Долг чести - Поселягин Владимир Геннадьевич

Тут один из турок, подняв голову, увидел тень и что-то спросил агрессивным тоном. Не знаю, что он говорил, турецкий мне неизвестен, поэтому ответил на арабском:

– Эфенди, часы, – потряс я тремя наручными часами, они у всех английских солдат были. – Купи, недорого, эфенди.

Похоже, толстяк тут был старшим, и он немного знал арабский. Только плохо, но понять друг друга мы смогли. Он спросил, откуда я, сказал что из Египта, путешествую. Лицо к меня замотано куфией было, только глаза видно. Толстяк объяснил остальным, что я сказал, затем встал и неспешно подошел ко мне, начал изучать часы. Остальные двое за его спиной были. Когда старший выбрал и купил часы за двадцать лир, а это половина цены за такие часы, остальные торопливо стали выбирать. Но платить они не стали, а закричали и начали выталкивать меня из ангара, забрав часы.

Среагировал я мгновенно: выхватил подаренный кинжал и штык-нож, нанес обеими руками два удара. На пол повалились два трупа. Не сводя взгляда с испуганного толстяка, я присел и вытер клинки о комбинезоны турок, после чего убрал их и достал пистолет, затем поинтересовался, ткнув стволом в «Аиста»:

– Что с самолетом?

– Все готово, заправлен, можно лететь.

– Хм. – Я на миг задумался и уточнил: – Когда его забрать должны?

– Эм-м-м… – Он посмотрел на часы, не купленные у меня, а на те, что на руке были, на свои, и ответил: – Сейчас должны.

– Ясно. – И стал командовать: – Трупы убрать. Все прибрать тут. Быстро!

Тот, тряся согласно головой, подскочил к телам двух подчиненных и, схватив их за руки, выказывая не дюжинную силу, волоком утащил за бочки, похоже, с топливом. Потом стал веником заметать следы крови. Я же отвел осла за разобранный самолет, где и привязал его, а толстяк рюкзак и свернутый ковер с винтовкой отнес в салон самолета. Я сам все внутрь убрал.

Снял головной платок, убрав его в карман, затем связал толстяка. Руки – за спиной, в рот – кляп, затем стал ожидать тех, кто прибудет за самолетом. К моему удивлению, он был один.

Ждать пришлось минут двадцать. Подкатил «Виллис» в командирской версии, американцы Турции их поставляли, и, притормозив, высадив летчика-офицера, укатил. А он прошел в ангар. Это был не англичанин, турок, вот я и вырубил его, как только в полутемный ангар вошел. Комплекция у нас схожа, комбинезон и шлемофон мне в качестве трофея достались. Ремень снял с кобурой, в нем оказался «Волков», мой пистолет. Видимо, трофей. Я быстро переоделся, застегнул ремень, поправил кобуру, турки на правом боку носили оружие, я так же подвесил. У летчика планшетка была с картой, Крым и часть Греции на ней были указаны, но полетного маршрута не имеюсь.

План у меня был такой: лететь во Францию и там восстановиться. А оттуда уже до Англии доберусь. Закончу начатое. Не люблю оставлять дела, не закончив их, остановившись на полпути, а дальше уже решу, что буду делать. Скорее всего, сделаю документы и отправлюсь путешествовать. Тот же клад откопаю, с помощью которого ранее хотел устроить приключения всей своей семье, собрав детей и внуков. Теперь уже не получится.

До Франции далеко, до Марселя почти две тысячи километров, две заправки полных для «Аиста». Я планировал перелететь в Грецию, дозаправиться, потом – в Италию, ближе к Риму, тоже заправиться, и дальше уже будет Франция. Найму врача, и тот поможет мне восстановиться. Связав летчику руки сзади, я привел его в чувство и попытался допросить, не получись, арабского он не знал. Пришлось привести толстяка, вынуть у него кляп, он и перевел, как смог.

Летчик с фронтовой части был, получил приказ доставить трофейную машину к передовой. А полетного маршрута нет, потому что он его по памяти помнит, до нужного полевого аэродрома. Закончив допрос, я решил с помощью пленных открыть ворота ангара, которые толкать нужно, электромоторов-то на створках нет. Но сначала запустил двигатель «Аиста», чтобы прогревался. На холодном взлетать не стоит. Пусть самолет восстановленный, его все же проверяли, полетали над аэродром, местный диспетчер провел проверку, но все равно стоит прогреть.

Кстати, убрал в салон три канистры с бензином, больше не было. Развязал пленных, объяснил, что нужно делать. Я с летчика снял комбинезон, но у него под ним была форма, так что не привлекал к себе внимания. Толкая, открыли сначала одну створку, потом вторую, и в этот момент я услышал гул авиационных моторов снаружи.

На аэродром, сильно дымя одним мотором, даже языки пламени было видно, заходил на посадку транспортный самолет с английскими опознавательными знаками. Похоже, его подловили наши истребители. На аэродроме завыла сирена, из диспетчерской выскочили двое, подбежали к одной из машин, при этом крикнув что-то в нашу сторону.

Как объяснил толстяк, нужно тушить мотор, они по совместительству еще и пожарная команда. А аэродром не запасной, вполне себе действующий. Просто вся авиация Турции на прикрытии столицы или на передовой.

На мой вполне закономерный вопрос, почему аэродром не охраняется, не то что зениток, даже солдат нет, пожал плечами: мол, кому они нужны. Все что было, уже разбито. Вон, восстанавливают потихоньку технику и передают машины в войска. Вот их работа. Мол, не солдаты они.

Я им велел уйти за створку, чтобы снаружи не было видно, а сам встал с другой стороны, у меня за спиной гудел мотором «Аист». Общались мы в большинстве своем знаками, вполне понять можно. Что за модель, не знаю, кажется, транспортник на базе двухмоторного бомбардировщика. Точно транспортник, только у них в боку дверцы прорезаны.

Самолет, ревя одним движком, который вскоре заглушил, второй, что горел, и так не работал, винт стоял, подкатил к ангару, остановившись метрах в ста. Дверца тут же открылась, салон начали покидать пассажиры и экипаж, бортстрелок, его голову было видно в блестящей сфере бронеколпака, тоже покинул машину.

Сбегав к «Аисту», я взял автомат, сунув два магазина за ремень, чую, пригодится, что-то много англичан. Видел первых трех, это солдаты были, вооружены, остальные следом лезли, когда я за автоматом рванул, но сколько точно, пока не знаю.

Тут эти двое решили, что это их шанс, и с криками рванули к самолету, размахивая руками. Я как раз салон покинул, так что, подбежав к створкам, упал на бетонный пол и, прицелившись, срезал двумя очередями трех солдат, потом стал прореживать остальных. Хорошо, что вооружены автоматами были только солдаты, у остальных – пистолеты, так что дальности хватало, и я их выбивал. Ну и этих двоих тоже срезал, наповал.

Что меня удивило, четверо среди пассажиров были в форме офицеров российской армии. Причем в высоких в званиях, три полковника и генерал. Вот их я старался не зацепить. Когда англичане были перебиты, двое полковников встали и один стал зубами помогать другому снять веревку с рук, все офицеры были связаны. Перезарядившись, два магазина я уже расстрелял, дал очередь по кабине грузовика, двоих, что мотор собирались тушить, я уже срезал, но в кабине еще один был, пытался уехать, только с испугу заглох.

Вскочив, я рванул к транспортнику. Дальше быстро провел контроль, мне подранки были не нужны, ножом срезал веревки с офицеров. Полковники стали вооружаться, а генерал, слегка отряхнувшись, повел шеей и, осмотрев меня, велел на английском:

– Представьтесь.

– Младший унтер-офицер Вершинин, – сообщил я на русском. – Мне так сообщили в лагере для военнопленных. Сам я память потерял после попытки самоубийства в лагере военнопленных. Видите следы на руках? Это ожоги от проволоки под напряжением. Как мне сообщили в лагере, я был бортстрелком второй эскадрильи двести шестого бомбардировочного Омского полка, шестой армии Южного фронта, был сбит три месяца назад при выполнении боевого задания. Сам я на следующий день после попытки самоубийства бежал из лагеря для военнопленных. Это произошло неделю назад. Там весь лагерь разбежался… – Чуть помедлив, приняв решение, я быстро сказал: – Ваше высокопревосходительство, в городе солдаты, скоро они будут тут. В ангаре стоит наш «Аист», я как раз хотел на нем улететь. Вам на четверых места хватит, а я найду, как вернуться. Если кто умеет управлять, нужно улетать немедленно. Карту я дам, покажу, где мы находимся.