Гвардейцы стояли насмерть - Александр Родимцев

С кроватей, расставленных вдоль стен и по углам, стали подниматься обеспокоенные жильцы, а молодая женщина, стоявшая у стола, пыталась угомонить плачущего ребенка.

Афанасьев поздоровался.

- Никак нашего полку прибыло? - поинтересовался высокий старик, выходя на середину комнаты.

- Прибыло, папаша, - ответил Павлов.

- Слава богу! Теперь вам веселее будет. Разве можно вчетвером такую силу сдержать? - подчеркнул старик. - А коль нужда настанет, то не забудьте, нас, стариков. Мы еще крепкие. Можем, если что, и на часах с винтовкой постоять. Дело хоть и давнее, но знакомое. Мы еще в девятнадцатом году от завода "Дюмо" - тогда так нынешний "Красный Октябрь" назывался - были в окопы посланы белогвардейцев отражать...

- Спасибо, отец, - растроганно поблагодарил старика Афанасьев. - Ежели что, позовем. - Это он плакал? - обратился лейтенант к женщине.

- Не он, а она, - смущенно поправила женщина. - Пустышку потеряли, вот и горюем обе: где теперь ее достанешь?

- Как зовут девочку?

- Зина. Видно, на горе, да на лиху беду родилась моя доченька. За неделю до бомбежки...

- Тяжело вам с ней в подвале-то? - спросил Афанасьев, почувствовав сырость и духоту.

- Ничего, уже привыкли, - ответила женщина. - Вся семья здесь. Вместе не страшно. Вот моя мама - Дикова Мария Григорьевна, сестренки - Света и Нина, да нас двое, - произнесла она, перекладывая на другую руку ребенка. А папки нашего уже нет... - с грустью от еще не угасшего горя произнесла она.

- Где же он?

- Погиб, сказали. Был в ополчении от завода "Красный Октябрь".

- Давайте поближе познакомимся, - предложил женщине лейтенант. - Меня зовут Иван Филиппович.

- А меня Евдокия Григорьевна... Селезнева. Это по мужу.

От недостатка свежего воздуха, от скудного питания миловидное, осунувшееся и истомленное лицо молодой женщины при трепетном свете коптилки казалось особенно бледным.

- Как только удастся, сразу же вас за Волгу переправим, - пообещал Афанасьев. - А пока, видно, потерпеть придется...

- Потерпим, - ответил за всех высокий старик. - О нас не беспокойтесь.

Попрощавшись с жильцами, Павлов и Афанасьев вышли.

* * *

Несмотря на темноту, они ходили по этажам, расставляя бойцов. Попутно Афанасьев знакомил Павлова со своими бойцами. К утру гарнизон дома снова был готов к встрече врага.

Огневую позицию для станкового пулемета оборудовали в подвале первого подъезда. Бывалый тридцатипятилетний боец Павел Демченко, отвоевавший в пехоте уже пятнадцать месяцев, изведавший горечь отступления из-под Харькова, где осталась его семья, любовно сконструировал из кирпичей и толстых томов энциклопедии надежную амбразуру и площадку для "максима".

Ему старательно помогал слывший мастером на все руки двадцатипятилетний, тоже колхозник с Украины, не по возрасту тихий и спокойный Павел Довженко.

Старший сержант Воронов по должности считался заместителем командира пулеметного взвода, но так как после недавних боев от взвода осталось только шестеро бойцов и один пулемет, то он по праву старшего становился наводчиком.

И. В. Воронов, орловский колхозник, был на редкость аккуратен и выдержан, с его лица не сходила добрая улыбка.

По отзывам Афанасьева, умелыми мастерами пулеметного дела и храбрыми воинами слыли сержант А. И. Иващенко, рядовые И. Т. Свирин, М. С. Бондаренко, К. Тургунов и другие.

В шутку Афанасьев назвал свою штурмовую группу интернациональной бригадой. Если пулеметчики представляли только три национальности - русские, украинцы и узбек, то еще более сложную национальную семью представляли бронебойщики отделения А. А. Сабгайды.

- Мне Сталинград дорог вдвойне, - говорил о себе Сабгайда. - Я хоть и украинец по национальности, но у меня в колхозе Сталинградской области жена и двое детей у немцев остались.

В его отделении были узбек Камандай Тургунов, плохо владевший русским языком и мастерски - своим оружием, казах Талабай Мурзаев, таджик А. Турдыев, татарин Ф. З. Ромазанов и русский Шкуратов.

"Сабгайдаки" - так называли бойцов этого отделения - в первый же час пребывания в доме соорудили для своих противотанковых ружей две постоянные огневые точки: одну в подвальном окне - для стрельбы в сторону Кутаисской улицы, другую - с противоположной стороны, выходившей подъездами на Солнечную улицу.

Сержант Т. И. Гридин со своим отделением подготовил в подвале-дровяничке огневую позицию для двух ротных минометов.

К бывшим стрелкам, ставшим теперь автоматчиками, Глущенко, Александрову и Черноголову добавилось еще двое - грузин Мосиашвили и абхазец Сукба. Все они разделились на две тройки и начали посменно вести наблюдение.

В те же отсеки и комнаты, где были оборудованы огневые позиции и точки, понатащили кроватей, диванов и кресел для отдыха.

Особое внимание уделили оборудованию штаба.

В просторном подвале второго подъезда установили два раздвинутых обеденных стола, накрыв их разноцветными, собранными из нескольких квартир скатертями. На столах аккуратно разложили патроны всех калибров имеющегося в гарнизоне стрелкового оружия, мины, гранаты и бутылки с горючей смесью.

В одном из углов поставили пирамиду с саперным имуществом - лопатами, топорами, кирками, ломами и пилами.

Посреди комнаты стоял письменный стол, окруженный стульями для совещаний и отдыха. На председательском месте Довженко водрузил исполинских размеров резное кресло с сиденьем и спинкой, обитой кожей.

- Только для коменданта гарнизона сержанта Павлова, - серьезно заявил он.

Вскоре на комендантском месте появились телефон с позывным "Маяк", связывавший гарнизон с ротой, и патефон, а в свободном углу комнаты, как напоминание о далеком доме, о мирном времени, заблестел медью тульский самовар. Так вместе с выдумкой, со здоровым оптимистическим настроением обживали бойцы "дом Павлова".

Об увеличении гарнизона гитлеровцы узнали сразу. Едва только занялся рассвет и бойцы штурмовой группы Афанасьева закончили оборудование огневых позиций, как группа фашистов бросилась в атаку. Но если раньше какой-то части атакующих удавалось спастись, то сейчас эта группа была уничтожена полностью.

Враг в отместку подверг здание остервенелому артиллерийско-минометному обстрелу. На протяжении какого-нибудь часа по нему выбросили более сотни снарядов и мин. С этого дня сто-сто двадцать выстрелов по дому из орудий и минометов стало ежедневной огневой "нормой" гитлеровцев.

Но одним орудийно-минометным обстрелом враг не ограничился. На другой день на противоположной стороне площади из всевозможного домашнего скарба фашисты соорудили баррикаду, и все подступы к дому и все его окна взяли под прицел пулеметов и автоматов.