Набат-2 - Александр Гера

— Ну, не скажи, — возвращал его к прежней теме напарник. — Начальство пацана вернуть решило с книгами, значит, понадобились книжки эти.

— А ты почем знаешь? — остановился на тропе Сыроватов. Он о книгах ни сном ни духом, хотя руководит операцией, а напарничек талдычит о книжках уверенно. Как-то все непонятно… И не потому ли Бехтеренко оборонял от него?

— Да я так, — не встретился с ним глазами Подгорецкий. — За что купил, за то продаю.

— А ты, парень, обскажи мне яснее, за болванчика не держи, — насторожился Сыроватов. — Какая тебе корысть от меня?

— Да что ты, брат, взъерепенился?! — изобразил возмущение Подгорецкий. — Мы на Камчатку решили податься, а этот мент нагородил про меня, и ты готов горло товарищу подрать. Чего ты возбух? Ты спросил, я ответил.

— Это ты спросил. И не в первый раз. И криво спросил.

— Ладно тебе, брат! Пошли. Скорей сделаем, скорей вернемся. Нечего мокнуть зря. Долго еще топать?

— Почти пришли, — нехотя буркнул Иван, так и не разобравшись, где правда, где кривда в словах напарника. — Тут он где-то обретается, — указал Сыроватов на зеленую низину у подножия кряжа.

— Дымок вижу, — радостно сообщил Подгорецкий.

— Вижу, — подтвердил Сыроватов, среди унылых мокрых небес разглядев упрямую струйку дыма. — Только ты со мной туда не ходи. Я один с ним побалакаю.

— Как скажешь, брат, — разулыбался Подгорецкий. — Я и без тебя могу с ним побалакать.

Сыроватов недоуменно повернулся к Подгорецкому, и в тот же момент острая боль вонзилась в нижнюю часть живота. Недоуменный взгляд сместился вниз и наткнулся на рукоять финки. Затейливо и пестрыми полосами набранная, она казалась большой пчелой, ужалившей смертельно.

Оседающего Сыроватова с затуманенным взором Подгорецкий аккуратно подхватил и аккуратно уложил рядом с тропой. Финку вынул и неторопливо обтер о траву лезвие.

— А ты, братан, огород городил, — говорил он, заваливая тело листвой. — Говорили тебе, не отбивайся от братвы, а ты про Пушкина размечтался. Негоже, брат…

Управившись, он двинулся в низину прямо к землянке, из которой шел дымок. Наконец-то долгий путь привел его к цели и проводник больше не понадобится.

Он даже постучал в дощатую дверь.

— Гостей ждем? — вежливо осведомился Подгорецкий.

Кронид посмотрел на гостя пытливо. Сердце подсказало ему: непрошеный гость явился не просто так.

— Мир вам, — ответил он, поднимаясь из-за стола, перехватив его взгляд, брошенный на фолиант, который читал до вторжения Подгорецкого.

— И вам тоже, — изучал Кронида Подгорецкий, подгоняя его фигуру под себя: на голову почти выше, поплечистее и безо всякого сильнее; и фокусы с подвешиванием в воздухе умеет показывать, и от пуль защиту ведает, и не рад совсем его приходу…

— Обогрейтесь, — предложил Кронид, уступая место гостю ближе к печуре. — Какая нужда привела вас в мою обитель?

— Нужды нет, а просьба есть, — присел на табурет Подгорецкий. — Господин Луцевич и господин Бехтеренко просили вас прибыть в столицу, — говорил Подгорецкий, а глаза против его воли косили на стол, где лежал раскрытый фолиант. Сердце тикало радостно, разгоняя по венам адреналин. — Собирайтесь, мой юный друг, берите ваши древние книги, все необходимое — и в путь.

Сказав так, он сообразил сразу по виду Кронида, что ляпнул абсолютно ненужное, чем настроил хозяина против себя: теперь пацан станет караулить его цепко.

Пришлось действовать на ура, выкладывать то, что ведомо от других:

— Вижу, нашли вы книжки. Это похвально, молодой человек. Родина вас не забудет, — корчил из себя важное лицо Подгорецкий.

— А откуда вам это ведомо? — спросил Кронид, полно осознав, что гость недобрый и пришел со злым умыслом.

— Да не бойтесь вы! — весело успокаивал гость. — Сейчас я вам все понятно объясню. Сумароков Сергей Лукич, став председателем Комитета госбезопасности, разбирал архивы и наткнулся на письмо-запрос. Я его повторю слово в слово: «Сухов! Отправь человека в Ульдыкский лагерь и под надежной охраной привези оттуда мешок с книгами, который разыскал полковник Воливач. Отвечаешь головой!» А подпись знаете чья? Берии! — радостно закончил он.

— «И он нарек его Берия, потому что несчастье постигло дом его», — печально произнес Кронид.

— Не понял? — приготовился выслушать объяснение гость. Кронид пояснил с грустным видом:

— Это Ветхий завет. Первая книга Паралипомемнон.

Добралась и до него, одинокого, беда. Как же быть ему?

— Собирайтесь, собирайтесь! — торопил гость. — Быстрей начнем, быстрей закончим.

— Я не могу идти с вами, — холодно ответил Кронид.

— Почему, друг мой?

— Я вас не знаю совсем, и вы человек недобрый.

— Но почему? Видите меня в первый раз и утверждаете, что я плохой человек. Нельзя так обижать людей, — изобразил обиду Подгорецкий. — Я за ним к черту на кулички подался, а он… Может быть, просьба Луцевича и Бехтеренко — пустой звук?

— Если от вас, тогда пустой звук.

Подгорецкий зашел в тупик. Можно еще долго уговаривать этого мальчишку, результат будет один.

«А как он применит свои фокусы?» — засомневался Подгорецкий. В их силу он верил и сам кое-что мог.

— Тогда поступим проще, — решил разрядить напряженную обстановку Подгорецкий. — Сам оставайся, а книжечки отдай.

— Это исключено совсем. Уходите отсюда. Я поверю только дяде Луцсвичу или Судских.

— Пацан, не напрягай меня, — сменил ориентировку Подгорецкий. — Будь благоразумен, меня послали за книгами. Они нужны тем людям, кто хочет спасти мир от катастрофы.

— Кто эти люди? — настаивал Кронид. Гостю он не верил.

— Эти люди отвергают христианство, как и ты.

— Неправда. Я ничего не отвергаю. Каждый волен иметь своего Бога или поводыря к Богу.

— Так ты ведист? А христианство попрало ведическую веру.

— Вера — не оковы. Потому христианство и впало в разруху.

— Прекрасно. Мы поняли друг друга.

— Ошибаетесь. Мы никогда не поймем друг друга, я знаю, кто вас послал. Вы сатанист. Масон.

— Милый ты мой, — с ласковой усмешкой произнес Подгорецкий. — Только масоны желают добра людям. Больше ведистов. Не спорю, у нас строжайшая дисциплина, мы убиваем предателей, но именно масоны знают, как вывести людей из тупика.

— Поэтому вам нужны книги, написанные пророками ведической веры? Выходит, не все так хорошо у вас?

— А почему нет? У вас лоция, у нас ковчег, — съехидничал гость.

— Вы не прочтете потаенный смысл этих книг. Только когда примите нашу веру, сердце ваше просветится и откроется смысл.

— Как-нибудь разберемся, — ухмыльнулся Подгорецкий.

— Как-нибудь? Человеки натворили бед, живя как-нибудь. Имя Ория предано забвению, другие боги смутили умы.

— Иисусе Христе! Скажи, ради чего ты исповедуешь эту бодягу?

— Вы помянули имя Христа, не веруя. Как вы можете?

— Это присловье. Въелось, как сажа в кожу. Он ближе вашего Ория.

— Поэтому ваша злость. Всуе верите, всуе зло творите. Кто ваш Бог?

— Тайна, мой друг.

— Вы приобщены?

— Добуду книги, приобщусь.

— Никогда. Я сам буду нести слово божье людям.

— О Господи! Сколько носителей, столько и зла. Глупый! Любая вера — путы. Глупые верят, а умные делят церковную кружку.

— Уходите, — неуступчиво сказал Кронид. — Говорить не о чем. Вы мне чужой и злобный человек.

Подгорецкий еще раньше уяснил, что Кронид ни за какие блага книги не отдаст. А книги где-то здесь…

— Ладно, — согласился Подгорецкий. — Докажи мне, что твой Орий всемогущ, и я уйду. Вот простой пример, — полез он в карман и достал газовый баллончик. — Видишь?

Кронид доверчиво приблизился, пытаясь разглядеть незнакомый предмет, наклонил голову, и тотчас струя отравы прыснула ему в лицо, ослепила и лишила чувств.

— Купился, голубчик, — живо подхватил падающего Кронида Подгорецкий, осадил на ложе. — А то Орий, Орий…

Путы нашлись, он связал Кронида по рукам и ногам, подтащил к столбу в середине землянки и прикрутил к нему.

— Действовать надо! А то разговоры одни, — приговаривал он, дожидаясь, когда Кронид оклемается.

Он приходил в себя тяжело. Не понимал происшедшего, тряс головой и пытался выбраться из ямы. Ему казалось, будто привалило его в подсобке, где нашлись книги.

— Как дела, дружище? — бодро спросил Подгорецкий и вполне дружелюбно. — Водички не желаете?

До Кронида стал доходить смысл происшедшего. От пришельца исходила подавляющая энергия, она плотнее веревок удерживала его у столба, даже мыслить мешала.

Подгорецкий присел к столу, заглянул в раскрытую книгу. Это была знаменитая «Славная книга», утерянная и обретенная. Подгорецкий не мог прочесть древнеславянского текста, но плотные листы вощеной бумаги, где светилась каждая буквица, внушали уважение.