Мутанты - Дин Кунц

Сокрушительная вспышка света!

Еще одна, ослепительная!

И еще!

Шипение...

Он коснулся ладонями ее грудей, заглянул в безликое лицо...

Снова визг. На сей раз совсем близко. Собственно, прямо в ухе. На секунду мир снова открылся. Белоглазый мальчик стоял на земле на коленях, позади сани висели в воздухе. Щупальца Ханка тряслись, извивались. Это Ханк вопил!

Сокрушительная вспышка света!

И еще!

И из тумана выходит она...

Его охватила жажда насилия...

Визг Ханка был только прелюдией к последовавшему затем визгу мальчика. Он перекрывал все возможные визги Вибрировал всеми мыслимыми децибелами. Это был миллион миллиардов воплей, рвущихся из бездны, дробивших скалы его ушей...

Сокрушительная вспышка света!

Она, обнаженная...

Но грезы оказались нестойкими. Они отступали, как волны прибоя, становясь с каждым разом слабее, постепенно сходя на нет. Хорошо бы, чтоб Ханк прекратил вопить.

Вспышка света...

Она поворачивается, обнаженная...

И еще од...

Все визги стихли, и вместе с ними улетучились крохи кошмара, следы грез. Он озирался, как пьяный. Остальные тоже приходили в чувство. Полдюжины танков карабкались по пескам, считая, что мальчик по-прежнему создает для них защитный экран.

— Расколоти их! — крикнул он "Джамбо".

Вздернув стволы и пушечные жерла, робот закидал танкетки скорострельными гранатами и газовыми снарядами, расколошматил их в пыль, разворотил городскую стену и отогнал оставшихся гвардейцев в центр столицы, подальше от стен.

Тоэм почуял, что щупальца Ханка начинают ослабевать. Он впервые с момента устроенной мальчиком атаки повернул голову, чтобы взглянуть на мутика. На губах его пузырилась кровь. Тоэм рухнул на колени, снял Ханка, бережно опустил на землю. Все прочие собрались вокруг. Веки Ханка отяжелели, наполовину прикрыли глаза. Кровь текла изо рта, из обоих ушей. Он был бледен. Он умирал.

Теперь Тоэм чувствовал, как подступают слезы. Рыба мало что для него значил. Рыба был отщепенцем, одиночкой. Для Сиэ конец стал благодеянием — это создание призывало смерть. Но Ханк... Ему хотелось ворваться в город и перерезать глотку каждому попавшемуся на глаза солдату. Он кипел яростью, палил из самых главных орудий. И плакал. Сквозь гнев и ненависть все-таки пробивалась нежность.

Кровь безостановочно стекала с губ Ханка.

— Ханк, Господи, кто он такой?

— Это не тот мальчик, — слабо вымолвил Ханк.

— А кто?

— Мутик...

— Но он действовал против нас!

Ханк закашлял, хрипя и выплевывая красные клочья.

— Тоэм, представляешь себе мутика, родившегося без тела? Нет, я не в бреду. Другие подтвердят. Родившегося без тела, одно только сознание, чистая сущность, не заключенная в оболочку плоти.

— Я не понимаю.

— Белоглазые похожи друг на друга, они всегда одинаковые. Это живая фабрика грез, психоделик-наркотик. Они создают себе псевдоплоть, тело, которое мы видим, пользуясь грубой силой мужских желаний. Похоть, похоже, сильнейшая из основных мужских эмоций. Кое в ком она так сильна, что белоглазый способен сотворить из нее тело, извлечь из этих помыслов силу и соткать для субстанции оболочку. Когда-то мужчины стремились добыть пропитание, и это больше всего занимало их мысли, но теперь никто уже не голодает. Некогда чувство самосохранения было главным, но теперь и оно ослабело. Умершего часто можно оживить. Смерть не всегда необратима. Потом это была любовь к семье. Но в большинстве людей она умерла давным-давно, когда современный мир поставил на первое место эгоистическую любовь к себе. И теперь это похоть. Белоглазые — реальные творения похоти. Когда рождается один из них, мужчины стекаются к лону, чтобы дать ему плоть в обмен на правдоподобные грезы.

Он снова закашлялся кровью. Закрыл глаза и какое-то время легко дышал. "Джамбо" продолжал бомбить стены.

— Мальчик облекается в их желания. Но форма всегда.., всегда одинаковая.

Тоэм оглядел окружающих. Мейна плакала. Возможно, и Корги тоже — желтизна обрела совсем другой оттенок, которого Тоэм еще ни разу не видел в радарной ткани. Возможно, то были слезы.

— Как плохо.., все вышло.., с Тарлини, — сказал Ханк. — Ужасно плохо, Тоэм.

А потом умер — и "встретил конец свой, как истый мужчина, когда-либо живший на свете". Тоэм узнал в этой фразе строчку каких-то стихов, вычитанных в книжках из запасов Тригги Гопа. Он отдернул руку от залитого кровью подбородка и встал.

— Нам надо идти, — сказал вдруг Корги, отворачиваясь от останков Ханка. — А то они вызовут тяжелую артиллерию.

Тоэм велел "Джамбо" следовать за ним.

Они тащились через пустыню, испытывая страшную усталость в каждой правильно и не правильно сложенной косточке.

— Он тут, — объявил наконец Корги, чуточку просветлев.

— Старик, — уважительно пояснил шепотом Бейб.

Тоэм увидел средь темных теней деревьев тень побольше, напоминающую корабль. Люк распахнулся. Они вошли внутрь.

— Добро пожаловать, — сказал Старик. Тоэм охнул.

— Боже милостивый, Тригги Гоп!

Глава 15

— А кто ж еще? — поплыл из стены голос. — Будь я проклят!

— Не думаю. А остальные?

— Мертвы, — бесстрастно и со всей поспешностью доложил Корги. Казалось, ему не хочется распространяться об этом.

На минуту установилось молчание, потом Тригги заговорил.

— Бывает. Так было с другими из наших рядов и будет случаться впредь. Но мы должны помнить о цели. Фактически нам всем может выпасть шанс умереть за нее. Ромагины разведали через свою шпионскую сеть, что большое число мутиков неведомыми путями проникли в миры Федерации. Они не установили, что неизвестное транспортное средство — это я. Подозрения, однако, возникли. Они не спускают глаз с Колумбиада, где сосредоточены самые крупные наши силы. В любой момент могут атаковать и попытаться убить наших побольше, прежде чем мы сможем сделать свой ход.

— Что решаем? — спросил Корги. — Я предвижу девяностопроцентную вероятность их нападения. Все нахмурились.

— Нехорошо, — вздохнул Тригги.

— Но, — продолжал Корги, — как ни странно, вероятность успеха составляет всего тридцать пять процентов.

— Ты уверен? — переспросил Тригги.

— Абсолютно.

Все попадали на лежанки. Присутствовали тут также десять нормальных, сочувствующих мутикам жителей столицы — десять из трех миллионов, которые что-то реально делали против творившейся на их глазах несправедливости.

— Совершим переброску через четыре часа, — объявил Тригги.

Послышались взволнованные вздохи и бормотание.