Соленый клочок суши - Джимми Баффетт

– Эй, гринго! – крикнула старуха, обращаясь ко мне. Ее голос и взгляд заставили меня буквально примерзнуть к песку. – Я ищу Дестина Уокера. Слыхал о нем?

– Парень, помешанный на маяках? – спросил я.

– Мне он известен как доктор Уокер из Национального географического общества.

– Да, мэм, я его знаю. Недавно я выполнял для него кое-какую работу здесь, в Тулуме. Это было около месяца назад, – неловко ответил я.

– Эй, да ты просто кладезь информации, юноша. Ты кто будешь?

– Талли Марс.

– Скажи мне, Талли Марс, ты из тех пляжных лоботрясов, что околачиваются в Мексике без дела, или из тех, что пытаются тут его найти?

– Нет, мэм. Я живу здесь.

– Пусть так, но ты точно не отсюда.

– Не-а. Вообще-то я из Вайоминга. Я рыболовный гид.

– Помнится, ты говорил, что работал с доктором Уокером в Тулуме.

Один вопрос тащил за собой другой. Я чувствовал себя не в своей тарелке. Любому другому я бы посоветовал не совать свой поганый нос в мои дела – но только не Клеопатре. В ней было что-то особенное. Я покорно выдавал запрашиваемые сведения.

– Я работал на полставки: мне были интересны его эксперименты с маяком. Но моя настоящая работа…

– Тпру, тпру, тпру! – прервала она. – Сынок, ты только что произнес волшебное слово. Какие такие эксперименты с маяком?

Я вкратце объяснил ей суть экспериментов доктора Уокера с окнами и светом.

– Ты живешь в Тулуме, сынок?

– Нет. Я гид на рыболовной базе в Пунта-Маргарите, – ответил я.

– О, страна пиратов, – просияла она. – А ты пират, сынок?

– Нет, мэм. – Я уже порядком нервничал.

И должно быть, Клеопатра это заметила, потому что замолчала и пристально взглянула на меня.

– Расслабься, юноша. Я – не закон, – наконец сказала она с усмешкой.

– Это ваше судно? – спросил я.

– Ага. Называется «Лукреция», – ответила Клеопатра.

– Хорошее имя, – пробормотал я.

– Так звали мою мать. Но вернемся к первому вопросу, – сказала Клеопатра. – Дестин Уокер?

– Ах да. Они закончили работы примерно две недели назад.

– А куда отправился доктор Уокер?

– Он говорил, что собирается в Белиз, на островок в архипелаге Тернефф под названием Отмель Полумесяца. Там есть старый маяк, его здорово потрепало ураганом, и он собирался помочь местному обществу по охране памятников отремонтировать его.

– Что ж, ценная информация, и мне ни за что в жизни было бы ее не получить, если б я не решила нанести визит этому туристическому городу майя. Доктор Уокер занят благородным делом, жаль только, что это ни черта не поможет мне с моими поисками.

– А что вы ищете? – спросил я.

– Это, Талли Марс, длинная история, и лучше обсудим ее за ужином. Не желаешь ли присоединиться ко мне на борту сегодня вечером?

Все, на что я надеялся, – сфотографироваться на фоне шхуны, и вопрос Клеопатры оглушил меня, словно бортовой залп с корабля Джека Обри. Мысль о том, что я смогу подняться на борт шхуны, даже не приходила мне в голову.

– Я… я не одет для ужина, – выдавил я.

– Ты отлично выглядишь. Может быть, вы сочтете нас несколько неформальной компанией, «о смею предположить, это в вашем стиле, сэр. Думаю, сегодня у нас будет свежая дорада и парочка бутылок доброго чилийского вина.

Мгновение я просто молча стоял и пытался сообразить, происходит все это наяву или во сне.

– У тебя уже есть планы на вечер?

– Нет. Признаться, в последнее время моя бальная книжка пустует, – сказал я. – Я просто не знаю, что сказать.

– Начни с «я принимаю приглашение», – подсказала Клеопатра.

– Я принимаю приглашение.

16. Ужин и шоу

Сидя в безупречно белом тендере, я чувствовал себя так, словно сбылась еще одна моя мечта. Команда гребла к большой шхуне. Человек на румпеле представился Роберто, вторым помощником капитана, и помог забраться в шлюпку. Капитан Хайборн примостилась рядом. Одну руку он держал на румпеле, а другую предложил ей, и она устроилась поудобнее. Роберто говорил на восхитительном островном английском, глотая гласные и пересыпая речь красочными метафорами.

Его команда заработала, словно единый отлаженный механизм. Шлюпка выполнила пару маневров и помчалась прочь от линии прибоя. Роберто отдавал указания и корректировал курс.

Как только мы очутились на глубине, сидевший на носу парнишка вытащил отполированный панцирь черепахи.

– Давай, Бенджамин, – сказал Роберто, и мальчик начал выстукивать ритм маленькой колотушкой.

Гребцы подхватили темп, и Роберто разразился чем-то вроде ритмичного туземного напева. Это был точно не испанский. И не французский, кажется. Похоже, Роберто задавал вопрос, а команда отвечала. Музыка будто сняла бремя, и шлюпка проворно заскользила по волнам.

Я откинулся назад и наслаждался поездкой. С каждым взмахом весел шхуна впереди становилась все объемнее и реальней. У меня сложилось впечатление, что скоро в моей песне появится новая строка, и «Лукреция» каким-то образом будет ее частью.

Вскоре мы уже проплывали под носом быстроходной океанской шхуны. Я увидел крупные звенья якорной цепи и массивный отполированный бушприт. Он крепился цепью и стальным тросом и, казалось, охранял вырезанную из дерева фигуру внизу. Но это была не дева с грудями, торчащими навстречу волнам. Нет, вместо этого корабль вел дельфин из тика. На дощечке под носовой оградой черными буквами готическим шрифтом было выложено имя «Лукреция».

– Сколько в ней? – спросил я.

– Сто сорок два фута от носа до кормы, – гордо ответила Клеопатра.

– Она такая большая, но на вид быстрая, – тихо сказал я.

– Ты не ошибся. Предполагалось, что она будет гонять из Новой Шотландии в Гранд-Бэнкс. Там бы ее трюмы набивали треской, и она бы шла обратно.

– Как в «Отважных капитанах»? – спросил я.

– Она – одно из судов, которые были в «Отважных капитанах».

– Не может быть! – ахнул я, подумав о том, сколько раз я, оказывается, уже видел эту шхуну, мчащуюся назад в Глостер. Мачта сломалась, и Мануэля Фиделло[71] придавило обломками.

– Сынок, мне сто один год. У меня нет времени ездить тебе по ушам.

Я хотел расспросить Клеопатру о голливудском прошлом «Лукреции» и задать ей тысячу других вопросов, но шхуна своим присутствием лишила меня дара речи. Она была живым, дышащим произведением искусства. Воздуху ватерлинии полнился запахами работающего корабля, и «Лукрецию» окружало невидимое острое облако гудрона, приперченного дизельным выхлопом. Я услышал низкое гудение генератора, исходящее откуда-то из середины корпуса, а где-то внутри, казалось, играло танго. Когда шлюпка медленно поплыла вдоль длинной голубой ватерлинии, запахи машинного отделения уступили место ароматам камбуза. На борту «Лукреции» готовили что-то вкусное. Желудок заурчал, а ум, несмотря на голод, вознесся к небу по мачтам и такелажу. Я задрал голову и оглядел такелаж до самых верхушек двух одинаковых мачт. В этот момент я потерял равновесие и чуть не вывалился из шлюпки. Резким движением Роберто усадил меня на палубу. Одной рукой он орудовал веслом, не отставая от других гребцов, а другой теперь придерживал меня. Только чудом избежав беды, я вспомнил, что нахожусь в море.

Пара матросов, одетых в шорты цвета хаки и синие рубашки, разгуливали по сходням в ожидании нашего прибытия.

– Соломон, у нас будет гость к ужину, – выкрикнула Клеопатра крупному чернокожему мужчине, стоявшему на вершине лестницы.

Одно неверное движение – и многотонная шхуна разнесет наше суденышко в щепки. Чем ближе мы подплывали к трапу, тем сильнее раскачивалось судно. Но к моему удивлению, Клеопатра не суетилась, команда не цеплялась за весла да и люди на трапе были абсолютны спокойны. Как ни в чем не бывало они состыковали маленькую лодку с большой и закрепили ее.

– Молодые – вперед, – заявила Клеопатра и жестом приказала мне подниматься.

Раздался удар судового колокола. У меня все еще звенело в ушах – и тут Соломон, первый помощник капитана, гаркнул басом:

– Свистать всех наверх! – Он говорил на прекрасном багамском диалекте и казался такой же частью корабля, как мачта или перо руля. Я сразу понял: этот человек знает, что делает, и ему надо подчиняться всегда и во всем. Моряки вылезли из люков, соскользнули с такелажа и быстро выстроились в большой аккуратный овал перед штурвалом. – Тут все, кроме кока, капитан, – донес Соломон Клеопатре.

Я насчитал шестнадцать молодых черных лиц и четырех «юнг» – тех счастливых ребятишек, которым удалось осуществить свою мечту и заполучить место в команде шхуны. Как и следовало ожидать, на судне Клеопатры Хайборн треть команды составляли женщины.

– Леди и джентльмены, это наш гость мистер Марс. Он будет ужинать с нами. Он так же помешан на маяках, как и я.

Все посмотрели на меня. По ряду пронесся смешок, и команда заулыбалась. Наверное, в своих купальных трусах до колена, безрукавке и шлепанцах я действительно больше всего был похож именно на пляжного лоботряса. Но у меня сложилось впечатление, что здесь уже привыкли к довольно необычным гостям капитана.