Дорога во все ненастья. Брак (сборник) - Николай Удальцов

Очень ответственной бумагой.

Похожей на ваучер.

…Свадьба прошла, как очередное событие в ее жизни, оставив на память фотографии и надежды.

То, что после развода со своим первым мужем, она быстро нашла себе спутника, Петра, позволило ей думать, что близкого человека найти легко.

Удача ценится дешево, если приходит сама…

…Уйдя к Владимиру, Лена, как-то незаметно для себя, изменила свое отношение к интимной жизни.

Теперь она шла домой к мужу.

А не к мужчине…

…Лена помнила все.

Она просто не могла не помнить. Слишком большая часть жизни прошла у нее под знаком художника.

Но вся ее персональная, женская логика противилась этой памяти. Признавать то, что она сделала ошибку, расставшись с Петром, Лена не могла.

И не хотела.

И, без всяких усилий, сделав ошибку, она бросила все свои силы на то, чтобы доказать себе, что никакой ошибки она не сделала.

Простая мысль о том, что чтобы не делать новые ошибки, нужно, прежде всего, признавать старые, стучалась к ней, но Лена эту мысль не пустила.

Забаррикадировалась от нее.

А, может, Лена поступила так, как поступают страусы в рассказах тех, кто страусов никогда не видел.

Да, и вообще, это еще вопрос – кто кого создает: человек – свои ошибки или ошибки – своего человека?..

…Однажды, месяца через полтора после их разлуки, Петр приснился Лене.

Не смотря на то, что рано или поздно приходится просыпаться, сон – это честнейший обман в природе.

Наверное, потому сны легко забываются.

Иначе, люди не могли бы заснуть.

Петр был во всем черном, но Лене не показалось это страшным.

Наоборот.

Торжественность вида художника вызвала ее раздражение – последний аргумент, когда аргументов уже нет.

Умная женщина всегда сумеет сыграть женщину.

Умная женщина, сделавшая глупость – тем более.

Даже во сне:

– Ты поставил нас в условия, при которых мы так и не стали семьей, – в ответ на эти слова Лены, Петр просто пожал плечами, но это не остановило ее:

– Ты захотел, чтобы мы встречались всего два раза в неделю.

А мне нужен был человек, который был бы рядом каждый день.

Пришедший в Ленин сон Петр, ответил ей спокойно и меланхолично:

– А мне казалось, что это ты поставила нас в такие условия.

Я все время говорил, что мне не хватает этих встреч.

Не хватает тебя.

И перестал с тобой спорить потому, что не хотел терять эти встречи – именно оттого, что мне ты нужна была всегда.

– Да, говорил, – признала Лена.

Во сне.

Потом, когда она проснулась, ей никак не удавалось вспомнить о том, когда же она уже слышала, как Петр говорил таким странным голосом.

Голосом вялым, безразличным, сквозь который пробивалась ирония.

Неуверенная.

Покачивающаяся, как пьяница, по дороге домой.

И еще, в этом голосе звучало презрение…

…Почему интонации художника были такими знакомыми, Лена вспомнила через несколько дней.

Таким тоном Петр разговаривал со своей женой, в тот день, когда Лена вышла на работу во вневедомственной охране в последний раз.

Или в первый раз, когда он поцеловал Лену.

«Так разговаривают с женщинами, которых еще любят, но уже презирают,» – подумала она, а потом сделала самое простое, чисто женское добавление к этой мысли, позволяющее ей обмануть себя и оставить правоту себе:

– Вот, мерзавец.

Потому, что чтобы сохранить уважение к себе, ей больше ничего не оставалось сделать.

Перед тем, как проснуться, Лена еще успела сказать Петру:

– Ты вел себя как неразумный, – и услышала ответ, прозвучавший хотя и грустно, но как-то безличностно.

Неосуждающе:

– По-моему, разум в любви – это очень большая глупость…

…На утро, жаря на кухне яичницу своему мужу, Лена отметила: – Что-то рано мне начали сниться такие сны, – и тут же отмахнулась от этой мысли, движением, напоминающим смахивание непрошеной слезы.

Придя на работу, Лена рассказала Лике о том, что ей приснилось.

Лика помолчала, а потом тихо проговорила:

– …Дура ты, Ленка.

– Ты подозреваешь меня в глупости? – спрсила Лена.

Лика сказала на это без обиняков:

– Не стоит подозревать человека в глупости, когда его глупость очевидна.

– Это не твое дело! – Лена ответила Лике резко, но эти четыре слова исчерпали ее уверенность, и следующие слова, она произнесла уже тихо, – Мой муж меня любит.

– А твой муж умеет любить?

– А что, тот умел?

Да и вообще, любил ли он меня?

– Мужчина шесть лет дарил тебе цветы, а ты так и не поняла, что он тебя любит.

– А, может, он просто обманывал меня?

– Это вряд ли, – вздохнула Лика.

– Почему?

– Потому, что не интересно обманывать человека, который не понимает не только, когда ему врут, но и когда ему говорят правду.

– В конце концов – это мое решение! – Лена защищалась так, как могла.

– Да, ответила ей Лика, – Это только твое решение.

А потом тихо, чтобы подруга не услышала в ее голосе скрытой зависти, смешанной с разочарованием, добавила:

– Ни одна другая женщина такого глупого решения принимать не стала бы…

Этот разговор происходил у зеркала в женской комнате, куда все сотрудницы отдела торговли заходили перед началом рабочего дня поправить прическу, подкрасить губы и просто так, поговорить о том, о чем в кабинете говорить нельзя. И после слов Лики, они обе отправились за свои рабочие столы.

День был не приемный, и посетителей не было, если не считать старикана по имени Иосиф Леонидович, ведущего специалиста из отдела информации, который с утра до конца рабочего дня пил чай в отделе торговли.

Лена включила компьютер.

Но последние слова Лики не выходили у нее из головы. В конце концов, она не выдержала:

– Лика, пойдем, покурим.

Лика курила, Лена – нет.

– Что это с вами, Елена Захаровна, вы, что курить начали? – удивленно поднял глаза на Лену старикан, наливавший к этому времени уже вторую чашку.

– Не ваше дело! – впервые грубо ответила ему Лена, и, увлекая за собой Лику, вышла из кабинета.

– Что это с нашими дамами? – поинтересовался Иосиф Леонидович, не обращая внимания на то, что ему только что нагрубили, – Почему я ничего не знаю?

– Иосиф Леонидович, – ответила ему одна из оставшихся в кабинете сотрудниц, некая Татьяна, специалист первой категории и ничья подруга, – Кто не знает любви – тот не знает ничего.

Иосиф Леонидович помолчал, потом проговорил, тихо, но спокойно и задумчиво, словно вспоминая что-то:

– Кто знает любовь – тот не знает ничего кроме…

– …За что ты со мной так? – спросила Лена Лику в коридоре. – За что ты так сама с собой?

– Теперь уже поздно что-то менять.

– Почему – поздно? Позвони ему.

– И что попросить?

– Если не знаешь, что попросить, у человека, которого ты предала, – так слово «предатель», Лена услышала в первый раз, – Попроси, чтобы он приснился тебе снова…

…Петр приснился Лене через месяц.

За месяц, в течение которого, многое в жизни Лены переменилось.

И, она сама не заметила – как?

Он приснился.

Еще раз.

Предпоследний.

Эта встреча во сне оказалась совсем короткой…

…После очередной выволочки, устроенной ей мужем из-за какой-то ерунды, вроде опоздания с работы домой на пятнадцать минут, Лена легла спать еще злой, но уже запуганной, и сразу набросилась на появившегося во сне Петра, стоявшего под руку с какой-то молодой женщиной, державшей в руках гитару:

– Что? Уже нашел себе другую?! Не долго ты переживал! Не долго же ты хранил мне верность! – Петр внимательно посмотрел ей в глаза, потом пожал плечами и спокойно ответил:

– Давай лучше поговорим о верности демократическим преобразованиям…

…Лена проснулась, и тут же услышала в темноте, рядом с собой, ровное, глубокое дыхание мужа, и невпервые ей не захотелось спрятаться за это дыхание, не захотелось прижаться к его телу, и уберечь себя от мыслей.

Пришедших к ней не гостями, а захватчиками.

Оккупантами.

Потом, на утро, Лена вспомнила эти мысли, но не призналась себе в том, что это была просто зависть.

К кому?

К той женщине с гитарой, лицо которой, она даже не рассмотрела.

Зависть, не имеющая лица, превращает человека в ничто…

Он

Если не знаешь, как обращаться с женщиной – обратись к психоаналитику.

Если думаешь, что знаешь – обратись к психиатру…

…Сидевший за столиком «Мак-Дональдса» художник Петр Габбеличев молчал, занятый своей памятью.

Память, это не воспоминания.

Воспоминания позволяют задуматься о прошлом.

Память – о прошлом и о настоящем, одновременно.

И для Петра, в этом деле, была только одна проблема.

Та, что заставила его, начать свою автобиографию, заполняемую при приеме на работу во вневедомственную охрану, словами: «Если мне не изменяет моя память, которая мне вечно изменяет, я родился…»

…У начальника отдела кадров было скучное лицо человека, имевшего сварливую жену, мечту о поездке в Болгарию и долги до аванса.

Такие лица случаются у некоторых командировочных от не очень больших предприятий из провинции в очень большие города – чем-то они не довольны, но чем именно, не знают, ни они сами, ни те, кто с ними сталкивается.