Примус - Михаил Чулаки

Но Герой настойчиво придвинул академику припасенный на этот случай Устав на двенадцати страницах, где уже заделан был пробел для подписи. Отпечатанный отборным шрифтом, он казался вышедшим из академической типографии. И Шуберту-Борисовскому ничего не оставалось, как расписаться в указанном месте ведь не оставлять же без надлежащего употребления такую хорошую брошюру, составленную во благо осиротевшей науке! И как отказать симпатичному человеку, который вывез из больницы забытого там академика и бегает за счет своего времени ради общего дела!

Сделав дело, новоявленный Президент со своим нечаянным Ученым секретарем вернулись обратно в столовую. Явилась Машенька, укутавшаяся в темно-зеленый шерстяной платок - отчего она тоже казалась немножко ломберной. Под ее почти невесомыми шажками половицы, однако, привычно терпеливо скрипели, и казалось, скрипят согласно и дверцы прадедовского буфета. Машенька подала чашки, разрисованные тончайшей паутиной трещинок, и бархатный с латунными накладками альбом, в котором многократно запечатлен был Иоанн Ипатьевич на парных снимках с... - с половиной научных знаменитостей уходящего века.

"Вот ведь было все", - казалось, молчаливо взывали и старые фотографии, и инвалидный буфет.

Герой внезапно расщедрился - еще и не имея дохода с Академии, но предвидя успех, сообщил, словно спохватившись:

- Да, забыл я совсем перед вами извиниться: президентский оклад всего два миллиона в месяц. Даром будете работать, Иоанн Ипатьевич. Почти на общественных началах, как и подобает русскому и российскому интеллигенту.

Шуберт-Борисовский с деликатной небрежностью не отказался.

- А я, батенька мой, во многих академиях и обществах состою, - простодушно похвастался старик. - Не вы первый мне предлагаете. Помимо большой Академии, само собой. А еще раньше в международные академии приглашали. Сначала в ЦК запрещали иностранные степени принимать, а потом разрешили и даже на казенный счет командировали. Если не по социальным наукам, а по естественным. Обычно про эти новые я не упоминаю, потому что настоящая Академия все-таки одна, но раз уж зашел разговор.

- Но в тех-то обществах и академиях вы не президент все же, - возревновал Герой.

- Не президент, - пригорюнился Шуберт. - Но зато грамоты красивые.

- Грамоты, конечно же, у нас предусмотрены уставом, вы на досуге почитаете. А еще - мантии и в особенности посохи, каких ни в каком Кембридже нет.

- Посохов нет, - посетовал старый академик. - А грамота самая красивая у меня из Болоньи. Болонская академия музыки. Достань-ка, Машенька... Вот. Я сам не музыкант, но у меня есть работа по философии музыки. И по физиологии. Я показал, что разные ритмы по-разному стимулируют нервные сети кишечника. Сорокалетней давности работа, но сейчас только актуализировалась в связи с современными ритмами. Я назвал это явление "гиперритмией". А как следствие наблюдается дискинезия.

Герою понравился рисунок на титуле, осенявший почтенный документ из Болоньи.

- А можно у вас эту грамоту позаимствовать ненадолго?

- Только с возвратом, - по-мальчишески предостерег Шуберт.

- Слово ученого секретаря!

Герой вышел от Шуберта-Борисовского с заветной подписью и условно одолженной грамотой.

И это - настоящий академик. Можно смело сказать: зубр в своей области. Герою казалось, что разговаривал он только что с маленьким ребенком. Он Герой Братеев - сильный и умный, снизошел к старичку. Конечно, дело и в возрасте. Инстинктивное физиологическое превосходство здоровья и молодости он ощутил бы, наверное, и перед самим дряхлым Эйнштейном. Но актуальнее превосходство, скажем так - социальное. Потому что здесь, в этой завидной, но ветхой квартире Герой представлял господствующий ныне класс. Он, Герой Братеев, готов был взять на содержание этого старичка - и старичок безропотно на содержание согласился. Что толку от любых талантов, если таланты обязаны продаваться, а покупатель он - владелец капитала. Позавидует ли Герой хоть первостатейному академику, хоть первому тенору, хоть чемпиону мира? Отныне нет.

Герой еще ни копейки не заработал на своей идее, но он уже организовывал жизнь. И Шуберт принял его условия. Так все просто! Значит, Герой обладает способностью делать дело, заставлять окружающих покорно идти за собой - и убедиться в этом было необыкновенно важно: куда важнее, чем когда-то найти решение сложной задачи на олимпиаде - после чего он поверил в себя как в будущего физика. Как давно это было. Ну ничего, сегодня и институтское прошлое пригодилось.

Дома его встретил междугородный звонок. Ну прямо телепатия у папы! А может, он уже звонил.

- Ну как ты? Как себя чувствуешь?

- Отлично.

- Все без последствий?

- Да. Как у вас? Машину починили?

- Ездит уже, но теперь кондиционер отказал. А тут жара, без кондишен жуткая душегубка. Вообще тут климат больше на наш сочинский похож.

- Так и хорошо!

- Не знаю. С годами я начал чувствовать. Я думал, пока сидел в Союзе, что в Америке нормальный климат белой страны, вроде Англии, а тут прямо Африка. Потому и негров столько... Ну не надо обо мне. Мама беспокоится, не нужно ли тебе каких лекарств?

- Она уже спрашивала. Нет, спасибо. Ты-то как с твоим сердцем?

- Нормально, не думаю даже.

- Ну и хорошо. Целую.

Что-то папа стал нервничать у себя в Америке. Получается, Герой его утешает, словно у папы рак, а не у него.

Герой так погружен был в новые дела, что и не вспоминал о недавней болезни. Правда, сейчас невольно вспомнил, когда съездил за Шубертом в свою больницу. Не вспоминал и не удосужился зайти в поликлинику, где ему предписано наблюдаться.

А ведь положение изменилось: впереди замаячила новая цель. И цель куда заманчивее, чем скудные научные лавры, хотя бы и нобелевские. Умирать теперь уже не имело смысла.

А вдруг, пока он бегает, какой-нибудь метастаз разрастается тихой сапой?!

Впервые с того момента, когда он усмотрел неуместное истечение крови, Герой испугался. Ведь настоящий рак у него нашли! Обидно будет умереть, обнимая первый заработанный миллион долларов! Не успев зажить новой жизнью!

Спасибо Джулии, она позаботилась, принесла эти капсулы с тибетской травой, которые Герой исправно глотает. И заваривать другую траву в термосе не всегда забывает. И Джулия занимается этим, когда заходит. Герой постарался убедить себя, что зародыши рака, если и затаились где-то, настигнуты и уничтожены тибетской травой. Но все-таки надо обследоваться, надо постоянно следить за собой, чтобы ухватить в зародыше, если все-таки растет метастаз: ведь везде говорят врачи, что рак сейчас излечим, если только захватить вовремя, удушить в зародыше!

Герой улегся - и ему показалось, что у него болит под мышкой. А это как раз излюбленное место лимфоузлов, куда часто стреляют метастазы! Он пощупал нет, вроде узлов не находится. И боль прошла.

Но все равно - как глупо! Он способен к новой жизни, в нем открылся деловой талант - и затесался в неподвластные ему самому собственные внутренности этот посланец смерти, словно бомба, заложенная террористом. И нужно теперь не только развивать свое многообещающее дело, но и постоянно бороться с раковым террором. А ловить террористов, как показывает мировой и отечественный горький опыт, - занятие весьма проблематичное.

21

Вечер - время страхов, а с утра Героя все-таки больше занимали дела.

Даже для того, чтобы основать на пустом месте всего лишь Академию Опережающих Наук - не протонную электростанцию! - нужен был первоначальный капитал. Совсем небольшой: напечатать красивые дипломы на роскошной пергаментной бумаге, буклеты с изображением мантий и посохов, которые предстоит получить счастливым новобранцам АОН. Сами посохи потом подождут, но хотя бы буклеты нужно было предложить подлинные! Экономить на этом нельзя: диплом на промокашке никому не нужен. Получалось - всего-то в тысячу баксов можно уложиться. Всего-то в тысячу жалких долларов. Или - в тысячу прекрасных долларов!

Но где взять эту тысячу?!

Идиотское положение, когда блестящий проект тормозится в зародыше из-за отсутствия мизерной суммы, необходимой на первоначальное ускорение. А дальше деньги начали бы размножаться сами собой!

Герой завтракал, но мысли о безденежье портили аппетит. Быть может впервые. Одно дело, когда не хватало пошлых потребительских денег: ни к морю съездить отдохнуть, ни коробку передач заменить, не говоря уж о новой тачке, это обидно, но терпимо, потому что не убивает надежд на будущее; и совсем другое, когда открылся блестящий путь круто вверх к деньгам и славе, но может завтра и закрыться из-за дефицита в какую-то жалкую тысячу баксов!

Герой до сих пор еще никогда не держал в руках тысячи долларов, и для нормального проживания это была бы громадная сумма, но когда пошел счет на первоначальное капиталовложение, он даже про себя искренне считал тысячу жалкой суммой. Потому что в том мире, куда он захотел вступить, совсем другой счет.