Поверь в свою счастливую звезду - Наталья Витальевна Олейникова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Только мы вышли от Ирины, у меня зазвонил мобильный. Владик сказал упавшим голосом:
– Мама, знаешь новость? Отец продает прокат, ему деньги нужны.
– Как продает?
– Как подарил, так и продает.
– Но кассеты и диски ты же на свои деньги покупал? Может, поищем другое помещение в аренду?
Да, новость сногсшибательная. Узнали Ирины родители, возмутились:
– А давай мы тоже свои подарки назад заберем. Нам они тоже пригодятся.
Никто не мог понять: как это так, в присутствии 50 человек родственников и знакомых торжественно подарить, а потом забрать как ни в чем ни бывало.
Они удивлялись, потому что не знали Василия. Он в очередной раз поссорился с женой и ему надо на что-то жить.
Я кинулась искать по объявлениям другое помещение, нашла, отдала задаток, Владик с тестем уже собрались мастерить там полки для кассет. Потом сын позвонил мне и говорит:
– Мама, не обижайся. Я не потяну арендную плату. Давай откажемся от помещения.
Пришлось звонить отказываться, деньги, заплаченные за задаток, так и пропали.
Владик начал распродавать кассеты и диски, надо было освобождать помещение. Он был очень расстроен, источник дохода иссяк и непонятно было, где взять другой. Сыну предстоял еще год очной учебы, к тому же он несовершеннолетний – все это делало проблему его трудоустройства практически неразрешимой. На что жить самому, содержать жену и сына – ответа на эти вопросы никто из нас не знал.
Участились стычки с родителями Иры, начинались они по разным мелким поводам (не убрали посуду, не купили хлеба, грубо ответили), но причину имели одну – необходимость содержать такую ораву. Сын жаловался мне каждый день на нервозную обстановку дома. Я, конечно, пыталась помогать, приносила деньги, памперсы, фрукты, одежду для малыша, купила ему коляску, но это были капли в море. Необходимо было решать проблему в принципе.
Гром грянул в тот день, когда Владик продал последние кассеты и окончательно закрыл прокат. Мы расстались с ним под вечер в ставшем теперь чужим помещении: он складывал в сумку последние не проданные кассеты и диски, а я пошла домой.
В половине первого ночи меня разбудил телефонный звонок. Я подскочила к телефону, ничего не понимая, и просто обалдела, услышав голос Саши, Ириного отца:
– Приезжай, забери своего сыночка.
И в трубке запищали короткие гудки отбоя. Лихорадочно пытаясь попасть ногой в джинсы и одновременно натягивая майку, я заметалась по квартире в поисках ключей, кошелька и мобильника. Вызвала такси, кубарем скатилась с четвертого этажа. Не успела машина подъехать, на мобильный звонит Ира:
– Мама, приезжай скорее, папа с Владиком дерутся!
Мысленно подгоняя водителя, хотя по ночной дороге мы ехали достаточно быстро, я толкнула открытую калитку и буквально влетела в дом сватов. Увиденное повергло меня в шок. Владик стоял со связанными за спиной руками, тесть с теще пытались вытолкнуть его во двор, он в ответ пинался и наносил удары головой. На мой вопрос, что тут происходит, заговорили все разом.
– Он послал меня матом, – это теща
– Не захотел уходить по-хорошему, полез в драку, – это тесть.
А Иринка просто тихо плакала в уголке, укачивая орущего благим матом ребенка.
– Забери его с собой, а то я за себя не ручаюсь, – это опять тесть.
– Сыночек, миленький, поехали, я сейчас такси вызову.
Сын поднял на меня глаза. Выглядел он не лучшим образом: лицо все в ссадинах, голый до пояса, плечи все ободранные и покрытые запекшейся коркой. Общими усилиями вывели его во двор, такси к воротам подъехало. Тут теща что-то сказала ему гневно-обличающее. В ответ услышала длинную фразу, в которой слово «дура» было самым приличным. Тесть попытался схватить его, в ответ получил удар головой в переносицу. Глаз стал заплывать тут же. Теща недолго думая, вызвала 02. Минут через десять прибыл наряд милиции и забрал его в дежурную часть. А заодно и меня, поскольку несовершеннолетних можно задерживать только в присутствии родителей.
И вот мы идем длинными темными коридорами, проходим через двери с решетками. Наконец, в сопровождении милиционера мы пришли в какую-то комнату, похоже в чей-то кабинет, нас оставили там и велели ждать. На часах было два часа ночи.
– Сынок, что произошло, можешь ты рассказать вразумительно?
– Мам, ну что рассказывать? Я пришел, они стали меня доставать то расспросами, то указаниями, то нравоучениями. Я не выдержал и послал их. Тогда они стали меня выгонять.
– Сынуль, ну и ушел бы по-хорошему. Зачем было доводить до такого? Приехал бы ко мне, мы бы что-нибудь придумали. А теперь насколько все проблемы усложнились!
– Да, тесть сказал, чтобы моей ноги и близко возле их дома не было.
– И что теперь? Где вы будете жить?
– Мама, а давай мы будем жить у тебя?
– Нет, сын, у меня вы жить не будете.
Нашу милую беседу прервал приход сотрудника милиции, который стал составлять протокол: кто мы такие, где живем и где прописаны, где и когда родились, вобщем примерно через час мы добрались до сути дела. Несмотря на поздний час, вызвали по телефону Ириного отца, он довольно быстро приехал. Под глазом красовался внушительный синяк. Когда его спросили, хочет ли он довести дело до суда или согласен на примирение, Саша ответил, что согласен на примирение, но при условии, что Владик даже близко не подойдет к их дому.
– И документы на развод мы подадим сами, – добавил он не без злорадства.
Под утро нас отпустили домой. Дома сын опять начал трамбовать меня:
– Мама, ну можно мы будем жить здесь.
– Нет, я же тебе уже сказала.
В это время зазвонил телефон. Мама только несколько дней как переехала в свою квартиру, и к ней приехала подруга из Тамбова, моя крестная Зоя Ивановна. Они меня потеряли, звонили несколько раз.
– Натуся, ну что мы идем в центр, как договаривались?
– Мамуль, наверно нет, у меня тут форс мажорные обстоятельства. Идите без меня.
И я наскоро распрощалась с мамой.
Мы с сыном сели завтракать (а может ужинать).
– Мам, ну мам, ну давай я перевезу сюда Иришку с Ромкой, – начал опять Владик.
– Сын, даже не проси. Ты прекрасно знаешь все мои аргументы. Почему твоя личная жизнь должна улаживаться за мой счет?
Он выскочил из-за стола и стал запихивать в сумку кое-какие оставшиеся еще со времен холостой жизни
