Неизвестные Стругацкие От «Страны багровых туч» до "Трудно быть богом": черновики, рукописи, варианты. - Светлана Бондаренко

В сугробах черной пыли, наметенных под скалами, лежат измученные космонавты. Вытянувшись, лежит на спине неподвижный Ермаков. Спит, поджав колени к подбородку, Быков.

Юрковский не спит, лежит с открытыми глазами. Лицо его почернело, ко лбу прилипли пряди волос. Рот запекся, глаза страшно ввалились.

ЮРКОВСКИЙ (негромко). Алеша… (Ответа нет.) Алеша…

(Тишина.).

Юрковский, с трудом приподнявшись, всматривается в неподвижные фигуры товарищей и вдруг принимается торопливо снимать е себя оборудование — баллоны с кислородом, сифоны с соком, электробатареи рефрижератора. Он складывает все в кучу под камнем и сверху бережно кладет футляр с записями приборов.

Последний взгляд на товарищей, и Юрковский, неуклюже переваливаясь, уползает в черную мглу.

* * *

Рубка «СКИФА». Спицын, грустный, похудевший, сидит у радиопередатчика.

СПИЦЫН (тоскливо). «Черепаха»… «Черепаха»… Я «СКИФ»… «Черепаха»…

Ответа нет. Спицын медленно спускается в кают-компанию, подходит к буфету, машинальным движением открывает дверцу, В буфете шеренги консервных банок, фрукты, фляги с соками. Спицын вздыхает и закрывает дверцу.

* * *

Черный холм у опушки Каменного леса. Юрковский скатывается со склона и лежит на спине, задыхаясь, пытаясь скрюченными пальцами разорвать на груди прочную ткань скафандра! Он задыхается, в скафандре кончается кислород.

Мощная рука хватает его за шиворот и сажает.

— Перед Юрковским разъяренный Быков. Не говоря ни слова, быстрыми точными движениями Быков втискивает в заспинный ранец баллоны с кислородом, судорожно присоединяет отводные шланги и поворачивает клапаны. Юрковский делает глубокий вздох, второй, третий и закрывает глаза.

БЫКОВ (яростно). Дезертир!.. Если бы ты зная, как я тебя сейчас ненавижу!.. Пижон!

ЮРКОВСКИЙ (жалобно). Алеша…

БЫКОВ (не слушая). Венец великомученика приобрести хочешь? Жертву на алтарь отечества?

ЮРКОВСКИЙ. Алешенька… Я не могу…

БЫКОВ, коробочку мне оставил, видите ли… Романтик задрипанный!

Быков одним движением вскидывает Юрковского на плечо и уходит через холм…

…Быков усаживает Юрковского рядом с неподвижным Ермаковым.

БЫКОВ (сурово). Я хочу спать. Я очень устал. Дай слово, что ты не удерешь. Слышишь, ты?

ЮРКОВСКИЙ (тихо и покорно). Слышу. Даю. Спи. Ты мне только скажи — сколько еще осталось?

Быков не отвечает. Юрковский заглядывает ему в лицо и видит, что он уже спит.

Юрковский плачет.

* * *

Черная пустыня. Плоская как стол равнина, покрытая толстым слоем мельчайшей вулканической пыли. Ветер поднимает черные облака, на фоне красного неба движутся гибкие, как змеи, смерчи.

Быков по-прежнему тащит на себе неподвижное тело командира. Юрковский, все более отставая, плетется позади…

…Пустыня кажется бесконечной. Быков, проваливаясь по колено, тяжело дыша, несет Ермакова и поддерживает под локоть окончательно ослабевшего Юрковского…

…Гребень длинного пылевого наноса. По гребню, шатаясь, бредет Быков с Ермаковым на спине. За ним, далеко отставая, ползет на четвереньках Юрковский. Быков опускает Ермакова в пылевой сугроб, возвращается к Юрковскому, подхватывает его под мышки и тащит за собой…

ЮРКОВСКИЙ (задыхаясь). Видишь, Алеша… Назад… К предкам… На четвереньках…

БЫКОВ (задыхаясь). Ничего… Главное — и на четвереньках остаться человеком…

* * *

Отроги ледяного плато. Под багровым небом — фиолетовый лед, причудливые торосы, скалы, выпирающие из-под ледяной корки.

Ползет Быков, волоча за собой неподвижного Ермакова.

Опустив Ермакова на лед, возвращается к Юрковскому. Перетаскивает его к Ермакову, укладывает, подхватывает Ермакова и тащит дальше, вперед метров на десять. Возвращается к Юрковскому, берет его, тащит к Ермакову, берется за Ермакова, но обессиленный падает.

БЫКОВ. Володя… Володя…

ЮРКОВСКИЙ. Ты что… дружище…

БЫКОВ. Что-то я… устал вроде… Жаль, ракетницы… в «Черепахе»… Богдан бы… увидел…

* * *

Рубка «СКИФА». Нагнувшись над микрофоном бортжурнала, Спицын в скафандре с откинутым шлемом говорит в микрофон.

СПИЦЫН (глухо). Я больше ждать не могу… Связи с «Черепахой» нет тридцать пять суток… Иду искать… Нарушаю приказ, но иду.

Богдан Богданович окидывает взглядом рубку и выходит… …проходит по кают-компании… …по коридору… …выходит в кессон…

Спицын накрывает голову колпаком, застегивает ворот и берется за рукоятки затворов люка. Рука Спицына рывком отодвигает затвор… Люк распахивается… Перед Спицыным стоит Быков.

Быков шатается. Лицо его страшно — многодневная щетина, выпирающие скулы, запекшийся рот широко разинут.

БЫКОВ (едва слышным сиплым шепотом). Они живы, Богдан… Их надо внести…

* * *

Космос. Полыхая фотореактором, от Плутона уносится «СКИФ».

Кают-компания. Весь экипаж снова в сборе. Все чистые, выбритые, но исхудавшие. Ермаков, весь перебинтованный, лежит в кресле. Спицын поит его из соусника. Юрковский жадно ест телятину. Быков не отстает от него.

ЮРКОВСКИЙ. До чего вкусно… Неужели это я сам готовил?

БЫКОВ (деловито, протягивая к нему тарелку). Дай-ка добавки…

ЮРКОВСКИЙ (нравоучительно). Нарушение режима начинается с малого: у одних с пирожных, у других — с кусочка телятины…

СПИЦЫН (испуганно). Где пирожные? Какие пирожные? Анатолий Борисович, честное слово…

Ермаков молча улыбается бледными губами.

ЕРМАКОВ. Разрешаю… Впереди — Земля…

* * *

Космос. В черном звездном небе — два огромных серпа — Земля и Луна. Аппарат отъезжает, и мы видим, что это изображение на экране электронного проектора в кают-компании.

Перед экраном сидят космонавты — Спицын, Быков и Юрковский. Ермаков полулежит в кресле, его тонкие исхудалые пальцы манипулируют клавишами приемо-передаточного устройства.

Далекий, приближающийся голос Краюхина повторяет.

КРАЮХИН. «СКИФ»… «СКИФ»… Отзовись!.. Говорит Земля… Я Краюхин!.. Отзовись же, «СКИФ»!

ЕРМАКОВ (в микрофон, волнуясь). Говорит «СКИФ»! Говорит «СКИФ»! Мы здесь, отец! Мы живы и здоровы…

КРАЮХИН. Покажитесь! Не верю! Покажитесь все!

Ермаков нажимает клавиши. На экране проектора медленно возникает сначала расплывчатое, а затем все более и более резкое лицо Краюхина. Старый космонавт наклонился и напряженно вглядывается. На лице его появляется улыбка, а на глазах выступают слезы.

Быков и Спицын поднимают Ермакова.

ЕРМАКОВ. Здравствуй, отец!

КРАЮХИН. Здравствуй, Анатолий, здравствуйте, дети! Все- таки покалечились?

ЕРМАКОВ. Отец!.. Слушай голос Плутона!..

Ермаков нажимает одну из клавиш, и из невообразимой дали, заглушаемые треском помех, звучат позывные маяков нового ракетодрома.

Первое издание «Страны багровых туч» вышло в свет в 1959 году. Переиздание 60-го года практически не отличалось от прошлогоднего. Разве что к серийному названию «Библиотека приключений и научной фантастики» добавилось «Школьная библиотека».

Через десять лет «Страну багровых туч» переиздали в «Библиотеке приключений» в одном томе с произведениями А. Днепрова. За это время произошли изменения во внешней политике СССР, Авторам пришлось менять и кое-что в тексте…

Более всего это затронуло присутствовавших в романе китайцев. Великая Советско-Китайская дружба прекратила свое существование. Самый крупный искусственный спутник Земли «Вэй-дады Ю-и» — «Великая дружба» — стал в повести безымянным, да и строили его, оказывается, не советские и китайские мастера безгравитационного литья, а советские и английские. Англо-Китайско-Советская астрофизическая обсерватория на Луне, о строительстве которой сообщала газета, тоже оказалась Англо-Советской. Но не всегда Китай из текста исчезал или заменялся Англией.

Китайские космические корабли менялись на японские.

Командир звездолета КСР «Янцзы» Лу Ши-эр превратился в командира индийского звездолета «Карма» Рая Листа. Причем, как справедливо заметил однажды Вадим Казаков, плохое английское произношение осталось и у индийца, и он предпочитает общаться на русском языке, что весьма странно.

Китайская народная мудрость «Когда носорог глядит на луну, он напрасно тратит цветы своей селезенки» превратилась в вьетнамскую народную же мудрость. Хотя я здесь не специалист и не могу утверждать, какой из вариантов верен.

Китайскому космонавту Ши Фэнь-ю особенно не повезло, ибо в черновиках в одном случае он — Уайт, в другом — поляк Миньковский, а в издании 1969 года вообще Крюгер из Бразилии.

В основном же текст 1969 года был тот же. Правда, не могу не упомянуть об одной интересной опечатке. Перед испытательным пробегом «Мальчика» в рукописи Ермаков Быкову рекомендует выпить десять таблеток колы. В издании 1959 года — десять таблеток тонина (вероятно, по аналогии со словом «тонус»), а в издании 1969 — таблетку танина. Что, по звучанию, соответствует, вероятно, таннину — «вяжущему лекарству с противовоспалительным действием».