Северная звезда - Татьяна Недозор

– Куда вас везти, мисс?

– В город, – вздохнула Китти. – Куда ж еще?!

– Я понимаю, что в город. А у вас есть, где остановиться? Все гостиницы переполнены. Палатки – и те заняты! Нет, мужчины, конечно, вас приютят… – Он ухмыльнулся, но, видя выражение лица Маши, не стал продолжать.

– Вы довезите нас до города. А уж там мы что-нибудь придумаем, – обреченно махнула рукой Мария.

Очень скоро они оказались в городе, если это можно так назвать. Дайя была заполнена людьми, тащившими на плечах поклажу, тяжело нагруженными вьючными животными и даже собачьими упряжками. Воронова заметила несколько ярко накрашенных женщин, бросавшихся к пешеходам с предложением услуг.

Телега углублялась в растянувшийся на берегу хаос построек, шатров, навесов, хижин…

Палаточный городок не вмещался в черту города и тянулся до самого побережья.

Некоторое время телега тащилась по извилистой грязной «улице», по обе стороны которой выстроились салуны, игорные заведения, дощатые сооружения с вывеской «гостиница» и бревенчатые хижины, надписи на которых сообщали, что это «ресторан».

Повозка громыхала и подпрыгивала на колдобинах главной улицы, пока не оказалась на площади, от которой в разные стороны лучами расходились улицы, застроенные домами, больше походившими на хлев у нерадивого хозяина-пропойцы. На некоторых были аляповатые цветастые вывески: «Клондайк-Хаус», «Варьете “Парижский блеск”», «Гостиница “Юкон”». Встречались, впрочем, и довольно приличные постройки, иногда в целых три этажа вышиной; некоторые из них были крыты волнистым листовым железом, другие – цинком. Улица кишела людьми, прибывшими со всех концов мира.

Купеческая дочь не успевала считать все доносившиеся до нее языки и наречия. Губастые негры вышагивали рядом с белокурыми скандинавами; какие-то щегольски одетые господа с моноклями и в лайковых перчатках разговаривали, отчаянно жестикулируя, с невозмутимыми индейцами в мехах; усатый мексиканец ежился, натягивая на уши сомбреро, компания китайцев в синих стеганых куртках, навьюченная не хуже верблюдов, куда-то спешила…

По улице проносились всякого рода экипажи, от велосипедов до тележек, запряженных собаками; несколько раз проехали паромобили и обычные авто, распространяя запах керосина. Повсюду копошились люди, стук молотков сливался с криками возчиков и отрывочными звуками музыки и драк, доносившимися из питейных заведений.

Внимание ее привлекло большое панно на фасаде двухэтажной бревенчатой избы, как будто перенесенной из-под Рязани или Пскова. Оно изображало мужчин, пьющих за длинной стойкой, колесо рулетки, окруженное игроками, и полуодетых женщин с вываливающимися из декольте бюстами. Наверху серебряной краской были выведены два слова: «Заведение Лестата». Девушка подумала, что панно служит прекрасной иллюстрацией того, что этот город дает золотоискателям – блудницы, разгул и хмельные напитки.

Площадь кишела людьми. Мужчины в меховых куртках, кожаных штанах и грубых ботинках прогуливались взад-вперед, меся грязь, или стояли компаниями по пять – десять человек, что-то обсуждая и заливаясь громким смехом. Маша поежилась. Куда она попала? Отвратительный грубый город, грубые мужчины с отвратительными лицами… Нет, скорее мордами или рожами!

Героически старалась скрыть свой испуг и растерянность от Китти.

– Этот человек сказал, что гостиницы переполнены. Но, возможно, для нас двоих местечко найдется. Пойдем попробуем найти свободный номер. Не можем же мы оставаться на улице.

Они вздрогнули, услышав за спиной громкий, заливистый смех. А когда обернулись, то увидели телегу, в которой восседали пять их недавних попутчиц. В шляпах с перьями и цветастых платьях девицы были похожи на стайку экзотических птичек на помойке. С ними вместе на телеге сидел какой-то лощеный господин, что-то им рассказывающий с веселой миной – очевидно, пришедший на смену Жаклин Дорсет и взявший на себя заботу о «девочках».

Китти грустно заметила:

– Им-то не надо заботиться о крыше над головой.

– Не надо, – кивнула Мария. – А нам надо. Нужно найти комнату, оставить там вещи, а уже потом решать, что делать дальше. Давай разделимся. Ты присмотришь за вещами, а я пойду поищу кров над головой. Бог даст, нам повезет.

– Да, но…

– Китти, ты что, хочешь спать посреди улицы в луже, как свинья?

– Нет, не хочу.

Договорившись оставить вещи на местной извозчичьей бирже под присмотром Китти, Воронова отправилась на поиски квартиры. Внимание её привлек большой барак с вывеской «Гостиница “Роза”». Она шла и упрямо не обращала внимания на взгляды и реплики встречных мужчин.

– Эй, красотка, посиди с нами!

– Ты приехала поработать в варьете?

– Это было бы здорово, а то там одни страхолюдины! Лицо от ж…ы не отличишь!

Прямо на узком деревянном тротуаре расположилась компания подвыпивших игроков в карты. Мария остановилась. Чтобы их обойти, надо было сойти с тротуара в грязь.

– Позвольте мне пройти!

– Мисс, не хотите сыграть с нами? Но учтите, мы играем только с теми дамами, у которых водится золотой песок. На ваш бабский товарец не играем!

Большой бородатый мужчина в тулупе улыбнулся Маше добродушной щербатой улыбкой.

– Спасибо, я не хочу играть. Позвольте мне, пожалуйста, пройти.

– Джим, – незлобиво усмехнулся тот, – подними свой тощий зад и дай ей пройти.

Она пулей проскочила мимо и оказалась у входа в «Розу». Неужели в таком большом доме не найдется маленькой комнатки для двух несчастных девушек?

Но, увы, и тут висело коряво написанное на обломке доски от ящика объявление – «Мест нет».

Силы окончательно оставили бедную путешественницу, на глаза навернулись слезы.

– О, черт! – выкрикнула она в полном отчаянии, и в этот же момент поскользнулась и, взмахнув руками, силясь обрести равновесие, не удержалась на ногах и упала, больно ударившись спиной о тротуар.

– Ну и ну! Давно я не слышал русской речи, можно и отвыкнуть! – раздался над ухом у Марии удивленный мужской голос.

Кто-то взял ее под мышки и поставил на ноги.

Перед ней стоял рослый мужчина лет примерно около тридцати, с неаккуратно подрезанной копной русых волос, прямым безупречным носом и ярко-синими глазами на обветренном загорелом лице. Лицо это почему-то вызвало у неё в памяти иконы «древнего письма», какие она видела на выставке у княгини Тенишевой (их класс сводил туда гимназический учитель Алексей Ардальонович – чахоточный словесник, влюбленный в старинные былины и поэмы). На поясе у незнакомца висел тяжелый нож с резной рукоятью моржовой кости – старой и уже пожелтевшей.