Выжженный плацдарм - Александр Тамоников

Пленные ковырялись в траншеях, выискивали живых среди мертвых, наспех перевязывали их. Они оттаскивали тела, куда было сказано. Их охраняли четверо ополченцев, дабы дурь не ударила в горячие головы.

Ротному некогда было на них любоваться. Дел масса!

– Рядовой Галанин, ПЗРК на плечо, и чтобы небо было мирным! – выкрикнул он. – Максимов, Федорчук, организовать посты. Привести в порядок позиции, поставить пулеметчиков! Гранатометы в укрытия! Не брезговать трофейным оружием. Оно ничем не хуже нашего, а зачастую и лучше. Пополнить боеприпасы! Связаться с танкистами-шахтерами. Пусть сидят в своей коробке и даже по нужде ее не покидают. Единственную целую БМП развернуть на запад. Взвод Максимова контролирует восточное направление, Федорчука – западное. Противник обязательно захочет отбить блокпост. Надо костьми лечь, но не дать ему это сделать! Наступать он может с любого направления!

Славик Вербин носился по траншеям и дублировал приказы командира роты.

– Как, капитан, вы еще здесь? – изумился Олег, обнаружив, что «досрочно освобожденные» еще не покинули блокпост, продолжали работать. – Вы решили к нам прибиться? Может, вам оружие выдать? А ну заканчивайте быстрее, и марш отсюда!

Украинские солдаты торопливо уходили по дороге на запад, волокли стонущих раненых. В живых осталась горстка, двадцать с небольшим человек. Не менее шестидесяти силовиков нашли свой последний приют в овраге, рассекавшем поле. Посеченные осколками, нашпигованные свинцом, они валялись в общей куче, с вывернутыми конечностями, синими лицами, застывшими глазами, охваченными болью.

Ополченцы старались не смотреть туда. Никто не ликовал. Не очень-то радостно, что погибла куча парней, таких же, как они сами, но по прихоти злого рока оказавшихся на другой стороне.

Потери ополчения составили четыре человека. Все рядовые: Капитонов, Василевич, Луценко, Кольчугин, которому интеллект не помог увернуться от автоматной очереди. Двое из первого взвода, столько же из второго. Мрачные ополченцы стояли над их телами, смотрели в застывшие лица. С одной стороны, слава богу, что только четверо, а с другой – они ведь еще недавно были живыми.

Медсанбат открывать не пришлось. Двух легкораненых санинструктор Бекетов перевязал на месте. Ракитину из киевского «Беркута» оторвало пол-уха. Пока Семен обматывал ему пострадавший орган вместе с головой, он несколько раз порывался его потрогать, испытывая какое-то недоверчивое любопытство.

Рядовой Иваненко из огневого взвода получил пулю в бедро.

Когда его несли в дот, он учинил целую истерику, вопил:

– Не надо меня тащить в этот бетон! Несите на позицию! Я могу стрелять.

– Товарищ капитан! – выкрикнул Загорец, высунувшись из западного дота. – Представляете, здесь целый склад противотанковых мин! Укропам, видимо, лень было их в землю зарывать.

– Ребров, Бравый! – тут же среагировал Олег. – Это нам подарок от Господа Бога. Установить минный заслон! По сто метров от блокпоста в обе стороны. Берите лопаты, людей, сколько вам нужно, и работайте.

– Представьте, что сажаете картошку, – с улыбкой проговорил взмыленный Максимов. – Да смотрите, сами не подорвитесь.

Сотовая связь в районе отсутствовала. Говорить с начальством по незащищенному каналу ротному представлялось неразумным. Но к нему уже спешил рыжеволосый связист Ромка Дулин с портативной рацией, улыбался от уха до уха, протягивал трубку.

В штабе бесновался полковник Юдин:

– Нестеренко, мать твою!.. Ты еще живой? Почему нет доклада?

– Нечего было докладывать, товарищ полковник, – объяснил Олег. – А вот сейчас ситуация в корне изменилась, Александр Сергее вич. Блокпост на двадцать пятом километре наш. Противник понес тяжелые потери и изгнан к чертовой матери. Закрепляемся. У меня четверо погибших и двое раненых. Захвачены танк и БМП. Саперы устанавливают минное заграждение. Они не пройдут, товарищ полковник!

– Капитан, ты умница! – возликовал полковник Юдин. – Молодец! Я все понял. Теперь держись, делай все возможное, чтобы не отдать хохлам эту важную точку. Понадобится артиллерия – не стесняйся. Мы сделали это, капитан, захлопнули крышку котла! – Полковник отключился.

«Только тоненькая что-то крышка, – с нахлынувшей вдруг тоской подумал Олег. – Ну да ничего, даст бог, сдюжим».

– Как ты думаешь, Олег, справимся? – К ротному подошел Славик Вербин с дымящейся сигаретой. – Ведь как ни крути, мы фактически одни против всей группировки, запертой в котле.

– Справимся. – Олег улыбнулся. – Другого выхода у нас просто нет.

– Бойцы интересуются, кто и чем их сегодня будет кормить, – проговорил Вербин. – Ты не знаешь? А сделать это надо, командир. Голодный солдат хуже лютого врага. Сухого пайка у нас осталось на два раза. Волонтеров не предвидится. С трофеями туговато. У этих бедолаг мы только два ящика консервов нашли. Тяжело с питанием в украинской армии. А вдруг нам неделю тут куковать придется?

– Не придется, – успокоил его Олег. – Сегодня будем подъедать сухой паек. Скоро начнется, Славик. Нам совсем не до еды станет.

Глава 9

До рассвета оставалось полчаса, когда артиллерия ДНР и ЛНР нанесла массированный удар по позициям ВСУ в Рудном и Новокольском. Генерал-майор Грушко проснулся от упругого взрыва вблизи его командного пункта. Хлопнуло так, словно взорвался гигантский газовый баллон, и разразилась безумная артиллерийская истерия. Земля посыпалась на голову Виктора Николаевича.

Охваченный ужасными предчувствиями, он выскочил на улицу и сразу присел. Взрывы грохотали со страшной силой. Тяжелая артиллерия ополченцев била, не переставая. Цели явно были пристреляны! На холме, где находился КП, взорвалось не менее двадцати снарядов.

Генерал метнулся обратно в блиндаж, рухнул на кровать. Внезапной смерти Грушко не боялся, дело было в другом. Позавчера террористы плотным артиллерийским огнем перекрыли автомобильную дорогу, вдоль которой развивалось наступление. Это произошло западнее блокпоста, расположенного на двадцать пятом километре. Они обманули командование и разведку ВСУ, тайком переправили туда батареи, демонстративно ударили по дороге и уничтожили колонну «Саксонов».

Это был еще не конец, но уже его предвестие. Как им удалось? Неужели на самом верху окопались предатели?

Блокпост колорады пощадили, но ясно дали понять, что не позволят живой силе и технике украинцев проникать на плацдарм. Разумеется, с тех пор по дороге не прошло ни одной колонны.

Командир аэромобильной бригады полковник Сирко рапортовал, что блокпост неприступен, удерживается самым надежным образом. Артиллерия противника вот-вот будет уничтожена.

Но вот она, вполне себе жива и здорова, молотит так, что мало никому не покажется! Какова обстановка на самом деле? Во что выродилось многообещающее наступление? Почему ополченцы отступали почти без боя, вели себя так, словно заманивали украинцев в Новокольское и Рудный? В голове генерала все чаще возникал зловещий и непостижимый для ума термин «котел».

Противник переносил огонь на другие холмы, взрывы отдалялись. Виктор Николаевич нащупал бинокль на складном столике, схватил его и выбежал наружу. Небо покрывалось предутренней серостью. Со всех сторон гремели взрывы, вспышки озаряли небо.

– Товарищ генерал-майор!.. – По траншее подбежал офицер с глазами по пять копеек, от волнения и растерянности у него отвисла челюсть. – Докладывает полковник Сирко из Новокольского. Террористы захватили блокпост на двадцать пятом километре. Был тяжелый бой, рота капитана Шелеха держалась до последнего, двум десяткам людей удалось пробиться к Дубрам.

Генерал от отчаяния заскрипел зубами. Ему на ум пришло то самое слово, которое прочно ассоциируется с красивой, хорошо откормленной полярной лисичкой.

– Нас обстреливают, товарищ генерал-майор…

– Уйди, кретин! – Он чуть не разбил челюсть ошеломленному порученцу, и тот убежал обратно по траншее.

Где-то на холме кричали люди, из полумрака проступали остатки артиллерийской батареи, расположенной на соседней возвышенности. Террористы, похоже, полностью уничтожили ее. Орудия были разбиты, между лафетами возились какие-то люди, вытаскивали тела из мешанины земли и стали. У подножия холма горели грузовые машины, метались солдаты.

Генерал припал к окулярам бинокля, жадно оглядывал окрестности. На востоке было тихо, серели поля и перелески. На юге и севере почти все видимое пространство занимали леса, непроходимые для боевой техники.

Черт возьми, именно так считало украинское командование! Но это мнение оказалось ошибочным. Как раз там и скапливались террористы и армады их боевой техники. Именно из этих лесов – с северного и южного направлений – ожесточенно обстреливался край выступа, на котором находился Рудный. Сам город не пострадал, колорады по нему не били. Но чехарда разрывов плясала на окраинах, где стояли артиллерийские батареи, танки Грицая и Бровицкого. Там все перемешивалось с землей.