Бог здесь был, но долго не задержался (сборник рассказов) - Ирвин Шоу

Честно говоря, секс становился для Кэролин великим физическим достижением с любым интересным мужчиной, с которым знакомилась. Эта высокая, крепко сбитая, рожденная в кровосмесительном браке, пышущая здоровьем девушка — из числа тех, которые мелькают в социальном регистре — сходила с ума по парусным лодкам, лошадям и итальянцам и не смогла бы даже под пыткой сказать, что ей больше нравится — скакать через канавы на ирландском охотничьем жеребце, мчаться под парусом на лодке «Дракон» при шестибалльных порывах ветра или посещать по уик-эндам маленькие, тронутые грехом сельские отельчики с одним из лучших друзей своего мужа.

Несмотря на чисто католическое одобрение всего мужского пола на свете, ей часто приходилось с сожалением вспоминать, что она уже больше не связана со Скотти брачными узами. Какой он высокий (целых шесть футов четыре дюйма), какая у него стройная фигура, на зависть всем, какой он ловкий, опытный партнер в постели, — ни за что не скажешь, что представитель одной из самых старых американских семей, чьи особняки расположены вдоль всей «мейн лайн» в Филадельфии. них в штате Мэн своя конюшня с лошадьми; у Скотти двухмачтовое парусное судно длиной шестьдесят футов, ему и вспоминать не приходится о таком скучном занятии, как работа… Скотти что, если бы не ее безумный, иррациональнй инстинкт собственницы, их брак наверняка стал бы «браком века». Накануне вечером Скотти позвонил ей из клуба «Ракетка» где играл в трик-трак. Она сразу узнала его по голосу, а когда он сообщил, что звонит из клуба «Ракетка», сразу поняла — крупно проигрывает: он всегда болезненно воспринимал любой проигрыш в триктрак, особенно по уик-эндам. Пришлось ей отказаться от свидания с одним джентльменом, который пообещал свозить ее в Саутгемптон, весьма с ее стороны разумно: что ни говори, а все мужья и все бывшие мужья — в первую очередь

Скотти приехал; открыли две банки черепахового супа и развлекались в постели с девяти тридцати вечера. Восхитительная ночь, — ближе к рассвету он даже забормотал что-то о заключении с ней нового брака. Наступил уже почти полдень, оба проголодались, и она наконец вылезла из кровати. Набросив розовый бархатный халатик, пошла на кухню — приготовить пару стаканчиков «кровавой Мэри».[7]

Кэролин никогда не пила до одиннадцати утра и строго соблюдала это правило, потому что на примере своих друзей часто убеждалась, куда ведет такая дорожка. Как разбавляла крепкий напиток томатным соком «Уорчестершайер», когда зазвонил телефон.

Что ему больше всего нравится в ней спрашивал себя Кристофер когда рука его зависла над телефонным диском, готовая набрать номер. Она цельная натура — все равно что в этом экологически загрязненном городе глоток свежего деревенского воздуха. Если ничего не знать о стальных заводах, принадлежащих ее семье, о ее разводе и исключении из реестра социально значимых фигур, то ее можно было принять за сельскую девушку с фермы — исправно доит коров. Кэролин часто заходила к нему в магазин, награждая его свежей, как морской бриз, по-детски широкой улыбкой, — всегда под руку с мужчиной, каждый раз с другим, — и покупала книги большого формата, очень дорогие, в прекрасном полиграфическом исполнении — главным образом о парусниках и лошадях. У нее свой счет в магазине, но сопровождающий всегда расплачивался за выбранные ею книги, а она обнимала его крепкой рукой за талию и восторженно целовала в знак благодарности, нисколько не смущаясь и не обращая внимания на тех, кто на нее смотрит.

Однажды поцеловала и его, Кристофера — хотя не в магазине. Он пошел на вернисаж одного художника в художественную галерею, расположенную рядом, на той же Мэдисон-авеню, и увидел ее в зале. Через головы прочих знатоков она разглядывала различные геометрические фигуры кричащих цветов; все это, по-видимому, выражало отношение живописца к одной важной проблеме — как выжить в Америке? Странно, удивительно, но она одна, без обычного чичероне, и, когда увидела Кристофера, словно каток, проложила себе путь через густую толпу, выбирая для него свою самую сексапильную улыбку.

— Ах, мой поставщик! — И взяла его под руку, легонько постукивая пальцами по локтю.

Противоестественно видеть ее здесь одну — одинокий морской еж, отправившийся в свободное плавание. Сама судьба определила, что одиночество ей противопоказано, всегда она с кем-нибудь вдвоем, — с мужчиной, разумеется. Кристоферу все это хорошо известно, и потому такое ее внимание ему особенно не льстит: привязанность лебедя к родному пруду или дикой европейской кошки к любимой сосне. Тем не менее прикосновение ловких пальчиков бывшей светской львицы к его руке сердечное и приятное.

— Льщу себя надеждой, — начала она, — вы ведь умный человек — понимаете, что все это собой представляет.

— Ну… — неуверенно отозвался Кристофер, еще не зная, что сказать.

— Все эти картины напоминают мне занятия по геометрии в Чэтхем-холл. Взгляните на этот повергающий в уныние знак «пи»! Неужели от всего этого у вас не просыпается жажда, мистер…

— Бэгшот.

— Да-да. Почему бы нам с вами не выскользнуть незаметно отсюда, как истинным любителям искусства, прямо на вечернюю улицу и не хлопнуть пару стаканчиков мартини?

К счастью, в это мгновение они оказались у самого выхода, — Кристофер с беззаботным видом подхватил:

— Ну разумеется! Пойдемте!

К сожалению, у самой двери стоял владелец галереи — его приятель по бизнесу — осуждающе глядел на него: предательский шаг с его стороны столь ранний уход. Кристофер кислой гримасой и пожатием плеч дал понять: мол, не его вина, действует под напором сил, коим не способен противостоять, наверняка скоро вернется. Но, судя по всему, владелец не понял его пантомимы.

Зашли в «Уэстбери Поло-бар», сели в одной из кабин, заказали мартини. Кэролин Троубридж, пододвинувшись к нему поближе, терлась коленом о его ногу, похваливая его: такой счастливец — у него есть призвание в жизни, и такое стоящее, ведь он постоянно вращается в очаровательном, волшебном мире книг. А вот у нее призвания нет, печально вздохнула она, если не считать увлечений — лошадей и парусного спорта. Все это, конечно, далеко не призвание, но ей ничего иного не остается в этом свихнувшемся мире; достаточно взглянуть на первые полосы газет, — кроме лошадей и парусников, все занятия отвратительно легкомысленны. Не хочет ли он, между прочим, позвать официанта и повторить заказ? Пусть притащит еще два мартини.

К тому времени, как приканчивали вторую порцию, она крепко сжав большими ладонями его голову, глядела уже на него откровенно, прямо в глаза. Своим длинным туловищем, с длинными ногами, она неотвратимо нависала над ним в полутьме бара.

— Глаза у тебя, — говорила она, — как темные, сверкающие на свету озера.

Возможно, к занятиям по геометрии в Чэтхэем-холл она и относилась с прохладцей, не очень-то вникая в эту науку, но вот английский для первокурсников прослушала усердно.

Расхрабрившись от алкоголя таинственно мерцающих бликов, Кристофер предложил:

— Кэролин, — они уже перешли на «ты», — не хочешь ли пообедать со мной?

— Ах, Кристофер, какое милое джентльменское предложение! — И тут же его поцеловала — прямо в губы.

Рот у нее большой, как и все остальное, и губы влажные — так он их и запомнил.

— Так что же, — вымолвил он, когда она наконец, оторвалась от него, — идем или нет?

— Ах, мой дорогой, прекрасный, маленький манекенчик! Ничто на свете не доставит большей радости! Но увы — я занята всю неделю, до следующего вторника.

Посмотрела на часы, живо соскочила со стула и набросила плащ, воскликнув:

— Бам-бам-бам! Опаздываю жутко! Весь этот проклятый вечер на меня будут злиться, наносить мне оскорбления, трепать меня за ухо и при этом подозревать самое худшее. Ну кто поверит, что я всего лишь посетила художественную галерею ты, негодный мальчишка! — Наклонилась, клюнула его в затылок. — Ах, какое блаженство! — И была такова.

Кристофер заказал еще мартини, пообедал в одиночестве, все время вспоминая ее влажный поцелуй и странную манеру, в которой она изъяснялась. В один прекрасный день — не всегда же она будет так занята — он встретится с ней, непременно. Разумеется, не в своем книжном магазине.

«Черт бы подрал того, кто там звонит!» — рассердилась Кэролин, снимая трубку телефонного аппарата на стене в кухне, — как это она забыла его переключить. Когда ждала к себе Скотти, всегда просила телефонистку на коммутаторе перехватывать все другие звонки, — ведь ничто так его не разъяряло, как ее разговоры с другими мужчинами. Развод там, не развод, но она любит его — и все же, надо признать, он подозрительный невротик.

— Хэлло! — сказала она в трубку.

— Кэролин, — ответил мужской голос, — это Кристофер…