Древние - Александр Гедеон

к тому же, будет изрядно приправлена враньём? Кто знает, что сейчас творится у Кречетов? В порядке ли Миа, состоялась ли церемония принесения присяги новой графине, или всё, как водится, пошло по известному месту?

Был куда более простой и жёсткий способ выяснения истинных намерений.

— Не думаю, что сумею снова найти то место, — произнося эти слова, Лёха напрягся, готовый ко всему. — Я долго бежал от демонов, не разбирая дороги, потом скатился в овраг и провалился в щель между каменными блоками. А когда нашёл броню и взлетел — совсем потерял голову и руины затерялись среди древесных крон.

Всё, с этой минуты он — бесполезный кусок мяса в бесценном артефакте. Откуда-то из глубины поднялось злое хищное предвкушение.

Посмотрим, насколько хватит их братской любви.

Ровно на пару секунд, что понадобились командиру для условного жеста.

Откуда на него упала сеть — Лёха так и не понял. Остроухие доказали, что не зря промышляют охотой на двуногую дичь: скорость и слаженность их действий вызвали бы зависть у любого полицейского спецназа. Только что они спокойно сидели, слушая печальную историю падения эльфийского народа, а в следующий миг каждый уже вооружён и готов к бою.

— Никчьёмный вьиродок! — презрительно сплюнул командир, уверенный в том, что сеть затянула надёжно и спелёнутый гость никуда не денется.

Судя по надменному виду, этот тип был уверен, что попавший в сети «выродок» уже никуда не денется.

Стриж даже не осознал, что его губы перечеркнула злая хищная усмешка. Он не сомневался, что мощи крыльев хватит, чтобы раздвинуть туго спеленавшую тело сеть. Не сомневался и в том, что сумеет выхватить закреплённые под этими самыми крыльями кинжалы, но к тому, что произошло дальше, Лёха готов не был.

Металлические перья вспороли прочную сеть, как паутину, а затем что-то треснуло, мерзко хлюпнуло, кто-то охнул, а торжество на лицах эльфов сменилось потрясением.

Бросив быстрый взгляд за спину, Стриж увидел оседающего наземь остроухого. Раскрывшееся крыло вспороло бедолагу от паха до горла. Не спасла даже кольчуга, распоротая в местах ремонта.

В следующий миг в стоящего рядом с пленниками эльфа влетела стрела, угодив тому аккурат в глаз.

Удивляться времени уже не оставалось: справившись с замешательством, остроухие дружно бросились на Стрижа. Тот машинально парировал укол копья и, сам того не осознавая, резко развернулся и взмахнул крылом. На лицо брызнуло солёным: одного из нападавших разрезало напополам.

Где-то в стороне свистнуло и ещё один эльф рухнул со стрелой, торчащей из глазницы.

К чести остроухих, они не ударились в панику и не бросились бежать. Может, они и были заносчивыми дикарями, но это не мешало им быть ещё и умелыми воинами.

От стрелы, пущенной точно в щель шлема, Лёха рефлекторно заслонился крылом, одновременно всаживая кинжал в горло другого противника.

Мысль взлететь и просто оставить ушастых с их разбитыми надеждами почему-то не посетила голову Стрижа. Кровь буквально вскипела от жажды действия. Лёхе смертельно надоело бегать, выжидать, осторожничать и проявлять терпение. Хотелось уже выплеснуть скопившуюся злость.

А её скопилось много. Очень много.

Крылья превратились в разящие клинки, ставшие продолжением даже не тела или разума, а инстинктов. Крики, стоны, предсмертные хрипы, хруст костей, лязг металла — всё смешалось в чудовищную какофонию. Лёха бил кинжалом, уворачивался от ответных ударов в лицо, кромсал крыльями, с трудом успевая протирать визор от брызг крови.

Не помогало: глаза словно залило багровой пеленой ярости.

Когда Стриж пришёл в себя, то осознал, что стоит посреди кучи изуродованных тел, некоторые из которых ещё подёргивались в агонии. Гнусно смердело свежей кровью, потрохами и дерьмом из распоротых кишок.

Болела распоротая скула, но Лёха совершенно не помнил кто, как и когда успел его достать.

— Вот дерьмо… — просипел он и едва узнал собственный голос.

Во рту ощущался противный медный привкус, но была то своя кровь, или чужая — Стриж не знал. Сплюнув, он оглядел себя и понял, что с ног до головы заляпан кровью и ошмётками плоти.

За спиной послышался тихий шелест ткани. Стриж рывком обернулся, готовый к бою… и опустил кинжалы.

На перемазанного кровью монстра испуганно смотрели пленные эльфы. По их виду было ясно, что сейчас они страстно желали оказаться как можно дальше отсюда.

— Ньет убьить! — смутно знакомый женский голос с трудом пробился сквозь замутнённое сознание.

Отыскав взглядом его источник, Лёха увидел вчерашнюю знакомую с подаренным арбалетом в руках. Оружие эльфийка благоразумно опустила, явно здраво оценив собственные шансы.

— Я и не собирался, — буркнул Стриж, не до конца уверенный, кого убеждает — девушку, или себя самого.

Мысль о том, что она может его попросту не понять, докатилась с опозданием и он просто отошёл, стараясь не наступать на покойников. Эльфийка правильно истолковала его посыл и поспешила к друзьям, по пути забрав нож из безжизненных пальцев.

Лёха отстранённо наблюдал за тем, как она освобождает пленников, автоматически отмечая бессмысленные сейчас детали. Зафиксировали их умело: связали руки за спиной, усадили в две шеренги спиной к спине и привязали к длинной жерди. А для верности разули и затянули на щиколотках верёвочные петли, пережимающие сухожилия.

Освобождённые принимались растирать затёкшие конечности, причём одни старались не смотреть на чужака в окровавленной крылатой броне, а другие не могли оторвать от него взгляды.

Очень хотелось выбраться из доспеха и окунуться с головой в воду, но здравый смысл подсказывал, что спасённые могут не погнушаться выпавшей возможностью и прикончить таки чужака ради древнего артефакта. Ну а в благодарность за то, что он их спас, они может даже прикопают его где-нибудь, а не освежуют ради костей.

Чтобы как-то отвлечься, Стриж расправил крылья и свёл те перед собой. У металлических перьев появились узкие, в пару пальцев шириной, режущие кромки.

Он мог поклясться, что не видел их раньше.

«Мне нравится наш новый наряд», — сообщила демоница, появившись перед ним в облике обнажённой женщины, с ног до головы покрытой кровью.

Она улыбалась, скаля острые зубы.

«Это ты?» — глядя на неё опустошённо спросил Лёха.

«Это мы», — длинный раздвоенный язык скользнул между девичьих губ и слизнул кровь со щеки.

Странно, но эта мысль не вызвала шока или внутреннего сопротивления. Наоборот, внесла ясность, объяснив и произошедшее, и состояние Стрижа.

«Ты обещала не воздействовать на мой разум», — напомнил он, не чувствуя при этом особенного негодования.

«А я и не воздействую, — улыбка демоницы всё больше напоминала оскал. — Мы учимся друг у друга, проникаем друг в друга. Я начинаю понимать, каково быть человеком, а ты, похоже, начал ощущать