Заживо погребенные - Линда Фэйрстайн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пэт Маккинни уселся в кресло начальника и стал задавать вопросы. Я стояла у противоположной стены, внимательно слушая разговор и посматривая на Джино Гвиди.
На банкире был отличный серый костюм в елочку, по-моему, от Брионии. Белая рубашка в косую полоску, на манжетах его инициалы. Бледный круговой орнамент на галстуке идеально подходил к светло-лиловому карману, ногти блестели от недавней полировки. На волосы, похоже, была тщательно наложена краска. Единственным признаком того, что на гладком жизненном пути Джино Гвиди как-то случился ухаб, был грубый шрам. Он опускался от середины правой щеки за ворот рубашки.
– Вы хотели нам рассказать что-то из прошлого, – напомнил Пэт Маккинни.
– Надеюсь, это все конфиденциально? – спросил Гвиди, показывая на меня и Майка.
– Конечно. Вы рассказывали нам о мисс Тейт. Объясняли, почему вы думаете, что именно ее останки нашли на прошлой неделе.
– Аврора, как говорится, была вольная душа. Когда мы впервые встретились, я учился в школе бизнеса, – вернулся он к своему рассказу.
– Она тоже тогда училась в Нью-Йоркском университете? – спросил Пэт.
– Нет. Она жила в Виллидж и постоянно вшивалась на Вашингтон-сквер. Думаю, многие держали ее за студентку, поэтому ребята принимали ее как свою. На самом деле она просто ко всем привязывалась и не отлипала.
– Как вы познакомились?
– На вечеринке. Я ничего не запомнил тогда, кроме Авроры.
– Почему?
– Она была самая сексуальная из всех женщин, каких я встречал. Высокая и гибкая. Кошачьи движения. Копна черных волос. Они обрамляли ее лицо. От этого ее улыбка выглядела еще более чарующей. И какой-то нездоровой, – вспоминал Гвиди, сам улыбаясь. – В ней было что-то нездоровое.
– Как это проявлялось?
– У нее был злой язык, мистер Маккинни. По-моему, она всегда в разговоре как бы отсеивала мальчиков от мужчин. Первые несколько недель она держала меня на коротком поводке. Я чувствовал, что могу потерять все, чем дорожу.
– Вы встречались с ней? – спросил Пэт.
Я знала, что Майк мечтал взять опрос на себя и дать Гвиди рассказать все, что он хочет, – так же, как и я. Но Пэт Маккинни рвался вперед.
– Аврора не встречалась – она завоевывала. В ту ночь она повела меня к себе домой…
– Где она жила? На Третьей улице?
«Черт побери, дай же ему закончить фразу!» – подумала я про себя.
– Не там, где найдены кости, – ответил Гвиди. – О том месте я ничего не знаю. Это была койка на улице Бликер. Я думал, что она там живет, но это оказалась временная комната для свиданий. В общем, Аврора мне кое-что показала, – сказал Гвиди, обернувшись через плечо в мою сторону. Вероятно, боялся меня оскорбить. – Кое-что новое для меня. А потом, конечно, были наркотики.
– Какие?
– Аврора познакомила меня с крэком, мистер Маккинни. Тогда я очень сильно пил. Оба моих родителя были алкоголики, так что у меня вдвойне плохая наследственность. Но, как многие алкоголики, я не хотел это признать. Мне казалось, все студенты в университете пьют не меньше меня. Потом я получил работу на Уолл-стрит и в обед выпивал двойной мартини, как это была принято в восьмидесятые, чтобы протянуть до вечера – и уже приняться за это всерьез. В школе бизнеса я мешал спиртное с колой.
– Почему именно с крэком?
Гиди подался вперед, закурил и бросил спичку в чашку с остатками кофе.
– Аврора Тейт, лежа со мной рядом голая, раскурила папиросу и сунула ее мне в рот. Тогда я был уверен, что она это здорово придумала.
– А потом?
– Видимо, вы не говорили с наркоманами, подсевшими на крэк, мистер Маккинни, – ухмыльнулся Гвиди.
Маккинни слишком долго занимался административными делами, не общался со свидетелями и слыхом не слыхивал про то, о чем другие полицейские узнают из первых рук каждый божий день.
– Не понял, мистер Гвиди, – произнес он.
– Впервые выкурив крэк, я испытал ощущение, что достиг нирваны. Мне захотелось повторить это в ту же ночь. И каждую последующую. Я испытывал чувство неведомой мне до тех пор свободы – ни беспокойства, ни стеснения, сплошное блаженство. Как любой настоящий наркоман, я думал при этом, что смогу контролировать тягу к наркотикам. Словом, та же самая картина, что и с алкоголем.
– И все это время Аврора была с вами?
Гвиди выпустил дым и рассмеялся.
– Нет. Она была сиреной. Влекущей к гибели.
– Простите, какой сиреной?
Маккинни был настолько прямолинейным, настолько топорным, что подумал, без сомнения, о звуковой коробке в патрульной машине, а не о легендарных существах из греческой мифологии, чье пение толкало неосторожных моряков на погибель.
– Она была тяжелой наркоманкой и, чтобы раздобыть денег, сама торговала наркотиками. Она удачно устроилась, мистер Маккинни. Ее территорией был центр Гринич-Виллидж. Она рыскала по территории университета, барам и вечеринкам в поисках парней вроде меня – богатеньких мальчиков с приличными средствами на книги, одежду и девчонок. Только мне так и не удалось походить по книжным магазинам. Аврора подсадила меня за две недели. Бросила меня один на один с разорительной привычкой и перешла к следующему.
– А что стало с вами?
– Года через полтора я был возвращен к действительности. Как-то в четыре утра на Авеню Си, после безнадежных попыток достать крэк, отчаяние толкнуло меня на острие ножа. Я попал в больницу Беллвью и пришел в сознание спустя три дня. Когда я выздоравливал, со мной работал психолог Ву-Джин Ичико – у меня была ломка, мне делали чистку организма. Потом он привел меня на собрание студентов, злоупотребляющих алкоголем и наркотиками. Это была программа реабилитации в университете.
Гвиди помолчал и отправил окурок в чашку.
– Этот хрен, наверное, спас мне жизнь. Но сегодня, если честно, я был готов порвать его на куски.
– Почему?
– Потому что потратил двадцать лет на то, чтобы по кусочкам собрать свою жизнь. У меня понимающая жена – мы познакомились пятнадцать лет назад. Когда я подсел на наркотики, меня вышвырнули из школы бизнеса, так что пришлось все начать с нуля. Я работал в службе доставки в «Креди Сюисс», пока не скопил денег, чтобы вернуться к обучению. Мои дети не знают, что я почти три года жил как изгой и пустил по ветру почти все, что у меня было. Хотя, я уверен, они восприняли бы это гораздо лучше, чем мои партнеры и большинство клиентов.
– Когда вы видели доктора Ичико в последний раз? – спросил Маккинни.
– Лет восемнадцать-двадцать назад.
– И ни разу с тех пор с ним не разговаривали?
Гвиди достал очередную сигарету и нервно затянулся.
– Разговаривал. Вчера вечером я звонил ему домой.
– У вас есть его домашний номер?
– Нет. Я позвонил в офис. Сказал, что я его пациент, у меня срочный вопрос, и меня соединили.
– Вы с ним разговаривали?
– После того, как я перестал на него орать, мы, пожалуй, поговорили.
– Что вы ему сказали?
– Все высказал, что мог. Я был уверен, что есть правило о неразглашении врачебной тайны. До меня не доходило, как это он собирается пойти на телевидение и разгласить имя пациентки, которую лечил много лет назад. Мне это ни к чему. Все это не понравилось бы ни моей семье, ни моим клиентам.
– Почему вы так беспокоились об Авроре Тейт? – спросил Маккинни.
– О ней я совсем не беспокоился, – ответил Гвиди. – Но если телевидение платит врачу за то, чтобы он назвал имя Авроры, то что ему помешает назвать всех остальных?
– Она мертва, поэтому вопрос о неразглашении…
Гвиди наклонился вперед и прервал Маккинни.
– Черт побери. Вы правы, она мертва. Но это, увы, ничего не меняет. Никто даже не скучал по ней, когда она исчезла. Приятно знать, что она в конце концов может упокоиться с миром, но мне меньше всего хочется увидеть какую-нибудь паршивую передачу о собственной загубленной юности и наркоманском прошлом.
– Ее похоронили заживо, мистер Гвиди. Как же сильно кто-то должен был ее ненавидеть, чтобы пожелать ей такого конца.
Джино Гвиди прикрыл глаза рукой и откинул голову. По всей видимости, он был в полном шоке.
– Я слышал в новостях. Думал, ей попался наркоман, который был в таком же отчаянии, как я, – ответил он и провел пальцем по шраму. – Мурашки по коже.
– Вы угрожали доктору Ичико? – Маккинни сменил тему, чтобы продемонстрировать свою власть.
Гвиди тряхнул головой и затянулся.
– Я понимаю. Он записал меня на пленку. Да, я угрожал ему. И что? Я сказал, что прижму его, так или иначе. Я сказал, что подам на эту восточную гадину в суд и буду преследовать его хоть в самом Гонконге.
Майк заговорил впервые:
– Восточными бывают ковры, мистер Гвиди. А людей называют азиатами.
Гвиди повернул голову, посмотрел на Майка и проговорил:
– Я сказал, что, если он со мной свяжется, от него останется мокрое место.
Внезапный стук по стеклу напугал меня. Кто-то распахнул дверь, не дожидаясь приглашения.
– Притормози, Маккинни. – Это был Рой Кирби, соучредитель престижной адвокатской фирмы. – Освободите место, мне надо поговорить с клиентом. Джино, не говори ни слова!