Не позднее полуночи - Рекс Стаут

– Это как вам будет угодно, мадам, или, вернее, как получится. Если вы не покажете, они рассердятся на вас, когда узнают сами, а они все равно рано или поздно узнают и все равно уже сердятся... Так что поступайте в соответствии с вашими склонностями.

Я был уже на полпути к двери, чтобы выпроводить их из дому, но они и не собирались уходить. У них еще была куча вопросов, и они жаждали получить на них точные и незамедлительные ответы. Янгер проявил такое упорство, что мне в конце концов пришлось схватить его за руку и применить некоторое насилие, так что к тому времени, когда я все-таки умудрился заманить его в прихожую, надеть на него пальто и шляпу и выпихнуть за порог, у него вряд ли возникло бы желание снова предложить мне выпить. Они ушли вместе, и я надеялся, что Янгер подвезет миссис Уилок до гостиницы после всего, что произошло, автобусной давки ей уже не пережить.

Я вернулся в кабинет и сказал Вульфу:

– Я знаю, что вы предпочитаете переваривать факты самостоятельно, но мне в голову пришла одна занятная мысль. Ведь в той мере, в какой это касается конкурса, никому уже нет никакого дела, кто стащил этот бумажник. Теперь у них у всех имеются ответы, и все равно все придется начинать заново, но что же тогда остается от нашей работы?

Он нахмурился.

– Работы нам еще хватит. Вы ведь знаете, для чего они меня наняли.

– Да, сэр. Во всяком случае мне полагалось бы это знать. Но все-таки, что, если клиенты потеряли интерес к делу, для которого они вас наняли?

– Эту проблему мы найдем возможность решить, когда она действительно возникнет. Сейчас у нас и без того забот хватает. Я ведь говорил вам, что при такой напряженной ситуации обязательно должно что-нибудь произойти, хотя, должен признаться, я даже не включал это в число вероятных событий. Вам надо обзвонить всех остальных и оповестить их о встрече сегодня вечером, только, пожалуйста, из кухни или из своей комнаты, мне надо поработать. У меня пока еще нет ни малейшей идеи, какую тактику избрать на вечер, и мне нужно срочно что-нибудь изобрести. Теперь, после того как это произошло, нам надо действовать быстро, в противном случае вы можете оказаться правы – мы имеем шанс вообще оказаться без работы. Мне может потребоваться... черт возьми!

Звонил телефон. Забыв, что мой лагерь передислоцирован, я автоматически снял трубку с рычага. Настойчивый мужской голос обращался ко мне не с просьбой, а с приказанием, и я, прикрыв рукой трубку, повернулся к Вульфу.

– Бафф. Во взрывоопасном состоянии. Вас и только вас.

Он потянулся к своему аппарату. Я остался у своего.

15

– Ниро Вульф слу...

– Это Бафф. Ваш аппарат прослушивают?

– Насколько мне известно, нет. Полагаю, нам всем следует жить в убеждении, что нет. Не думаем же мы постоянно, что наш разговор в любую минуту может прервать взрыв атомной бомбы... Иначе жизнь стала бы...

– Я не смог связаться с Хансеном, поэтому звоню вам, – слова у Баффа громоздились друг на друга. – Туг у меня, в моем кабинете, сыщик уголовной полиции, лейтенант Роуклифф. Я вышел в другую комнату, чтобы позвонить. Он говорит, что одна из конкурсанток, Сьюзен Тешер, получила сегодня утром по почте листок с ответами на пять стихотворений. Прежде чем сообщить мне об этом, он спросил, сколько вообще существовало экземпляров этих ответов, и я повторил ему то, что мы им все время говорили на этот счет, то есть всего один, в банковском сейфе. Мы ведь не упоминаем о том экземпляре, который сделал себе Гудвин. Но теперь, когда эта женщина получила по почте ответы, полиция может...

– Одну минуту, мистер Бафф. Экземпляры ответов получили по почте и трое других конкурсантов, и у меня есть основания полагать...

– Еще трое! Но тогда что же... Кто же тогда их послал?

– Этого я не знаю. Во всяком случае, я не посылал и мистер Гудвин тоже.

– А где сейчас находится его экземпляр?

– Во внутреннем отделении моего сейфа. Туда он его положил, и там он, должно быть, и находится. Не вешайте трубку, подождите минуту у телефона, он сейчас проверит.

Я положил трубку, подошел к сейфу, открыл настежь внешнюю дверцу, набрал четырехзначную комбинацию цифр на внутреннем отделении. Это заняло некоторое время. Открыв дверцу, я увидел сверху листки из своей записной книжки. Я вынул их, убедился, что их четыре, положил назад, закрыл обе дверцы и объявил Вульфу: – Все на месте. – Потом вернулся к своему креслу и снова взял трубку.

Говорил Вульф.

– Мистер Бафф, вы слушаете? Экземпляр мистера Гудвина все время оставался в сейфе, там же он находится и сейчас. У меня были миссис Уилок и мистер Янгер, кроме того, мне звонил мистер Хири и сообщил, что к нему в контору заходил мистер Роллинс. У вас есть какие-нибудь новости от мистера Хири?

– Да. Он звонил Ассе. Мы все как раз собирались звонить вам, но тут пришел этот сыщик. Что это за совещание вы сегодня затеяли?

– Оно состоится сегодня в девять, у меня в кабинете, на нем должны присутствовать все заинтересованные лица. Мистер Гудвин собирался...

– Это может подождать. – В голосе Баффа еще больше, чем раньше, проступали интонации большого босса. – Так что же с полицией? Мы ведь им солгали. Мы сказали, что нам неизвестно о существовании других экземпляров, кроме того, что хранится в банковском сейфе. И я только что повторил то же самое этому сыщику. Он сейчас ждет у меня в кабинете. Как быть?

– Ну что я могу вам сказать? – проговорил Вульф рассудительно. – Вы ведь все это говорили не под присягой. А в неофициальных беседах полицию обманывают многие и весьма часто, включая и вашего покорного слугу... Право лгать, если это служит защите ваших собственных интересов, – вещь весьма ценная и чрезвычайно широко распространенная. Правда, на сей раз полиция занимается расследованием убийства, и число существующих экземпляров может оказаться для нее фактом первостепенного значения. До настоящего момента, если бы они узнали, что вы им лгали, они бы просто слегка рассердились. Если же вы не раскроете им правду теперь и они позднее обнаружат это сами, они придут в ярость. Так что я бы посоветовал вам немедленно сказать им правду.

– Признаться, что мы им лгали?!

– Ну, разумеется. Почему бы и нет? Вы ведь не совершили ничего противозаконного, так что вам не грозит за это никакое наказание. Я бы вообще, сэр, никогда не советовал лгать тем, кто не обладает достаточно острым умом, чтобы прочувствовать момент, когда надо сознаться, и уж коль скоро этот час пробил, сделать это своевременно и достойно. Что же касается встречи сегодня вечером, то...

– Это можно обсудить попозже. Я вам позвоню.

Он повесил трубку. Вульф аккуратно положил на аппарат свою, отодвинул в сторону телефон, издал из самых глубин своего нутра, прямо оттуда, где между брюками и жилетом виднелась желтая полоса рубашки, тяжелый вздох, как обычно откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

– Надеюсь, вы понимаете, – сказал я, – что к нам теперь непременно наведаются гости.

– Ничего не поделаешь... – пробурчал он.

Поскольку номера телефонов «ЛБА» и «Черчилля» все равно уже постоянно были у меня в голове, я ограничился тем, что нацарапал в записной книжке телефоны журнала «Часы» и контор Хансена и Хири. Покончив с этим, я отправился на кухню, где Фриц замачивал в кислом молоке с травами и специями баранье сердце, и, спросив разрешения воспользоваться его телефоном, приступил к делу. Четверо из них – Уилок, Янгер, Хири и Бафф были уже оповещены, и я собирался напомнить им несколько позже. Роллинс предположительно тоже получил приглашение, но это требовало проверки. Я без особых усилий поймал одним звонком сразу двоих, О'Гарро и Ассу, зато на остальных пришлось потратить чертову прорву времени. Четыре звонка за сорок минут в комнату 18-14 гостиницы «Черчилль», где обитала Гертруда Фрейзи, так и остались без ответа. Не удалось тремя звонками поймать мне и Рудольфа Хансена, правда, он в конце концов перезвонил сам и, как водится, потребовал к телефону Вульфа. Я терпеливо разъяснил, что это невозможно, и, хотя он отказался принять приглашение на встречу, знал, что он все равно никуда не денется. Поймал я и Гарольда Роллинса, который одной короткой фразой свысока сообщил мне, что будет, и сразу же повесил трубку.

Твердым орешком оказалась Сьюзен Тешер. Сначала в «Часах» мне сказали, что она на совещании. Потом «Часы» сообщили, что ее в тот день там вообще не было. Я попросил мистера Кнудсена, высокого и костлявого, но он куда-то вышел. Тогда я попросил мистера Шульца, тоже высокого, но плотного, но тот оказался занят. Тогда мне ничего не оставалось, как потребовать высокого и тощего мистера Хиббарда, того, что из юридического отдела, и будь я проклят, если я его в конце концов не заполучил. Я сообщил ему о встрече, перечислил, кто там будет, и сказал, что если мисс Тешер не придет, то завтра она может оказаться перед fait accompli [свершившийся факт (франц.)]. Я твердо знал, что всякий хоть мало-мальски уважающий себя юрист сразу же смекнет, что нельзя просто так отмахнуться от парня, который имеет в своем лексиконе словечки вроде «fait accompli». Когда я уже снова принялся набирать номер «Черчилля», намереваясь нанести еще один удар по мисс Фрейзи, в дверь позвонили. Я вышел в прихожую, глянул в глазок, потом открыл дверь в кабинет. Вульф, судя по всему, за все это время так и не двинул ни единым мускулом.