Зеркальные войны. Отражение I - Вадим Бой

— Значит, не агент. Соглашусь. Если тут не ведется какая то уж очень изощренная игра. Тогда кто она?

Свирский пододвинул к себе зажигалку.

— Судя по логике вещей, она все же завербована кем то, но на основе моральных высокопатриотичных убеждений. Например — все российские военные убийцы и надо противостоять их агрессии. Это срабатывает с людьми недалекими.

— Она не кажется мне такой.

— Вот именно! До каких то пор такой посыл имел место, но когда Фоули разобралась во всем, то, вероятнее всего отказалась выполнять указания некоего «Икс». Ей пригрозили смертью Алексея — а между ними любовь, не будем забывать — и она пошла ва-банк. По моему, логично.

Рожков пододвинул Свирскому пепельницу.

— Логично. За неимением большего количества информации примем за основу. Значит, что мы имеем? Фоули не агент ЦРУ. У нее есть хозяин. Кто он? Одиночка или в составе группы? Что ему надо от Кэтрин? Что ему вообще надо? Много вопросов, слишком много.

Свирский закурил.

— Их будет меньше, товарищ генерал, если мы разрешим встречу Кедрова с Фоули. Он, наверняка будет спрашивать что с ней произошло и почему такая разительная перемена и их отношениях с ее стороны.

— И будут сопли. «Милый, я тебя люблю, но не спрашивай меня, пожалуйста ни о чем. Это было необходимо».

Свирский загасил сигарету.

— Но попробовать стоит, товарищ генерал!

— Стоит. Отбей шифровку в Сибирск.

Легче перебрать песчинки на морском берегу и убить поодиночке комаров в окрестностях Сибирска, чем сосчитать сколько раз мыли пол на гауптвахте. Ежегодно окрашиваемый в мерзкий рыжий цвет он через каких нибудь пару тройку месяцев вновь становился почти белым от праведных трудов арестантов, чьи мозолистые руки денно и нощно терли, скребли и сушили огромными, в одеяло тряпками его пеструю деревянную шкуру.

Прижимая одну руку к груди, Алексей другой старательно возил тряпку по половицам. Было больно, но это не мешало, а наоборот отвлекало от черных мыслей. Видавший виды прапор заглянул пару раз в коридор и сменил ненависть на милость.

— Ну ты, это, хватит. Раненый ведь. Бросай тряпку. Отдохни. Я тебе сейчас матрасик принесу.

До утра Алексей так и не заснул. Какой тут сон, когда враз наперекосяк пошла интересная и счастливая жизнь влюбленного по уши летчика испытателя. Все рухнуло, все! Теперь его наверняка отстранят от дальнейших полетов и очень надолго, если не навсегда. И это в лучшем случае! А в худшем… И думать не хочется. В худшем придется переквалифицироваться, как говорил Остап Бендер, в управдомы. Но самое плохое, это то, что пострадает Кэтрин. Ну зачем она устроила этот дрянной спектакль! Ясно, что хотела помочь ему в чем то. Или прав как его… Соболь, что Кэт агент иностранной разведки и вся ее любовь была всего лишь хорошо спланированной акцией? Но тогда это и не любовь совсем!

К утру он совсем измаялся. И с радостью услышал голоса за дверью. Наверное, пришел прапорщик и снова заставит его мыть пол. Хоть бы уж.

Но это был не прапорщик. Камуфлированный охранник толчком распахнул дверь камеры и хмуро произнес.

— Кедров, на выход.

Алексея привели в знакомую ему комнату с решеткой на окне. Соболь и Гром уже были там. Соболь указал Алексею на стул.

— Садись. Я вообще то был против, и так все ясно, но начальство решило иначе. Тебе разрешили свидание с Кэтрин Фоули. Поговорите тут о жизни. Мы не будем вам мешать, но видеокамеру все же поставим. Чтобы не произошло что нибудь.

Агенты ушли. Алексей сел на край стула и стал ждать. Сейчас придет та, которую он считает самым близким себе человеком. Которую любит, несмотря ни на что. О чем он спросит ее? Что она ответит ему?

Ждать пришлось недолго. Первым вошел охранник, осмотрел комнату и сказал в коридор.

— Заводи.

Второй охранник подтолкнул Кэтрин в комнату. Алексей увидел ее бледное лицо и сердце у него заколотилось. Тоже, наверное, не сомкнула глаз. Какая она, все таки красивая!

Охранники ушли. Кэтрин села по другую сторону стола и устало посмотрела на Алексея.

— Здравствуй, Алеша.

— Здравствуй, Кэтрин.

Они замолчали. Камера циклопьим глазом молча смотрела на них из угла комнаты. Алексей первым прервал молчание.

— Я хотел тебя видеть. Очень.

— Зачем?

— Потому что по прежнему люблю тебя.

— И все?

— Этого мало?

— А я думаю, что они организовали эту встречу, чтобы ты помог им определиться кто же я на самом деле — шпионка или диверсант. Задать мне нужные им вопросы и получить нужные им ответы. Ты русский летчик и ты на их стороне.

Алексей не сразу ответил. Просто не ожидал такого начала разговора.

— На их стороне? При чем тут это? Совсем недавно мы с тобой вместе плыли по реке. А теперь ты оставляешь меня на одном берегу, а сама хочешь остаться на другом?

— Так получается.

— И тебе там хорошо без меня?

Кэтрин сжала губы и отвернулась. На ее глазах появились слезы.

— Плохо, Алеша. Но я должна там остаться. Ради тебя.

— Мне не нужна такая жертва. Я предлагаю все же поискать лодку и… пусть все будет как прежде!

— Так уже не будет никогда, неужели ты не понимаешь? Я сделала то, что сделала.

— И зачем?

— Чтобы спасти тебя.

— От кого? Меня не надо спасать, я сам могу постоять за себя. Тобой кто то руководит?

— Мной руководят обстоятельства.

Алексей не выдержал.

— Не понимаю, что случилось с твоими чувствами. Кэтрин, неужели все было притворством?

— Понимай как хочешь. Я сделала главное — спасла тебе жизнь. Остальное пустяки.

Алексей встал.

— Огромное спасибо тебе за это. Буду помнить всю оставшуюся жизнь. Как любил я женщину, считая, что и она отвечает мне тем же. Как эта женщина называла меня любимым, обнимая ночью. Какие искренние слова она мне говорила. И как потом стреляла в меня по заказу своих работодателей. Все, не о чем нам больше говорить!

Кэтрин плакала не сдерживаясь. Алексей постучал в дверь.

— Эй, там! Насмотрелись? Можете выключать!

Вошел разочарованный Соболь.

— Хм… Негусто. Не по существу. Ладно, дамочка, пошли.

Кэтрин увели. Алексей подошел к окну. Вот ее под охраной выводят из здания. Ведут к КПП. Вот она уже на летном поле, где стоит вращая лопастями вертолет. Куда ее повезут? Наверное, в областное УФСБ. Какая она хрупкая. Охранники на голову выше ее.

Кэтрин запнулась. Алексей подался вперед. Осторожнее же! Упала! Почему эти два «чемодана» не помогают ей подняться, а стоят и крутят своими тупыми башками!

Охранники, сопровождающие Кэтрин, повели себя странно. Один из них выхватил из поясной кобуры пистолет и волчком закрутился на месте, выцеливая невидимого противника, а другой бросился к Кэтрин и наклонился над ней. Алексей ударил кулаком по стеклу и закричал сквозь прутья решетки.

— Кэтрин! Нет!

В полукилометре от вертолета, под изгородью Манфред Дарбан отстегнул приклад у винтовки с оптическим прицелом и торопливо спрятал ее в спортивную сумку. Потом зашарил рукой в густой траве, разыскивая гильзу. Обжегся крапивой, зло зашипел, бросил взгляд на летное поле.

Около вертолета множились людские фигурки. От КПП бежал офицер, на ходу выдергивая из кобуры оружие. Охранники вертели головами и один из них указывал стволом пистолета в ту сторону, где прятался Дарбан.

Манфред оценил расстояние от охранников до себя, от себя до леса и, прекратив поиски гильзы пополз прочь за изгородь.

Агентурное наблюдение № 14

Тайвань. Ночь. Маленькая гостиница на краю города Тайбэй.

«Опять адски болит голова. Опять предстоит бессонная ночь. Когда у меня начались эти приступы? После пыток? Нет, позже. Сразу после того, как… странно, не могу вспомнить. Твердые как стальные прутья ростки бамбука, на которых я лежу, и — монастырь в Хингане. А что было между этими событиями? О, дьявол! Как только начинаю вспоминать, черепная коробка готова взорваться! Надо спуститься вниз, выпить виски.»

Этому китайцу, наверное, все сто пятьдесят лет.

— Налей мне виски. Безо льда.

Почему он так смотрит на меня?

— Господин похож на …

— Я не понимаю этого слова.

— У господина часто болит голова? Он не может вспомнить то, что с ним было?

— Да!

— Господин похож на человека, который смотрит вокруг себя чужими глазами.

— Что это значит? Объясни подробнее!

Глава 15

Беседы и суждения

В салоне маленького реактивного самолета было тепло и уютно. Две турбины за круглыми иллюминаторами уже час пели однообразную песню. Словно акын едет на ослике по бескрайней степи и незатейливо выводит мотив старинной, веками повторяемой баллады. Вот уже Ламанш под нами, а у меня в мешке сыр и кумыс. Вот уже виноградники Франции зеленеют под нами, а у меня зачесалось правое ухо. Вот уже горы Италии светятся снежными вершинами, а жена так и не зашила дыру в моем халате. Вернусь, накажу эту ленивую женщину.