Двое на острове - Джекки Мерритт

Майлз встал на колени, расправил ткань, и они легли рядом на импровизированную постель. Они лежали обнявшись, и шум набегавших волн убаюкивал их.

— Как здорово, — пробормотал Майлз. — Ты останешься здесь со мной на ночь?

— Конечно.

Майлз понимал, что она любит его и призналась в этом, и теперь обдумывал, как лучше поговорить с ней о будущем.

Все было чудесно: Лекси в его объятиях, кругом покой и красота природы и умиротворение в его душе.

Он закрыл глаза и погладил ее руку.

— У тебя атласная кожа.

Лекси прикоснулась ступней к его ноге.

— Ты мне тоже нравишься.

— Райский сад не мог быть прекрасней нашего. Лекси улыбнулась:

— Значит, мы Адам и Ева?

— Конечно. До грехопадения. Хорошо, чтхх на этом острове нет яблонь.

— И змей тоже нет.

Неужели их шутки были притворством? Лекси ощущала покой и удовлетворение и была уверена, что то же самое чувствует Майлз. Никогда прежде она не испытывала ничего подобного.

Она вздохнула и прижалась к нему. Единственной реальностью был Майлз рядом с ней. Их внезапная близость не вызывала у нее стыда, и рука, лежавшая на его груди, скользнула ниже.

Майлз глубоко вздохнул, но глаза его все еще были закрыты. Лекси приподняла голову и прикоснулась языком к его соску. Он тут же затвердел, и Лекси стала с улыбкой покрывать поцелуями всю его грудь.

— Мне нравится, как ты это делаешь.

Не ответив, она опустилась ниже, чувствуя, как к нему возвращаются жизненные силы.

— Лекси… — глухо простонал он от наслаждения. — Мы с тобой ненасытны.

Глубоко в темном омуте его глаз пульсировала страсть, вырываясь наружу прерывистым дыханием. Он сжал ее голову руками и притянул к себе. Губы их встретились, из груди Майлза вырвался стон.

— Ах, Лекси, что было бы, если б мы с тобой не встретились? Ты совершенство! Я никогда раньше не испытывал ничего подобного…

Лекси порывисто вскинула голову.

— К тебе вернулась память?

— О… нет. Может быть, возвращается, но… Она изучающе смотрела на него.

— Но ты ведь что-то вспоминаешь?

— Ничего особенного. Может быть, только ощущения… — Ложь застряла у него в горле и заставила покраснеть. — Давай не будем говорить об этом сейчас. — Не выпуская ее из объятий, Майлз перекатился со спины на живот, и Лекси оказалась под ним. Он жадно целовал ее губы, глаза, щеки. — Я знаю только то, что чувствую с тобой. Я знаю, что ни одна женщина не даст мне такого счастья. Может быть, это возвращается память, а может быть, и нет. Это не имеет значения. Для меня ничто не имеет значения, кроме нас с тобой и нашей любви.

В сердце Лекси закрался страх и одновременно желание докопаться до истины. Она догадывалась, что память к нему вернулась, ведь она уловила перемену, происшедшую с ним в это утро. Да, конечно, она желала его выздоровления, но считала, что это было бы катастрофой для их отношений. И дело не в том, что она ревновала его к прошлому. Совсем наоборот. Ей было жаль, что человек, которого она встретила на яхте, так тщательно оберегал свое уединение, что даже не запомнил лиц членов своего экипажа. Лекси вздохнула. Помочь этому она была не в силах.

Майлз понимал, что тайна его почти разгадана: Лекси видит малейшие изменения, происходящие в его состоянии.

— Лекси, давай поговорим о нашем будущем.

— О будущем? О-о, Майлз… Он откинул волосы с ее лба.

— Мне хотелось сказать тебе кое-что важное.

— Я готова выслушать все, что ты скажешь, но…

— Ты, мне кажется, видишь какую-то преграду, но выслушай меня, пожалуйста. — (Она кивнула, соглашаясь.) — То, что мы с тобой нашли здесь, никак не связано с прошлым, согласись. И поэтому, когда мы вернемся в цивилизацию, мне хотелось бы, чтобы ты… вышла за меня замуж… — В широко открытых глазах ее задрожали слезы, и он, прокляв себя за необдуманную поспешность, приложил палец к ее губам. — Не отвечай сразу. Обдумай сначала.

Лекси ненавидела себя за слезы, но, к сожалению, не смогла удержать их.

— Ты не можешь строить планы и давать обещания. Разве это тебе непонятно?

Еще совсем недавно у Майлза и мыслей не было жениться, да он и представить себе не мог, что это вообще когда-нибудь произойдет. Единственное, что ему оставалось теперь, — это заявить самоуверенно:

— Я могу делать все, что захочу. А ты?

— Да, конечно, могу. Я, в отличие от тебя, совершенно свободна.

Майлз взглянул на Лекси, понимая, что наседать на нее нельзя. Надо вначале сознаться и сказать правду. Сейчас, сию минуту! Он больше не хотел лгать ей. Ему вдруг показалось страшной несправедливостью, что она считает его не способным отвечать за свои поступки и слова.

Я не вернусь к прежнему образу жизни, что бы ни случилось! — думал он. Я переродился здесь. Может, это произошло потому, что я был выбит из привычной колеи кораблекрушением и амнезией, а может, из-за Лекси. Какова бы ни была причина, я не стану попусту растрачивать свою жизнь в погоне за деньгами. Может, сказать ей об этом прямо сейчас?

Майлз разглядывал ее хорошенькое личико, внимательно всматривался в ее прекрасные зеленые глаза. Как она это воспримет, если я признаюсь, что сегодня утром ко мне вернулась память?

Лекси пошевелилась, пытаясь высвободиться.

— Майлз, мне хочется побыть немного одной. Не возражаешь? Мне надо… надо подумать.

Он взял ее руку, поднес к губам и нежно поцеловал в ладошку.

— Только не забудь, что я люблю тебя, хорошо?

— Не забуду.

— А что ты, тоже любишь меня?

Лекси вздохнула. Даже самой себе она не могла признаться, что любит. Такие слова не укладывались у нее в голове. Наверно, это обидит его, но он должен осознать, как нехорошо поступил с ней. Разве можно обсуждать будущее сейчас? Тем более говорить о женитьбе!

Она поднялась и пошла прочь, даже не ответив.

— Вот, возьми… это, — сказал Майлз, протягивая ей голубую скатерть.

— Спасибо. — Лекси завязала ткань узлом на груди. — Пойду пройдусь.

— Возвращайся дотемна.

— Хорошо, не беспокойся.

Майлз наблюдал за ней, пока она не вышла из палатки, а потом встал и поднял свою рубашку, валявшуюся на песке.

Лекси уже спустилась к берегу океана и шла, не оглядываясь.

У него засосало под ложечкой. Она любит меня! Я уверен, что любит, даже если она будет это отрицать. Видимо, лучше было сначала сказать ей, что память ко мне вернулась, тогда бы все стало ясным в наших отношениях и я мог бы надеяться на ответное чувство. Какой же я дурак! Трус, побоявшийся признаться, что стал опять тем высокомерным чурбаном, какого она встретила на борту «Мечтательницы»!