Дневник мага - Пауло Коэльо

Я вспомнил, как тороплив был Петрус все эти дни. Вспомнил и наш последний разговор в заброшенном городе. Мне показалось, он пытается выиграть время, чтобы тоже что-то решить для себя. Воспрянув духом, я принялся за упражнение.

Чтобы установить гармонию между собой и всем, что меня окружает, сделал несколько дуновений RAM. Затем засек по часам время — пятнадцать минут — и стал всматриваться в тени — тени разрушенных домов, камней и дерева, старого креста за моей спиной. Вглядываясь в них, осознал, как трудно понять, о чем именно ты думаешь. Прежде эта мысль никогда не приходила мне в голову. Круглые брусья, когда думаешь о них, обретают прямоугольные очертания, камни неправильной формы становятся безупречно вычерченными шарами. Так продолжалось первые десять минут. Сосредоточиться мне было нетрудно — задача увлекала меня. Потом я стал размышлять об ошибочных решениях, принятых при поисках меча. Неимоверное множество идей пронеслось в мозгу: от возможности приехать в Сантьяго на автобусе до варианта позвонить жене и, сыграв на ее чувствах ко мне — на любви и жалости, — выпытать, где она спрятала меч.

Расслабиться.

В течение пяти минут пристально вглядываться в тени предметов или людей, находящихся вокруг. Постараться точно определить, какая часть их освещена.

Следующие пять минут, не прерывая это занятие, постараться сосредоточиться на той проблеме, которая требует решения, и найти все возможные ошибочные варианты решения.

И последние пять минут, глядя на тени, думать о том, какие остались верные решения. Уничтожать их одно за другим, пока наконец не останется одно-единственное — то, которое относится именно к данной проблеме.

…Вернувшегося Петруса я встретил улыбкой.

— Ну? — спросил он.

— Теперь я знаю, как Агата Кристи сочиняла свои романы, — ответил я шутливым тоном. — Она превращала ошибочную версию в самую верную. Должно быть, владела техникой упражнения Теней.

Петрус спросил, где же мой меч.

— Нет, сначала я изложу тебе самую нелепую версию, которую сумел разработать, всматриваясь в тени. Вот она: меч находится вне Пути Сантьяго…

— Ты — гений. Догадался наконец, что мы уже столько времени идем в поисках меча. Я думал, тебе об этом сказали еще в Бразилии.

— …и спрятан в потайном месте, куда моей жене доступа нет. Я сделал вывод, что лежит он совершенно открыто, но так сливается со всем, что его окружает, что не бросается в глаза.

На этот раз Петрус не стал потешаться надо мной, а я продолжал:

— А поскольку величайшим абсурдом было бы думать, что спрятан он в людном месте, то, стало быть, находится меч в месте почти пустынном. Кроме того, чтобы даже те немногие, кто видит его, не сумели отличить такой меч, как у меня, от типично испанских шпаг, которые продаются в сувенирных лавках, его следует поместить туда, где люди в стилях и видах холодного оружия не разбираются.

— То есть, ты думаешь — он здесь?

— Нет, здесь его нет. Было бы совершенно неправильно делать это упражнение там, где находится меч. Эту гипотезу я отбросил сразу же. Но он должен находиться в городке или деревне, подобном этому. Но только не покинутом жителями. Меч в опустелом и безлюдном городе неизбежно привлек бы внимание пилигримов и обычных путешественников. Очень скоро он уже украшал бы стену какого-нибудь бара.

— Очень хорошо, — сказал Петрус, и я заметил, что он и вправду доволен мной или тем упражнением, которому научил меня.

— Кое-что еще… — добавил я.

— Что же?

— Самым недостойным местом для меча, принадлежащего Магу, было бы место мирское. Он должен находиться в священном месте. В церкви, например, — оттуда никто не осмелится его похитить. Итак: в какой-то церкви, находящейся где-то неподалеку от Сантьяго, на виду у всех, но гармонично вписанный в окружающее пространство, и находится мой меч. Стало быть, теперь я буду заходить во все церкви, сколько ни есть их на Пути.

— Не нужно, — сказал Петрус. — Придет время — ты узнаешь нужную.

— А скажи-ка мне, почему сначала мы так спешили, а теперь столько времени торчим здесь?

— Какой ответ будет самым неправильным?

Я мельком оглядел тени. Он был прав. Мы задержались здесь не просто так — имелась для этого какая-то причина.

Солнце скрылось за горой, но света было еще более чем достаточно, чтобы завершить все начинания. Я подумал, что солнце сейчас бьет в Железный Крест, который я так мечтал увидеть, а ведь он — всего в нескольких сотнях метров от меня. И все же хотелось бы понять причину такого промедления: целую неделю спешили изо всех сил. А с какой целью? Цель, казалось, одна — оказаться здесь в этот день и в этот час.

Я попытался было завести разговор, чтобы время шло быстрее, но Петрус был сосредоточен и напряжен. Мне уже много раз случалось видеть его мрачным, хмурым, но не помню, чтобы он когда-либо пребывал в таком напряжении. Нет, вру! Помню! Было это, когда пили кофе в кафе в маленьком городке — название вылетело из головы — утром… Незадолго до того, как увидели…

Я обернулся. Да, вот он. Пес.

Тот самый, что при первой встрече сбил меня с ног. А при второй — трусливо удрал. Петрус пообещал прийти ко мне на помощь, если случится в третий раз повстречаться с ним. Я повернул к нему голову. Рядом никого не было.

Глядя псу прямо в глаза, я стремительно прокручивал в голове варианты поведения в такой ситуации. Мы не шевелились, застыв на месте, и этот поединок взглядов напомнил мне на миг сцену из вестерна. Впрочем, там в единоборство вступали люди: никто пока не додумался свести в схватке человека и пса — было бы слишком неправдоподобно. А я вот сидел перед зверем, переживая в реальности то, что в кино выглядело бы нелепой выдумкой.

И передо мной тот, имя которому — Легион, ибо их много. Рядом стоял заброшенный дом. Если сорваться с места, можно успеть забраться на крышу, и там Легион меня не достанет. Он заключен в телесную оболочку собаки и ограничен ее возможностями.

Но по-прежнему пристально глядя ему в глаза, я отбросил мысль о бегстве. Следуя Путем Сантьяго, я много раз испытывал страх перед такой минутой, и вот она пришла. Прежде чем найти свой меч, мне предстоит встретить Врага — одержать победу или потерпеть поражение. Значит, остается лишь сразиться с ним, и другого не дано. Если убегу — попаду в ловушку. Пес может больше не появиться, а я буду терзаться страхом до самого Сантьяго-де-Компостелы. Да и потом буду ночи напролет видеть его в кошмарных снах, каждую минуту ждать его появления и до гробовой доски пребывать в ужасе.

Покуда я размышлял обо всем этом, пес шевельнулся. И в следующую минуту я уже не думал ни о чем, кроме схватки, минута которой, как сказал поэт, имела вот-вот наступить. Петрус скрылся, оставив меня в одиночестве. Как только я почувствовал страх, пес, негромко ворча, двинулся в мою сторону. Это сдержанное рычание действовало сильнее, чем истошный лай, и страх мой усилился. И, по глазам моим догадавшись, что я — слаб, пес кинулся на меня.

Он ударился о мою грудь с силой камня, пущенного из пращи. Сбил с ног и набросился. Я смутно помнил о встрече со своей Смертью и о том, что такой конец мне не грозит, но страх нарастал неудержимо, и, не в силах совладать с ним, я отбивался, оберегая хотя бы горло и лицо. Острая боль в ноге пронизала меня всего, и я невольно дернулся зажать рану. Пес не преминул воспользоваться этим и попытался вцепиться в незащищенную глотку. В этот миг рука моя нащупала на земле камень. Я сжал его в кулаке и — отчаянье, наверно, придало мне сил — стал молотить пса.

Тот отпрянул — скорее от неожиданности, чем от боли, — и мне удалось вскочить на ноги. Пес продолжал отступать, и липкий от его крови камень воодушевлял меня. Слишком большое уважение внушала мне прежде сила этого зверя, и оттого я чуть не угодил в ловушку. Нет, он не может быть сильней меня! Проворней — да, ловчей — да, но не сильней, потому что я превосхожу его и ростом, и весом.

Страх перестал расти, но я уже не владел собой и, сжимая в руке камень, сам рычал не хуже зверя. Пес отступил еще немного и вдруг замер.

Он, казалось, читает мои мысли. С отчетливостью, какая бывает лишь в отчаянном положении, я ощущал свою силу, но одновременно сознавал, сколь нелепа эта схватка с псом. Сознание мощи обуревало меня, а из опустелого города налетел порыв теплого ветра. Я почувствовал, что мне делается скучно продолжать этот поединок: ведь достаточно попасть псу камнем в лоб — и победа останется за мной. И мне захотелось немедля прекратить все это — осмотреть рану на ноге, раз и навсегда покончить с этими нелепыми приключениями, посвященными поискам дурацких мечей на дурацких путях…

Но это тоже была ловушка. Пес снова рванулся вперед и сшиб меня с ног. На этот раз ему легко удалось увернуться от камня и тяпнуть меня за руку так, что я разжал пальцы и выронил свое оружие. Я принялся бить его голыми руками, но мои удары не причиняли ему особенного ущерба — удалось лишь не дать ему снова впиться зубами мне в тело. Только и всего. Но острые когти уже рвали на мне одежду, проводили глубокие борозды по рукам; было ясно, что вскоре он сумеет подмять меня под себя.