В пещерах мурозавра - Наталья Суханова

- Дядя Люда, Тихая пропала! - закричала она.

- Ну, вот, - задумчиво сказала Бабоныко, - твердила о еде, ее кто-то и скушал.

- Как бы не так, бабонька! Стала бы она молчать, как же!

- Ти-ха-я-аааа! - крикнул изо всех сил Людвиг Иванович.

Бабоныко и Нюня подхватили:

- Ти-ха-я-аааа!

Никто не отзывался.

- И фонарь пропал, - заметила Нюня.

- Это уже хорошо, - почему-то сказал дядя Люда. - Кто помнит, сколько боковых тоннелей мы прошли после того разговора о еде?

- Я! Я знаю! Сейчас вспомню... Пять!

- Хорошо. Начнем искать, заходя в каждый тоннель.

Ни в первом, ни во втором тоннеле никого не оказалось. И в третьем тоже, на первый взгляд, никого не было, но Нюня заявила, что видела, как оттуда мелькнул розовый свет.

- Тебе показалось! - громко сказал дядя Люда и, несмотря на уверения, утащил Нюню к следующему тоннелю.

Сам же, без света, на ощупь, тихонечко вернулся к третьему тоннелю. Еще когда они, проходя мимо, светили в него, Людвиг Иванович заметил в глубине крутой поворот. Теперь дядя Люда пробрался к нему и замер, держа наготове фонарик. Вот мимо промчался муравей; вдруг шорох его бега прервался, раздалось знакомое ворчание, и дядя Люда, включив фонарь, увидел возле муравья бабушку Тихую - она деловито щекотала муравья антенной. От неожиданно вспыхнувшего света Тихая выронила антенну и обернулась, так что капля нектара, которой угостил ее муравей, упала прямо на узелок волос.

- Поисть спокойно не дадуть, - буркнула она.

- Кушайте на здоровье, - сказал удивленно дядя Люда, - однако надо предупреждать, когда вы уходите на обед. Да и неплохо бы поделиться опытом с нами.

Он привел Бабоныку и Нюню и велел смотреть.

На этот раз Тихая сработала четко - пощекотала муравья антенной, и он отдал ей каплю нектара. Впрочем, в этой капле было добрых полстакана.

- Вот только глотать трудно, - пожаловалась Тихая, - пока научишься, и в нос лезеть, и по мусалам течёть.

- Какой ужас! - закрыла глаза ладонью Бабоныко. - Я не могу справиться с отвращением!

- А молоко пьешь? - презрительно отозвалась Тихая. - Оно уж и вовсе промеж ног у коровы висить. Э, да хватить едоков и без вас, дураков!

- Ну-с, так, теперь попробую я, - сказал Людвиг Иванович. - Проблему питания надо решать!

Он поудобнее взял антенну и вышел на середину тоннеля. Первый же муравей был остановлен. Дядя Люда пощекотал его, и муравей выплюнул каплю прямо ему в лицо.

- О боже, я не могу больше! - сказала Бабоныко.

Нервным движением вытащила она из глубокого кармана флакончик и отвернула крышку. Однако поднести к носу не успела. Пробегавший мимо муравей резко затормозил, несколько раз бухнул брюхом об пол и, грозно разведя жвалы, кинулся на нее. Бабоныко взвизгнула и швырнула в муравья флакон. Пахучая жидкость растеклась по телу муравья, сейчас же к нему ринулись другие муравьи и мгновенно разорвали его.

- Ах! - сказала Матильда Васильевна и без чувств повалилась наземь.

- Бабонька! - бросилась к ней Нюня.

Вдруг какой-то муравей схватил Бабоныко и побежал прочь.

- Отдай! - закричала Нюня, вцепившись в Матильду Васильевну.

Людвиг Иванович кинулся на помощь, но поздно - копошащийся клубок тел исчез в глубине тоннеля.

Глава 30

Святая святых

Фимка стоял в камере матки и озирался. Он был похож на "неверного", пробравшегося во дворец эмира. Как-то он читал книжку про одного ученого, который хотел знать все языки и жизнь всех народов. И вот этот ученый проник в "святая святых", в город "ста тысяч садов" и в толпе дервишей, сам не отличимый от них, слушал музыку и отбивал такт ногой. По этому движению сын эмира распознал в нем "неверного", но не стал выдавать, пораженный в беседе его мудростью.

Здесь, в центре муравейника, мудрость была никому не нужна и возникни малейшее подозрение, что он не свой, - от Фимки в одну секунду не осталось бы ничего. Ведь это было сердце муравьиной семьи, ее будущее, ее вечность. Каждый из рабочих муравьев живет год, матка - лет восемнадцать, но муравьи существуют миллионы лет и в камере царицы создается их бессмертие.

Заметив в глубине нечто похожее на цистерну, Фимка подошел ближе. Оказалось, это и есть Муравьиная Матка, Царица. Огромная, раздутая, она не сдвигалась с места, а только шевелилась - в красном свете фонарика блестел, как лакированный, огромный ее живот.

Кто бы подумал, что каких-нибудь три-пять лет назад эта царица была крылатой и вместе с сотнями таких же, как она, отправлялась в полет. Птицы, оглушительно вереща, склевывали то одну, то другую из этих крылатых, но остальные поднимались все выше и выше, уходили, улетали все дальше от старого муравейника, неся в новые земли муравьиную жизнь... После, упав во двор, на землю, влажную от недавнего дождя, царица спилила одно за другим все четыре крыла, но не бросила их, а, побегав вокруг, съела и, отыскав под старой стеной дома подходящее местечко, принялась рыть ход. Нелегкая это была работа. Зубцы на ее челюстях стерлись, блестящий покров груди и брюшка исцарапался и потускнел, но она не успокоилась, пока не ушла достаточно глубоко под дом и не замуровала изнутри наглухо свое гнездо. После этого одна-одинешенька, без пищи, без помощи принялась царица нести и выхаживать первые яйца: старательно облизывала их питательной слюной, перекладывала с места на место, носила по камере, кормила ею же снесенным кормовым яйцом. Почти год голодала царица, пока первые, еще мелкие, рабочие муравьи не принесли в родное гнездо первый корм извне. Но еще раньше взяли на себя рабочие муравьи заботу о пакетах яиц и личинок, о гнезде, и с этих пор матка стала все больше превращаться в то, что сейчас шевелится в углу камеры.

Когда-то она проявила отчаянную смелость и целеустремленность, величайшую осторожность и терпеливость, великие самоотверженность, выносливость и находчивость. Теперь это была плодущая самка, не способная ни к чему, кроме несения яиц, до скончания веков заточенная в ею же основанный муравейник, страшащаяся света, как смертельной опасности, как нарушения священной тайны. Никогда больше она не увидит свет, не поднимется на поверхность, в воздух, но все это сделают те муравьи, что выведутся из яичек, откладываемых ею...

Глава 31

Муравьиные теплицы

Нюня очнулась от того, что ее кто-то облизывал. Еще не открывая глаз, она почему-то подумала, что заснула в лесу и ей лижет ногу собака. Нюня подняла руку и провела по тому месту, где у собаки должна быть морда, но наткнулась на какие-то ветки, от слабости и рассеянности погладила их, опустила руку пониже и почувствовала что-то твердое, но живое. Нюня открыла глаза и, хотя было совершенно темно, почему-то разглядела, что ее лижет маленький, в самом деле всего в какую-нибудь собаку ростом, муравей."