Конан – гладиатор - Леонард Карпентер

Тем не менее, он не стал терзать Мемтепа каверзными вопросами, поскольку дело, кажется, так или иначе завершилось полюбовно и ко всеобщему удовольствию.

— Империум-Цирк все время изменяется, непрестанно подвергаясь переделкам, направленным на расширение и улучшение, — продолжал Мемтеп, указывая на другие группы рабочих. Одни подновляли штукатурку на стенах, другие возводили над привилегированной трибуной, не пойми что — то ли балкон, то ли основу для матерчатого навеса. Сооружение должно было опираться на колонны; рабочие уже сколотили деревянные опалубки и теперь лохань за лоханью вываливали туда густой серый строительный раствор.— Наши люди трудятся под надзором лучших зодчих и мастеров, приехавших из далекой Коринфии, — с гордостью добавил Мемтеп. — Нет ничего такого, что они не могли бы совершить!

Говоря, таким образом, евнух повернулся и увлек Конана обратно в тоннель. Однако киммериец задержался, чтобы заглянуть еще в одну арку, из которой исходил явственный запах смерти. Внутри было холодно и темно. Несколько ступенек вели вниз, и там, на соломенных подстилках, брошенных на каменный пол, лежали человеческие тела. Конан узнал в них пустынных кочевников, убитых накануне. Скрюченные тела казались особенно жалкими и какими-то хрупкими под одеждами, которые вдруг стали почему-то велики для, словно ссохшейся плоти. Еще в мертвецкой стояло плетеное кресло, и там сидел раб-смотритель, закутанный от холода в светлый плащ. Он посмотрел на Конана безо всякого любопытства. Запаха он, похоже, не замечал.

В дальней стене подвального помещения вдруг начала открываться толстая дверь. Из-за нее показались двое в красных одеждах, похожие на жрецов. Бритые головы покрывали просторные капюшоны. Не удостоив Конана даже взглядом, они кивнули сидевшему рабу, и тот кивнул в ответ, делая какие-то пометки на покрытой воском дощечке. Двое подошли к одному из тел, взяли подстилку за концы и отработанным движением подняли мертвеца. Молча, слаженно пронесли его в дверь, и дверь захлопнулась. Было слышно, как с той стороны лязгнул засов.

— Кто они такие? — спросил Конан, обернувшись к Мемтепу. — Что происходит с телами тех, кто погиб на арене?

Евнух, увлекая Конана дальше по коридору, ответил словно бы неохотно:

— Как я уже упоминал, Империум-Цирк выстроен на освященной земле и при деятельной поддержке Храма Сета... — Тут он оглянулся на своего собеседника, и киммериец увидел у него в глазах торжественное благочестие, смешанное с чем-то подозрительно напоминавшим суеверный страх. — Ты, наверное, знаешь, что религия, которой придерживаемся мы, стигийцы, уделяет особое внимание смерти и посмертию. Я имею в виду судьбу души, или постигающую ее после того, как она утрачивает вещественную оболочку. Нам некогда открылось, что вечная жизнь души может быть достигнута только путем сохранения тела. Это касается как вельмож, так и последних рабов. Иначе в загробном мире некому будет ни повелевать, ни прислуживать. Ты понимаешь, о чем я?

И Мемтеп оглянулся на Конана, шедшего за ним по проходу между клетками и зарешеченными сараями.

— Мне известно, — отозвался тот, — что вы, стигийцы, сами не свои насчет мумий и усыпальниц.

— Вот именно. Так вот, дабы поддержать душу в ее посмертии, тело следует должным образом подготовить и сохранить. Соответственно, когда договаривались о возведении Империум-Цирка, было поставлено условие: каждый человек или священное животное, которому выпадет судьба распроститься здесь с земной жизнью, удостоится обряда мумификации и обретет надлежащее место в Вечности. Служки в красных одеждах, что уносили тела, это не кто иные, как старшие ученики Манетоса, Верховного Бальзамировщика. А уж он подчиняется непосредственно самому Первосвященнику, Некродиасу. Храм держит здесь, при Цирке, особое подземелье для бальзамирования. — Мемтеп кивнул в сторону дальнего угла тыловых помещений Цирка, где они с Конаном еще не были.— Таким образом, несмотря на нынешнее засилье иноземных обычаев, мы сохраняем и поддерживаем свою веру.

Конан недоверчиво мотнул головой:

— Ты что же, хочешь сказать, будто из всех, кто отдал душу на арене, делают мумии? Даже из тех, кто верует совсем по-другому?..

— Не всем достаются равные почести,— ответил Мемтеп, словно пропустив мимо ушей вторую часть заданного ему вопроса. — Тела знаменитейших бойцов, по требованию народа, замуровывают, погребая прямо в стенных нишах Цирка. — И Мемтеп для примера указал на неглубокий альков под одной из множества арок, поддерживавших отвесную стену. — Конечно, почитаемые захоронения делаются не здесь, а со стороны улицы. Какая там красота! Люди воздвигают урны и цветочные венки, изваянные из камня, делают каллиграфические надписи по-стигийски и по-коринфийски... А надо всем этим — посмертная маска героя, высеченная скульптором, с самоцветами, вставленными вместо глаз. Так и кажется, что взгляд следит за тобой, куда бы ты ни пошел! Кому же, как не героям, вкушать вечные почести на небесах?

Конан на это промолчал, решив про себя не задавать больше вопросов. Сам он о смерти задумывался всего менее. Его собственные религиозные убеждения, основанные на сказаниях о суровых северных Богах вроде Крома и Митры, не придавали большого значения судьбе бренного тела после того, как его покинет душа.

Тем не менее, киммерийца порядком затошнило от перспективы однажды оказаться выпотрошенным (он ведь будет мертв, а значит, беспомощен и не сумеет за себя постоять!), а потом его набьют пахучими веществами... то есть попросту засолят, как окорок! — да еще замотают в тряпки и поставят торчком на радость толпе!..

Вот уж спасибо большое. В свое время он насмотрелся на то, как отвратительные некроманты наделяли свои мертвые жертвы неким подобием жизни и подчиняли собственной воле, заставляя совершать всевозможные непотребства. Почем знать, вдруг жрецы этого мерзкого Сета своим бальзамированием действительно захватят в плен его душу и оставят ее гнить внутри тела, быть может, обрекая скитаться среди чужих ему призраков этого их Загробного Мира?.. Тошно было даже думать об этом.

Мемтеп вывел его полукруглым проходом как раз к тем покоям, где только теперь просыпались и собирались завтракать его друзья-циркачи. Артисты с большим воодушевлением обсуждали выпавшее им страшное испытание: оно ведь, как ни крути, в конечном итоге оказалось-таки именно тем Великим Успехом, которого они ожидали в Луксуре. Когда все подкрепились, Мемтеп повел труппу смотреть помещения, отведенные Ладдхью и его друзьям для постоянного проживания. Это был целый ряд жреческих домиков, с виду довольно непритязательных, но на самом деле гораздо более подходивших для повседневной жизни, чем роскошные временные апартаменты, где они ночевали. Бардольф и еще несколько человек горели нетерпением отправиться вместе с Ладдхью в караван-сарай за вещами, а заодно за новыми упряжными мулами, которых им пообещали предоставить взамен погибших. Другие, в том числе Сатильда, решили заняться устройством и размещением людей и зверей и приступить к обсуждению новых выступлений.