Через тернии – в загс! - Алина Кускова

– Да что вы говорите, – возмутилась Алла, – какая вы старуха?!

– Сейчас я тебе такое скажу, дочка, – загадочно произнесла та, – только крепче держись за стул, – она выдержала небольшую паузу, – мне на днях исполняется восемьдесят.

– Да вы что?! – всплеснула руками Алла. – Не может быть. Вам и семьдесят дашь с трудом.

– Вот что делает чистый воздух, – заметила Людмила Александровна. – Я тебя приглашаю на мой юбилей, приезжай вместе со своим мужчиной. Я хочу его оценить. Мой тоже какую-то куклу привезет. Говорит мне недавно: «Мама, я хочу тебя познакомить с любимой женщиной». Хочешь, ему отвечаю, знакомь. Мог бы сразу сказать, что с невестой. Да разве его какая оженит? Кремень, не мужик. А твой-то, твой-то что? Привези обязательно, поглядеть хочу.

Алла твердо пообещала. Посиделки с Людмилой Александровной закончились ближе к вечеру, пришла пора возвращаться домой. Алла попрощалась с близкими и отправилась на электричку. Всю дорогу, пока мимо ее окна пробегали березки да ели, она думала о Емельянове. Если бы не Эмма, то они уже сегодня были бы вместе. Если бы не Эмма…

На лавочке у дома никто не сидел, вечер был пасмурный, моросил мелкий неприятный дождь. Алла зашла в подъезд и приготовилась взять штурмом лестницу, наплевав на лифт. Неожиданно сзади ее схватили чьи-то цепкие руки. Пространство вокруг Аллы заполнилось знакомым запахом духов.

Руки мгновенно добрались до ее шеи и сжались в кольцо.

– Придушу собственными руками, – шептал чей-то ненавидящий голос, – если еще раз ты о нем заикнешься! – У Аллы закружилась голова от удушья. – Забудь его навеки! – Слюна незнакомки брызнула ей в лицо. Алла содрогнулась, подумав, что при таких обстоятельствах она вполне может быть ядовитой. – Запомни, убью, – и незнакомка отпустила Аллу.

Пока Хрусталева растирала себе горло, пытаясь сделать хоть одно свободное глотательное движение, та сбежала. Алла кинулась за ней, но темный плащ мелькнул за углом и скрылся. Ясно, напавшая на нее тетка была подослана Эммой. Или наемная убийца! Вот это номер. Королева, поняв, что сама не в силах справиться с соперницей, решила ее нейтрализовать с помощью профессионалки. Алла присела на мокрую лавочку, идти домой расхотелось. «Курица мокрая», – ругала она себя, снова ее обидели! Правильно говорит Аленка, она сама ни на что не способна, не только отстоять свою любовь, но и защитить свое хилое тело. Теперь придется носить с собой оружие. У Татьяниного мужа есть газовый пистолет, она подарила его мужу на день рождения. Тогда Алла расценила этот подарок как неудачный. После сегодняшней сцены в темном подъезде она уже так не считала. Придется попросить пистолет и объяснить, зачем он ей понадобился. Да, объяснить надо. Вдруг в один далеко не прекрасный момент в темном подъезде найдут ее холодное тело, тогда пусть друзья и близкие хотя бы знают, кто это сделал. Алла представила себя лежащей на сером цементе и расплакалась. Емельянов! Что ты сейчас делаешь? Сидишь со своей Эммой, когда нападают на твою любимую женщину! Алла достала мобильный телефон и высветила его номер.

– Ты где? – спросила она его тихо.

– Еду к тебе, – сообщил коротко Емельянов, – у меня нехорошие предчувствия.

Все. На свете есть любовь и справедливость. Есть! Теперь она это знала точно. Наплевать на всех Эмм, вместе взятых, в следующий раз она сама выстрелит наемнице в безмозглую голову! Скорее наверх, сейчас приедет Максим. Она ничего ему не скажет, не станет расстраивать. Он должен застать ее молодой и красивой. Алла обернулась на всякий случай в ту сторону, куда скрылась незнакомка, и вбежала в подъезд.

Да, она переиграла, Эмма прекрасно это понимала. Но сначала же он поверил. Как только она могла притупить бдительность и расслабиться?! Позвонил ее помощник Воробьев, и она тут же, как испуганная ослица, бросилась к аппарату. Нет чтобы лежать и корчить из себя больную лошадь. Безусловно, она ждала этого звонка весь день, они должны были обговорить предстоящую встречу с иностранными партнерами. Но это ее нисколько не оправдывает. Как говорила ее любимая актриса Вия Артмане в самом лучшем фильме всех времен и народов «Театр», уж если взяла паузу, так держи ее до конца. Эмма не выдержала и конца не дождалась. Емельянов ушел от нее злой, как сто чертей, и хлопнул дверью. Идиотская справка – сколько бы она ни делала вид, что ей поверила, – его нисколько не убедила. Наверняка он пошел к Хрусталевой, к этой безмозглой дуре с двумя классами образования и большой грудью. Ах, мужчины! Вечно вас привлекает в женщинах не то, что хотелось бы…

В одном он прав, только в одном. В ее доме не хватает свежей струи, позитива, нового дыхания… Она и сама прекрасно понимает, чего не хватает в ее доме – настоящего мужчины. Эту жертву она принесла Максиму, бросив к его ногам свою жизнь. А он растоптал ее. Вместе со своей безмозглой Хрусталевой. Эмма достала из заначки припрятанные сигареты. Да, она стала курить. И что он ей сделает?! Хотелось бы увидеть его обозленное этим обстоятельством лицо. Эмма закурила. Неожиданно в дверь позвонили. Спохватившись, что это может быть одумавшийся Емельянов, она затушила сигарету в цветочном горшке, взглянула на себя в зеркало и открыла дверь.

То, что стояло на пороге ее квартиры, в принципе не могло быть Максимом. Большое облако из колыхающегося в разные стороны кружева лишь слегка намекало, что за всем этим скрывается человек. Скорее всего, это была женщина. На ярко-рыжих коротко остриженных волосах покачивался красный бант. Эмма уперлась взглядом в мясистый нос и кроваво-красное пятно под ним.

– Привет, соседушка, – сказало пятно, шевеля помадой. – А где, – бант кивнул в сторону двери Смоленского, – наш профессор? – И рука, вынырнувшая из-за тюлевых складок, показала бутылку бренди.

– К чему это вы так разоделись? – совершенно бесцеремонно поинтересовалась Эмма, которой не понравилось разбитное поведение Софьи Владленовны Ковалевской.

– Хочу с ним поговорить тет-а-тет, – заявила та и гадко улыбнулась, – если ты, конечно, не против.

– Я? – изумилась Эмма. – Почему, собственно, я должна быть против?

– Ну, как это, – замялось кружевное облако, – все-таки с твоего балкона он свалился на мою голову. – Представляешь, – она наклонилась к ней ближе и задышала перегаром, – потеряла покой и сон.

– Возможно, вам лучше обратиться к терапевту, – отстраняясь от нее, предположила Эмма.

– Не, – покачала головой непрошеная гостья, – лучше сразу к нему. Я его видела голым. Такой мужчина! У каждой бабы от него снесет голову, – облако затрепыхалось и мечтательно вздохнуло.

– Вы видели его голым?! – снова изумилась Эмма, даже не предполагая, о чем говорит соседка.

– Ну, – всколыхнулась та, – не совсем голым, а почти. Ну, ты меня понимаешь…

– Нет, – испугалась Эмма, – я вас не понимаю. Но думаю, что вас очень хорошо поймет психиатр.

– Да ладно кочевряжиться-то, – сказала Софья Владленовна и спрятала бутылку в складки. – Ты мне только одно скажи, что не против наших длительных и страстных отношений. Чтобы потом никаких упреков и якобы случайно забытого крана с горячей водой. Я с профессором уж как-нибудь договорюсь. – Соседка икнула и оперлась о косяк. – Нет сил держаться на ногах, – призналась она заплетающимся языком, но тут же поняла, что сказала не то, что надо. – Я вся горю от страсти, – добавила она уже менее уверенно.

На лестничной клетке повисла тягостная пауза. «Эту, – подумала Эмма, – я доведу до логического завершения». Софья Владленовна немного подождала, икнула и, прикинув, что все складывается так, как она планировала ранее, повернулась к профессорской двери.

Смоленский перебирал старые альбомы с любимыми марками и думал о Королевой. Столько усилий потрачено напрасно. Если она откажется поехать с ним на юбилей его матери, то он смиренно примет поражение. Молодость всегда на боевом коне, а он – старая кляча. Павел Павлович вздохнул. На одной из марок был изображен черноморский курорт времен его молодости. Взять бы Эмму да махнуть с ней к морю, вспомнить молодость, полюбоваться ее красотой… Стук в дверь прервал его мечты. Так к нему никто не барабанил. Вообще-то у профессора вполне прилично функционировал дверной звонок, но стучавший об этом, по всей видимости, даже не догадывался или не хотел знать в принципе.

Смоленский вышел открывать принципиальному человеку.

– Это что еще такое?! – возмутился он, когда на пороге всколыхнулось кружевное облако. – Вы ошиблись! Я проститу…хм, вас, не заказывал!

– А ты закажи, – икнуло облако и за галстук подтянуло его ближе к себе.

– Софья Владленовна?! – в ужасе закричал Смоленский.

– Вот видишь, – та повернула голову к Эмме, – узнает меня в одетом виде. Снимай штаны! – скомандовала она.

– Позвольте, – опешил профессор, – с какой стати?

– Вот до чего вы дошли, Павел Павлович, – сурово сказала Эмма, с ненавистью глядя на соседку, – готовы прямо на лестнице заниматься чем попало и с кем попало! Эх, мужчины…