Девять миров свободы 7 - Димитрий Сергеевич Евстафиадис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В бюро Марвину сказали, что его коллеги лежат в больнице на терапии. Один не сможет в ближайшее время приступить к работе, а Слава через какое-то время сможет выйти. Но работать он будет в совершенно другом отделе секретарем, потому что это все, что он может делать.
«Когда Славик приступил к работе секретарем, я ходил мимо него, смотрел. Работал он спокойно, но я замечал небольшие внешние повреждения и нервный тик. Я понимал, что у нас не получится с ним диалога, а потому и не пытался его начать.
Вот чем обернулось любопытство с целью получения той информации. Но ничего другого понять мы не смогли. Поэтому в наших делах любопытство имеет большую цену. Если кто-то проявляет любопытство просто так, то, как говорится, это «просто» может иногда лишить здоровья, жизни, будущего в практике, в работе. По сути, сломать все это».
Из дневника Марвина
Рис. 15. Проявление миинусовой реальности в окне
Зависимое состояние в кармане
«Следующие задания бюро мы выполняли уже без Вячеслава, который работал на какой-то другой работе. Иногда я видел его в окно. Он ходил с небольшим нервным тиком, и мне было постоянно любопытно узнать, что же произошло тогда в кармане, тем более что я по нему тоже ходил.
Я поспрашивал у коллег, как Слава вообще общается, нормально ли, как он в целом, разговаривает ли. Сказали, что в основном молчит, особо общаться ни с кем не хочет. Хотя в целом в норме. Я не стал лезть вперед наших старших в группе и спросил, можно ли мне поспрашивать у Славы, что он видел в кармане. Мне разрешили».
Из дневника Марвина
Как-то Марвин дождался Славика после работы и, растянув губы в искренней улыбке, поздоровался.
– Здравствуй! – Славик протянул слегка подрагивающую руку и крепко сжал ладонь Марвина. По нему было видно, что он обрадовался увидеть своего друга и наставника.
Бывшие коллеги неспешной походкой пошли по тротуару, прогуливаясь как раньше.
– Рассказывай, что как? Как себя чувствуешь? – Марвин едва сдержал чуть не дрогнувший голос. Все же видеть товарища в не очень хорошем состоянии было тяжело. – Все хорошо?
Славик чуть притормозил и внимательно посмотрел Марвину в глаза. Потом кивнул каким-то своим мыслям и пошел дальше.
– Я и сам давно хотел тебе рассказать все. Просто ты не подходил ко мне, – с небольшим укором произнес Слава, и Марвин ощутил, как проснулась совесть. – Тяжело все это вспоминать…
Марвин пожевал губами, но все же произнес:
– Расскажи, как вообще прошел процесс?
– Давай присядем? Кофе будешь? – Слава кивнул на небольшой ларек с кофе навынос.
– Да, простой, без сахара.
Вячеслав кивнул и отошел делать заказ. Марвин же нашел лавочку, скрытую от солнечных лучей под раскидистым деревом. Еще через минуты четыре подошел Слава и протянул ему большой стакан с кофе. Со своего же снял крышечку и принялся вдыхать аромат кофе с корицей. Он не торопился начинать рассказ, а Марвин не хотел мешать ему собраться с мыслями.
– Мы приехали туда с одним товарищем, – наконец заговорил Слава. – Он меня подговаривал посмотреть все там, зайти в карман. Сняли мы тот же отель, что и ты.
– А…
– Мне рассказывали в общих чертах о том, что ты поехал выручать нас, – Славик благодарно улыбнулся. – Так вот, решили мы дождаться тот вихрь, чтобы просчитать примерное время, когда те люди прыгнут на том перекрестке в карман, чтобы успеть зайти за ними.
– Интересно, а как вы считали?
– Один стоял у перекрестка, второй сидел там. И мы засекли примерное время, так как у нас было примерно тридцать секунд. В следующий раз можно будет пойти вдвоем. По одному мы бы запрыгнули легко: один бы стоял там, второй засекал и все, быстро бы запрыгнули.
– А почему не дождались на том перекрестке? – не понял Марвин. – Начались бы вихри, вы пришли бы на перекресток и прыгнули.
– А если там заметят? Мы выяснили, что одного человека они там оставляют, а бригада едет дальше. И если он видит, что там кто-то мнется, не идет, он проявляет агрессию. Потому нам не захотелось этого делать. А кто просто шел, направляясь уверенным шагом, те мимо него проходили, на них он не обращал внимания. Поэтому у нас был такой вариант: пойти спокойным быстрым шагом, но идти надо было только, когда бригада прошла. А ее не так легко было распознать.
Выяснилось, что они этих путешественников тащили в огромных чемоданах, похожих на коробки от музыкальных колонок. Потому это выглядело вполне естественно. Казалось, что формируется какое-то мероприятие, а они проходят через этот перекресток с железной дорогой.
– И что дальше?
– А ничего дальше, – пожал плечами Слава. – Мы решили это сделать. Засекли время, и когда выдался день, зашли в карман. Помнишь, ты мне рассказывал теорию, касающуюся того, что в кармане карманоообразующая сущность создает все желания того человека, который в нем находится?
Марвин кивнул, еще не понимая, куда клонит Славик.
– Вот потому далеко пройти нам и не удалось. Я как попал в карман, так и забыл, кто я и что. Ко мне вышли какие-то люди, взяли за руку. Я решил, что это то ли моя жена, то ли мать. Все было как в бреду, и меня спокойно повели в одну сторону, а товарища совершенно в другую.
Интересно знаешь, что? Нас ввели в дом, дали комнату. И я начал там жить, что-то делать, как будто была какая-то программа, словно мне уже давно было приготовлено это место. То есть вместо того, чтобы зайти туда хозяином собственной души и тела, я попал туда в зависимом положении. Что уж говорить о сборе информации.
Я просто видел, как вокруг происходит быт. Кто-то вставал, я выходил, готовили, кормили, я что-то ел, потом шел обратно в комнату. Меня называли каким-то именем. То есть практически ничего не происходило. И это повторялось изо дня в день. И с каждым днем становилось все сложнее это переживать, копилось напряжение в душе.
Один такой день я воспринял любопытно. Осознанность во мне дремала где-то глубоко, и я через ее просвет пытался что-то постоянно увидеть, тихонько записать, запомнить, чтобы
