Сорванная маска - Саманта Шеннон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У меня вырвался смешок.
– Призрачные странники по натуре скитальцы, им чужд Якорь. Поэтому Сайену я как кость поперек горла. – Мой палец скользил по суровому, словно вытесанному из камня лицу. – С таким пристанищем ты обречен скитаться вечно.
– Мне не впервой совершать глупости, Пейдж Махоуни.
От саркса веяло теплом. Крепкие, четко очерченные скулы противоречили его зыбкой, пограничной природе. Он казался таким человечным. Осязаемым. Настоящим.
Мне вдруг захотелось отринуть условности и разгадать тайну этого сфинкса. Захотелось снова проникнуть в его лабиринт и слиться в медленном танце с самым глубинным, самым потаенным «я». Захотелось прильнуть к его призрачной оболочке и познать ее – его, как не доводилось никому прежде. Его взгляд – точно неизведанный мир, дверь в бесконечность.
Еще я мечтала очутиться в его объятиях, снова прильнуть к его губам.
Мечтала пробудить в нем страсть.
В жилах забурлила кровь. Переместив ладонь на затылок рефаита, я притянула его к себе.
– Пейдж.
Стальные пальцы сомкнулись на моем запястье. Очнувшись от его прикосновения, я заглянула в пылающие глаза и прошептала:
– Наконец-то мы с тобой одни. – Моя рука легла на широкую, мускулистую грудь. – Хочу тебя.
– Это говорит алкоголь, а не ты.
– Самая натуральная я, только без маски. – Я потерлась о его шею.
– Напротив, ты прячешься за маской, чтобы скрыть страх, – ласково укорил Арктур. – Доверие не терпит мишуры. Предпочитаю видеть тебя в истинном свете, юная странница. И сам открывался тебе без утайки.
Нужно убедить его, что все происходящее – правда, а слова, произнесенные из-под маски, самые искренние. Нужно рассказать про четвертую карту, Влюбленных, предостережение «Не отрекайся». Но язык не ворочался, мысли разбегались, как тараканы.
– Пейдж. – Арктур стиснул мою болтающуюся голову ладонями. – Встать сможешь?
Гостиная вертелась, словно карусель. Арктур подхватил мое обмякшее тело и поднялся.
– У тебя потрясающие скулы, – забубнила я ему в грудь. – Ты хоть представляешь насколько?
– Спокойной ночи, Пейдж.
Он отнес меня в спальню, уложил набок и подсунул здоровую руку мне под голову. Едва коснувшись подушек, я провалилась в забытье.
Я судорожно дернулась, заворочалась – и проснулась. Голова была чугунная и норовила лопнуть.
Обрывки воспоминаний. Мои пальцы скользят по его скулам. Два голоса, но слов не разобрать. Все смутно, как в тумане. Зато обуревавшая меня страсть запомнилась чересчур ясно. Арктур наверняка ощущал через пуповину мое влечение – сладостное и тягучее, словно летний мед.
Угораздило же меня напиться и поставить под угрозу успех миссии, от которой зависело слишком многое.
Близилась половина пятого утра. Заспанная, я включила лампу и, стараясь не делать лишних движений, облачилась в приготовленный накануне наряд. Каждый вдох ножом впивался под лопатку. Кожа приобрела сероватый, «газетный» оттенок.
Выпрямив волосы и капнув в глаза затемнителем, я сунула в карман конфигуратор и на цыпочках прокралась в гостиную. Арктур, по всей видимости, еще не проснулся, однако графин с вином стоял на прежнем месте. Выплеснув остатки крепленого в раковину, я через силу проглотила целый стакан воды.
Влага возымела целительный эффект: в памяти всплыли разрозненные фрагменты разговора, поза, в которую меня уложили, чтобы не захлебнулась рвотой. Да, вечер определенно удался…
– Ты рано, – заметил рефаит с порога.
– Сама в шоке. – Я откинула гладкие пряди со лба. – Слушай, прости за вчерашнее. Выпивка явно не мой конек. Кстати, – затараторила я, прежде чем Арктур сумел вклиниться, – тебе не обязательно идти со мной. Лучше займись граффити, выясни, кто еще в цитадели на нашей стороне. Пора поискать союзников в цитадели.
Арктур медлил с ответом.
– Собираешься довериться непрофессионалу? Ты хоть представляешь степень нагрузки на свой организм?
– Уверена, врач справится.
Рефаит молча переваривал мои слова, гадая, стоит ли лезть в бутылку и допытываться, почему я отталкиваю его в самый ответственный момент.
Будь я хоть капельку храбрее, сказала бы как есть, что моя уязвленная гордость требовала держаться от него на расстоянии.
– Обязательно отмечай найденные граффити на карте. Вдруг в них прослеживается система.
Не глядя на Арктура, я зашнуровала ботинки и стянула в узел непривычно гладкие, точно чужие волосы.
– Как скажешь, – откликнулся рефаит, – но, когда вернешься, нам предстоит серьезный разговор.
– Не о чем тут говорить! – выпалила я, натягивая куртку. – Обычные пьяные бредни.
В гостиной повисло гнетущее молчание. Арктур наблюдал, как я беру со столика ключ.
– Пейдж.
Я медленно обернулась.
– Несмотря на все сомнения, помни: ты странница. Обладательница поистине уникального, неповторимого дара. И я очень горжусь твоими достижениями. Если понадоблюсь, зови, – добавил рефаит. – Знай, я всегда на твоей стороне.
У меня перехватило дыхание. На глаза навернулись слезы.
– Спасибо. – Потупившись, чтобы скрыть волнение, я застегнула куртку. – Ты тоже береги себя. Старьевщик вновь вышел на охоту, постарайся не угодить ему в лапы.
– У меня нет ни малейшего желания становиться пленником. Надеюсь, и тебя минует эта печальная участь. Пейдж, очень прошу, не рискуй понапрасну.
– Попробую, но не обещаю.
Наши взгляды встретились. Чтобы не натворить глупостей, я схватила сумку и рванула к выходу.
Но второпях чуть не забыла про маскировку. Спохватилась только в последнюю секунду и, задержавшись перед зеркалом, прижала к лицу конфигуратор. Нагревшись, материал сделался маслянистым и неприятно стягивал кожу. Стиснув зубы, я боролась с искушением сорвать маскировку, преображавшую мои черты. Когда неприятные ощущения притупились, нос стал курносым, рот растянулся почти до ушей, а щеки покрывала россыпь веснушек. Пейдж Махоуни исчезла, ее сменила Флора Элизабет Блейк, студентка Сайенского лондонского университета, приехавшая собирать материал для диссертации. Конфигуратор не оставлял следов, если не считать крохотных, едва различимых заломов на коже.
Поразительно. Невероятно. Косметическая хирургия без скальпеля. Жаль, мое состояние не позволяло оценить чудо-изобретение по достоинству.
Дождь лил как из ведра. Лицо немилосердно горело и чесалось. Угрюмая, озябшая, я брела по темным улицам, пока не наткнулась на освещенный вход в метро. Купила билет и, спустившись на платформу, попыталась унять судорожное дыхание. Только бы меня не стошнило по дороге к Рю де Сюрен.
Наконец подошел поезд. Забравшись в почти безлюдный вагон, я устроилась в уголке и подняла повыше воротник. До нужной станции было двадцать минут езды, целых двадцать минут мне предстояло провести наедине со своими мыслями.
Элиза могла прыгнуть в постель с первым встречным, а утром уходила, не попрощавшись.
Ник влюблялся в ласковые глаза, улыбку, не подозревая, что скрывается за ними. Всякий раз он бросался в омут с головой, не опасаясь разбиться о камни.
Я же была из тех, кто дует на воду. Если испытывала влечение, то непреодолимое, которое всегда
