Эхо войны - Дем Михайлов

Коротко взглянув на прищуренные глаза Ильяса, я безразлично пожал плечами:

— Привык. Лет двести назад обходились же как-то люди без очков, вот и я так же.

— Двести лет назад такого не было, — не согласился со мной проводник, возвращая очки на переносицу. — Пустыня как пустыня была. А сейчас не пойми что. Битум… я тут с главным русским парой слов перекинулся… короче, сворачивать с дороги они не собираются. Завтра по-любому мимо Ямы проезжать будем. Аккурат по самому краю. Может, ты с ним поговоришь?

— Не-а, — отказался я. — Смысла ноль. Не свернут.

— Мимо Ямы, Битум! — упрямо повторил Ильяс, ухватив меня за рукав куртки и развернув к себе. — Мимо Ямы! Слышишь?

— Слышу. Говорю же тебе — не свернут они. Упертые. И в наши сказки не верят.

— Яма — не сказка! — понизил голос Ильяс. — Сам знаешь! Битум… поговори с русскими, ради аллаха. Не надо туда соваться, все пропадем. Народ нервничать начинает, хотя толком ничего не знает! А завтра что будет? Поговори, Битум! Чего тебе стоит? Ты же с ними в одной машине едешь, скорешился, поди, уже. Поговори!

— Они! Меня! Не! Послушают! — повторил я, чеканя каждое слово. — Не свернут! Угомонись, Ильяс. И не мандражируй. Все, разговор окончен.

Отвернувшись и шустро перебирая ногами, я скатился с бархана и едва успел затормозить, чтобы не воткнуться во вставшего на пути русского. Борис собственной персоной, в расстегнутой на груди камуфляжной куртке, под которой виднелась мокрая от пота тельняшка. Вот ведь вездесущий мужик!

— Чего мы не станем слушать? — лениво поинтересовался Борис, не сводя с меня испытующего взгляда.

— Не чего, а кого, — буркнул я. — Меня.

— На тему? — не отставал русский. — Я чего-то не знаю? Ты вроде как говорил, что со здешней местностью не знаком. И никогда здесь не бывал.

— Раз сказал, значит, так и есть, — пожал я плечами. — Не бывал. Борис, если хочешь послушать сказки, то поговори с Ильясом. Он тебе много чего расскажет. А я пойду пожую чего-нибудь и спать завалюсь. Устал.

Не давая возможности возразить, я зашагал в противоположную сторону, с трудом подавляя рвущуюся наружу злость. Достали уже. Специально же отошел подальше, поднялся на бархан, и все ради одного — побыть одному, отдохнуть от навязчивого внимания посторонних мне людей, так нет же! Мать их…

На этот раз я отошел до засыпанного песком основания каменистого холма явно рукотворной работы и, сбросив с плеча рюкзак, опустился на землю. Проводивший меня взглядом Борис задумчиво цыкнул зубом и, ухватив за плечо спустившегося Ильяса, принялся его о чем-то рьяно расспрашивать. Тем лучше.

Расшнуровав горловину рюкзака, я достал баклажку с купленным на толкучке молодым вином, добавил кусок вяленого мяса и принялся за ужин. По моим меркам — более чем шикарная трапеза. Не как в «Графе Монте-Кристо», но жаловаться не на что. Вино оказалось выше всяких похвал, хоть и кислило немилосердно, мясо было в меру жестким и без малейших признаков подтухлости. Еще бы — я его сам вялил. Если бы не бьющие в нос запахи сгоревшего топлива, отработанного масла и горячего железа, вообще было бы идеально.

Русские покинули грузовик и быстрыми темпами сооружали две просторные палатки — судя по песчаной расцветке, шатры военные. Я лишь мысленно вздохнул. Ну не понимаю я, хоть убей, не понимаю — ведь русским языком сказал, что местность незнакомая. Лучше бы переночевали внутри машины, и плевать на тесноту. Главное — безопасность. В чужой местности запросто может обитать совершенно незнакомая и жутко опасная тварь. Как говаривал зло чертыхающийся Тимофеич, «после ядерной потасовки каждая лужа стала гнойным инкубатором для очередного кусачего новшества». Так вот и говорил, слово в слово. А я запомнил, как почти каждое поучительное слово старика.

Доносящиеся от костра голоса отвлекли от мыслей, я невольно прислушался, отделяя звуки слов от шелеста песка и потрескивания горящего саксаула.

— …Я тебе говорю — Пахан так этого дела не оставит! — Сидящий ко мне спиной мужик ткнул кулаком в песок в подтверждение своих слов. — Тем более сейчас! То, что мы из города выехали, для него секретом не стало.

— Ты глотку-то не дери, не дери, — степенно ответил смуглолицый узбек, размеренно орудуя ножом, шинкуя разложенный поверх кошмы кусок копченого мяса. — И без тебя знаем, что Пахан в курсе. Он всегда в курсе, брат. И что с того?

— А то, что, когда возвращаться будем, надо по сторонам поглядывать, — буркнул мужик, подтаскивая к себе кусок черствой лепешки.

— Ты лепешку на место положи, — не поднимая глаз, велел узбек. — Вместе кушать будем. Не видишь — все ждут. А Пахан… что тут говорить, раз никто не в курсе его дел.

— Только Аллах в курсе всего, да нам намека не кинет, — вякнул подсевший к огню тощий паренек явно смешанных кровей и тут же сдавленно охнул, схлопотав от узбека неслабую оплеуху.

— Ты слова выбирай, Фахри, — не меняя тона, посоветовал узбек под молчаливое одобрение остальных. — Особенно когда Аллаха поминаешь. А у Бессадулина с Паханом договор есть. В дела друг дружки не лезут.

На несколько минут повисла тишина, узбек, которому я дал прозвище Старший по въевшейся привычке сразу делить людей на командующих и подчиняющихся, дорезал мясо и ловко смахнул его в исходящий паром котел. Заправка для будущего варева.

— У Пахана в последнее время совсем башню сорвало, — не выдержал молчания говорливый мужик. — Думаю, теперь плевать ему на договор. Да вообще на все плевать. Он крови хочет. Сами знаете — сначала Урода с его бригадой завалило, потом и недели не прошло, как родная дочь копыта отбросила. А на кого он стрелки косит? А? Вот вы сами скажите. Ну?

— Ясно на кого, — мрачно отозвался узбек. — На нас, на кого же. Но еще доказать надо, что Татарин к этому делу руку приложил. Мало в городе шпаны? Или мутов? Не верю, что хозяин договор нарушил. Да и не наше это дело.

— Верно, — отозвался молчавший до этого крепыш, занятый ремонтом разбитого приклада на винтовке. — Наше дело маленькое.

— Дело, может, и маленькое, да только случись заваруха — мы первые поляжем, — буркнул Говорливый.

— До заварухи еще дожить надо, — с намеком произнес Старший, помешивая закипевшее варево. — Шайтан его знает, когда мы вернемся с вылазки, и вернемся ли… — Помолчав, узбек стряхнул с черпака густые капли и добавил: — Не верю я, что Татарин на дочку Пахана замахнулся. Крови никто не хочет. Ладно если бы Урода кончить велел — тот сам нарывался, гоношился безмерно, чуть что — стволом кому ни попадя в нос тыкал, одни проблемы от него были… но Лику? Все знают, как Пахан за дочку трясся.

— Да ладно вам, — не утерпел и влез в разговор тощий Фахри. — Разобрались же с этим делом давно. И тела нашли — почти все. Сами знаете, что произошло. Все проверили — Урода придавило, а Лику зверье порвало. Че мандражируете-то?

— Ты в разговор поперек старших не лезь, — отрезал узбек. — Зелен еще. А тела… тела нашли. Все правильно: Урод с подельниками под завал попал, а Лику и пару ее подружек-оторв зверье порвало. Лику по кускам собирали. Это мы и без тебя знаем. Татарин тут не при делах, и на все воля Аллаха. Только Пахану этого не объяснить… Мне тут шепнули, что могилку дочери Пахан прямо во внутреннем дворе красного здания обустроил и каждый день туда ходит. Стоит над холмиком и шепчет что-то, то и дело рукоять пистолета щупая… м-да-а…

— А ты откуда знаешь? — заинтересовался Говорливый. — Или тебе паханские людишки докладывают?

— Сказал же — шепнули мне, — процедил Старший. — Мир слухами полнится. Ладно, доставайте миски — кушать будем. Готово все. А затем на боковую — чую я, что русак пришлый нас с рассветом поднимет.

Едва густое варево разложили по моментально подставленным разнокалиберным тарелкам и мискам, разговор закончился сам собой, сменившись торопливым хлюпаньем и взрыкиванием проголодавшихся за день людей.

А я повернул голову чуть левее и взглянул на сидевшего в шести шагах от меня Бориса, что не отрывал взгляда от разложенного на коленях пистолета и методично орудовал промасленной ветошью. Русского я подметил давно — как только он неслышно подошел поближе. И судя по всему, занимался он тем же, что и я, — внимательно прислушивался к разговору собравшихся под навесом людей. Ишь, любопытный какой.

Почувствовав взгляд, Борис, не поднимая глаз, коротко дернул головой. Приглашает на разговор… чтобы вам всем… как вы меня все задолбали со своими разговорами, беседами и расспросами. Словами не передать просто… Дайте пустыню послушать…

Вздохнув, я подхватил рюкзак, подошел ближе и опустился на песок рядом с Борисом. Начинать очередной разговор желания не было, и я занялся тем же делом, что и сосед по бархану: чисткой и проверкой оружия. Вытащил на свет ножи, снял с пояса ножны с самолично выточенным тесаком и саперскую лопатку. Достал из внешнего кармана рюкзака аккуратно сложенный сверток с точилом и двойной полиэтиленовый пакет с набухшей от солидола тряпкой.