник ожидал увидеть его.

У подножия холма чернели чумы, подле них паслись олени. Да, это была стоянка нганасанов.

— Лагерь там, — сказал Савчук и уверенно зашагал к чумам. Я придержал его за руку.

— Далеко идти, — сказал я, — километров полтораста до ближайшего жилья.

— Вот же оно!

— Не там, а левее. Это кажется, что оно там.

— Но я вижу чумы! Вон и холм рядом.

— Вы приметили холм, а я на компас поглядел, когда вышли из лагеря. Первым делом с компасом надо сверяться. Понасмотрелся в Арктике на миражи на всякие эти.

И будто в подтверждение моих слов холм и чумы у его подножия пропали, словно бы растворились, утонули в тумане.

— В поле бес нас водит, видно, — пошутил я.

Савчук что-то сердито пробурчал под нос.

Я взял его под руку. То и дело сверяясь с компасом-брелоком, мы прошли метров полтораста в сплошном тумане и наткнулись на чумы.

— Вот повальсируешь так в тундре с миражами, в любую сказку поверишь, — сказал Савчук, отдуваясь.

— Даже в высокий лес за Полярным кругом?

— Даже в лес за Полярным кругом…

— Хотите сказать, что можем добраться до леса в горах, до обетованной земли нганасанов, и она рассеется перед нами как мираж?

— Ничего не хочу сказать, — неожиданно рассердился этнограф. — Знаю столько же, сколько и вы — то есть очень мало. До обидного мало!..

Я вспомнил о «шепоте звезд», о звуковом мираже, который поразил мое воображение еще на зимовье, подле чума Бульчу, и потихоньку вздохнул. Не стоило говорить об этом Савчуку, чтобы зря не расстраивать его.

Однако мысль о миражах не давала покоя моему спутнику. На следующем привале он взял меня под руку, отвел в сторону и пробормотал смущенно:

— Не думайте, пожалуйста, что я колеблюсь, что я усомнился. Это было бы последним делом, если бы руководитель экспедиции стал сомневаться, не правда ли? Просто миражи действуют на нервы. Черт бы их побрал! Мельтешат перед глазами, сбивают с толку, отвлекают от работы.

— Хорошо понимаю вас, — сказал я. — И мне надоели. Будто все время кто-то под локоть толкает, нашептывает на ухо — такой, знаете, язвительный, злорадный шепоток: «А не за миражем ли гоняешься? Не мираж ли тебя ждет впереди?» Вполне естественно, Владимир Осипович! Аналогия напрашивается.

10. Этнографический след

С тем большим упорством продолжал Савчук свои розыски. Он черпал ободрение в сказках. Да, сказками проверял маршрут!

Направление было взято правильно — в этом не приходилось сомневаться. Только сейчас стало ясно, каким разумным был совет Аксенова двигаться к горам вместе с народом ня. По пути мы собирали (и отбирали) очень важные сказочные сведения о «детях солнца».

— Вовремя приехали с вами на Таймыр, вовремя! — повторял этнограф. — Еще бы года три-четыре прошло, никто о «каменных людях», духах с гор Бырранга и вспоминать бы не стал…

Меня восхищали профессиональный такт и терпение, которые отличали Савчука в его настойчивых, осторожных расспросах.

Советскому этнографу нельзя проявлять излишней торопливости в разговоре, надо уважать правила поведения, принятые в тундре.

— Если хотите задать жителю тундры вопрос, интересующий вас как этнографа, — наставлял меня Савчук, — помните: это должен быть одиннадцатый или двенадцатый вопрос в разговоре. До этого расспрашивайте о колхозных делах, о здоровье хозяев, о здоровье оленей, об охоте на песцов и о рыбной ловле… Подходите к цели без суетливости. Жители тундры неторопливы. Постарайтесь сначала расположить к себе собеседников, завоевать их доверие, симпатию. Держитесь с ними на равной ноге. Когда же они начнут наконец выкладывать свои старинные поверья, легенды, приметы, выслушайте серьезно, внимательно. При этом все время смотрите им в глаза…

Именно благодаря выполнению этих правил Савчуку удалось постепенно и не спеша выведать довольно много сведений о Стране Семи Трав.

Фантастическое накладывалось на реальное. Это напоминало фотопластинку, на которой случайно или намеренно сделано два снимка: сквозь очертания одних предметов проступают очертания других, расплывчатые и неясные.

Страна Мертвых, она же Страна Семи Трав, она же Нго-Моу, Шаманская Земля, была расположена на севере Таймырского полуострова, в глубине гор Бырранга, — на этом сходились все рассказчики. В остальном мнения были противоречивы.

По одной версии, жители гор питались мясом каких-то на диво жирных оленей — по-нганасански «бигадо-бахи» (морские олени). Зимой и летом эти животные держались в районе плато, не спускаясь в тундру и не делая изнурительных длинных переходов. Этим и объяснялась их необычайная толщина.