Блумсберийская красавица - Август Мейхью

Благодареніе Богу! Оспа у Анастасіи привита, Анастасія — цвѣтокъ очень гибкій, крѣпкій и искусственный; однако, и ея личико, заставившее такъ биться сердце Долли, со временемъ поблекнетъ; ея роскошная царственныя формы, напоминающія Юнону, очень скоро (благодаря плотному завтраку, который она ежедневно поглощаетъ) расплывутся, и когда онъ увидитъ свой величественный храмъ въ развалинахъ, то, не знаю, захочетъ ли онъ, подобно Марію, оставаться среди нихъ.

Да, они должны быть разлучены! Я поднялся съ своего кресла, какъ поднимается съ своей скамьи судья, постановившій приговоръ; я чувствовалъ, что мой приговоръ былъ совершенно справедливъ и основывался на очевидныхъ доказательствахъ. Да будутъ разлучены мужъ съ женою, вскричалъ я (самому себѣ) до тѣхъ поръ, пока узы любви и привязанности не соединятъ ихъ такъ же крѣпко, какъ соединяютъ ихъ узы брака!

Первое, что я сдѣлалъ, это — поручилъ моимъ вѣрнымъ ветеранамъ Дину и Фреду строго наблюдать за Долли, внушивъ имъ, чтобъ они не выпускали его ни на шагъ изъ глазъ и недозволили бы ему вступать въ разговоры съ мистриссъ Икль, даже черезъ замочную скважину или затворенное окно.

Я зналъ очень хорошо, чуть только она почувствуетъ, что, начинаетъ проигрываетъ битву, она пуститъ въ ходъ всевозможныя хитрости; это подѣйствуетъ на маленькаго чувствительнаго человѣчка, и можно было надѣяться, что Долли не только будетъ снова полоненъ, но его вооружатъ даже противъ меня, какъ злоумышленника и разрушителя ихъ семейнаго мира и согласія. Но моимъ молодцамъ Фреду и Дику было предписано наблюдать за Долли самимъ незамѣтнымъ и дружескимъ образомъ. Въ солнечные дни они катались вмѣстѣ съ нимъ, въ дождливые — отправлялись въ бильярдную и здѣсь, за партіей бильярда, ничего неподозрѣвавшій Долли забывалъ мечтать о своей красавицѣ. Разъ даже я ихъ послалъ въ театръ, хотя мнѣ это стоило довольно дорого, потому что сапоги у Дика были совсѣмъ разорваны, а манишка Фреда имѣла видъ бумажной мухоловки; я имъ долженъ былъ дать я то и другое. (И они, разумѣется, мнѣ ихъ никогда не возвратятъ).

Первая хитрость мистриссъ Икль состояла въ томъ, что она притворилась больною — хитрость довольно пошлая и очень старая; но такъ-какъ она почти всегда удается, то нельзя винить мистриссъ Икль на то, что она къ ней прибѣгла. Красавица принялась за дѣло весьма рѣшительно. Конечно, она прежде всего постаралась ознакомить Долли съ опаснымъ состояніемъ своего здоровья посредствомъ разнаго рода минъ и знаковъ, не прибѣгая къ пошлой манерѣ жаловаться на болѣзнь словами. Она подкупила одну недостойную женщину, по имени Мери Вумбсъ, — низкое созданіе, служившее прежде чѣмъ-то въ родѣ судомойки и теперь рѣшившееся изъ-за шелковаго платья сойти со стези добродѣтели и измѣнить мнѣ, ея господину!

Этой низкой женщинѣ было поручено всякій разъ, какъ мы начинали серьозно разсуждать о чемъ нибудь, стучаться къ намъ въ дверь и съ разнаго рода извѣстіями отъ мистриссъ Икль просить васъ, нельзя ли быть потише, потому что мистриссъ очень больна.

Трудно было въ такія минуты сохранять власть надъ безумнымъ Долли. Напрасно просилъ я его не портить дѣла, бросаясь на первыхъ же порахъ въ разставленыя сѣти; напрасно увѣрялъ, что мистриссъ Икль совершенно здорова, что она только притворяется больною, чтобы снова овладѣть имъ!

На всѣ мои увѣренія онъ умолялъ меня позволить ему подняться наверхъ къ больной красавицѣ; онъ даетъ честное слово, честное слово джентльмена! что онъ не останется тамъ болѣе двухъ минутъ; онъ не скажетъ ни слова, онъ только хочетъ взглянуть на нее, для того, чтобъ судить самому, потому что, вы знаете»…

— Милый Долли, отвѣчалъ я ежу:- вы еще успѣете взглянуть на нее, когда пошлете на докторомъ.

— Но, представьте себѣ, умолялъ Долли: — представьте себѣ, что она покусится на свою жизнь, что она рѣшится истомить себя до смерти или доведетъ себя до того, что у нея разорвется сердце!

— Полноте, возражалъ я: — женщина съ ея характеромъ и комплекціей не сдѣлаетъ ничего подобнаго.

Простирая руки къ лѣстинцѣ, онъ умолялъ дозволить ему взглянуть хоть въ дверную скважину.

Съ нимъ нужно было дѣйствовать строго и рѣшительно.

— Ну, ступайте, если хотите, мистеръ Икль! отвѣчалъ я; — но знайте, я сейчасъ же оставляю этотъ домъ, вся отвѣтственность падетъ на вашу голову! тогда уже не просите помочь вамъ — вотъ и все!

Только этимъ мнѣ удалось побѣдить его телячью чувствительность и спасти его отъ погибели.

Удивительная женщина была эта Анастасія! какой энергичный стратегикъ! въ ней было все, кромѣ героизма. Умъ, изобрѣтательность, безстыдство, съ которыми она пользовалась своею вымышленною болѣзнью, для того, чтобъ мучить, трогать и пугать Долли, лучше всего повязывали, до какого высокаго совершенства довела она свое искусство.

Негодяйка Мери Вуибсъ была орудіемъ, которымъ пользовалась Анастасія, чтобы терзать насъ. Если мы иногда оставляли дверь комнаты отворенною, эта женщина сейчасъ же пользовалась нашей забывчивостью и начинала во все горло кричать съ верху кухонной лѣстницы: «для мистрисъ Икль, къ обѣду приготовить чашку чая, но не крѣпкаго! Поджаренаго хлѣба не надо!»

Вмѣсто того, чтобъ трогаться ея нѣжною заботою, я выходилъ въ переднюю и говорилъ ей: «не кричите такъ!»

Зная, что Долли услышитъ, раболѣпная служанка пускалась въ трогательные разсказы о страданіяхъ своей госпожи. «Mиcсисъ двѣ ночи не смыкала глазъ; крошки въ ротъ не беретъ! Она, т.-е. Мери Вумбсъ, полагаетъ, что чашка чая освѣжитъ ея голову, которая горитъ точно въ огнѣ».

— Хоть двадцать чашекъ, если угодно, мистриссъ Икль, отвѣчалъ я:- но прошу васъ поменьше шумѣть!

Съ моей стороны глупо было отвѣчать; это давало ей поводъ продолжать разговоръ: «Конечно, сэръ, это очень грустно, но каково мнѣ видѣть ея ужасные припадки! каково мнѣ видѣть, какъ она изнываетъ и таетъ на моихъ глазахъ! голова идетъ кругомъ и я не знаю, что дѣлать!» Потомъ, торжественно поправляя свой чепецъ, она добавляла: «скоро кое-гдѣ запрутъ ставки и потребуется траурнаго крепа больше, чѣмъ нѣкоторые думаютъ!»

Однажды утромъ она постучалась въ дверь, чтобъ спросить мистера Икля, гдѣ лежитъ опіумъ.

— Опіумъ! вскричалъ Долли: — Боже милосердный!

— Мистриссъ сказала, что онъ стоитъ здѣсь, гдѣ-то въ большой бутылкѣ.

— Зачѣмъ вамъ опій? спросилъ я.

— Мистриссъ хочетъ потереть себѣ бокъ, онъ у нея ужасно болитъ, отвѣчала лгунья съ необыкновенной ласковостью: — спазмы сердца, такъ, кажется, называетъ это миссиссъ.

Разумѣется, я въ ту же минуту постарался состроить озабоченный видъ и выразилъ желаніе, чтобъ служанка отправилась къ своей госпожѣ и передала ей, что если она себя дурно чувствуетъ, то я съ величайшимъ удовольствіемъ готовъ предложить ей медицинскую помощь.

По ея уходѣ я сталъ доказывать Долли, который дико озирался кругомъ, что если его жена дѣйствительно нездорова, то приметъ мое предложеніе; но если она притворяется, то, конечно, не упуститъ удобнаго случая оскорбить меня отказомъ; по ея отвѣту мы можемъ судить о ея здоровьѣ.

Не прошло и минуты, какъ Мери Вумбсъ вернулась съ отвѣтомъ.

— Мистриссъ очень вамъ благодарна, сэръ; но если ужь ей необходимо нужно будетъ посовѣтоваться съ докторомъ, то она предпочтетъ «настоящаго доктора»; она очень вамъ обязана, сэръ, но она не на столько крѣпка, чтобъ выдерживать на себѣ эксперименты студентовъ.

Мы не могли удержаться отъ смѣха, слушая этотъ язвительный отвѣтъ. Самъ Долли даже присоединился въ моему ликованію. Притворщица была обличена.

Мы рѣшились не обращать ни малѣйшаго вниманія на нездоровье лэди.

Но мы ошиблись. Сдѣлана была новая попытка испугать васъ и заставить раскаяться. На слѣдующій день, когда мы собирались завтракать, Мери, уже не постучась предварительно въ дверь, вбѣжала въ комнату въ чепцѣ и шали на сторону и стала поспѣшно разспрашивать насъ, гдѣ можно достать двадцать свѣжихъ піявокъ.

Я состроилъ серьёзную физіономію и спросилъ:

— Что, Мери, опять бокъ?

«Нѣтъ, на этотъ разъ къ вискамъ прилила кровь и мистриссъ ходитъ по комнатѣ и какъ-то странно говорятъ! Бредитъ!»

— Узнаетъ ли она кого-нибудь? спросилъ я.

— О, бѣдное, несчастное созданіе! она даже меня не узнаетъ! вскричала Мери, стараясь заплакать:- она меня приняла за свою мать, которая, будто бы, пришла взять ее въ себѣ домой, и какъ она, моя голубушка, была рада этому! какъ ей хочется домой!

— Если она никого не узнаетъ, сказалъ я, вставая съ мѣста:- то я отправлюсь къ ней самъ и посмотрю, что нужно дѣлать.

Едва я это проговорилъ, Мери улетѣла какъ на крыльяхъ, и мы услышали, какъ щелкнулъ замовъ въ двери мистриссъ Икль.

— Милый мой Долли, сказалъ я, обращаясь въ маленькому человѣчку: — надѣюсь, вы теперь убѣдились, что вся эта болѣзнь не что иное, какъ военная хитрость, хитрость, очень любимая замужними женщинами. Онѣ надѣются, если ихъ мужья не смирятся передъ ихъ страданіями, то, по крайней мѣрѣ, они струсятъ при мысли о докторскомъ счетѣ. Вамъ нечего безпокоиться; могу васъ увѣрить, что мистриссъ Икль находится въ самомъ вожделенномъ здравіи; ручаюсь вамъ, что она отлично спитъ и ѣстъ. Имѣйте немного терпѣнія, она скоро исправится.