Глас Времени - Александр Малашкин

По тропинке прохаживается эсесовец с винтовкой за плечом. Птицы пугаются этого ворона в человеческом обличии и улетают.

– Сколько вас здесь? – громко спрашивает Иосиф.

– Достаточно, чтобы постоянно держать в поле зрения объект наблюдения и по возможности оставаться невидимыми, – удивительно быстро отвечает солдат.

Просматривая исторические фильмы, Иосиф не заострял внимание на разнице между эсэсовцем и солдатом вермахта. И те, и другие носят форму. У тех и других каски, фуражки, кители и сапоги. У обоих в наличии полевые и парадные формы. Разумеется, СС – элита. Особенно подразделения, созданные для охраны Адольфа Гитлера и высших партийных работников. Но и вермахт в лучшие годы – пример для подражания многих армий мира.

– Если я встану и побегу, – продолжает Иосиф, – каковы ваши действия?

– У нас приказ стрелять. – Эсесовец снимает с плеча винтовку, взводит и берет на прицел воображаемую цель. – Я спускаю курок, цок – и вы на земле. Постараюсь не убить, а лишь обездвижить.

У него розовые щеки, он молод. Фронта, конечно же, не видывал.

– Значит, прямого указания стрелять на поражение нет?

– Только если не станет очевидно, что вернуть беглецов нельзя.

Лабберт возвращается в рабочий кабинет. Долго расхаживает из угла в угол. Прикасаясь ладонями к лицу, разглядывает в зеркале свое отражение. Пальцы медленно ползают по недавно образовавшимся морщинам.

Случается панический приступ. Он вновь на грани потери сознания. Стакан воды, вылитый прямо на голову, улучшает положение. Через пять минут, благодаря ровному дыханию и абстрагированию от тревожных мыслей, удается прийти в норму. Но теперь хочется спать. Рваный, полупьяный сон на крышке стола, вперемешку с короткими полудремами на борту самолета после трехсуточной бессонницы, оказывают ужаснейшее влияние на организм и сознание. Лабберт подозревает и допускает, что виной плохого самочувствия вполне может быть недостаток сна. Эти мысли приободряют, ибо они означают: никакой болезни нет.

Собрав силы для решающего акта, рука снимает трубку, и голос спешит отдать поручение. Согласно этому поручению, все кто контактировал с «гостями из будущего» исчезнут: врач, который первым зафиксировал их появление и осуществил донос, отряд СА, встретившийся лицом к лицу с Лотаром и его верным пистолетом, портные, приютившие Иосифа. Исчезнет даже бармен, который, решившись на первое в своей жизни стукачество, уже прибежал в гестапо с доносом о некоем странном посетителе. Исчезнут все. Зачастую при диктаторах законы физики нарушаются – люди пропадают бесследно…

Теперь Лабберт снимает эсесовское облачение, запирает кабинет и стелет себе прямо на полу. Законы физики в разных точках Мюнхена уже начинают нарушаться, а он проваливается в сладкое забвение. В сон, в котором, увы, нет сновидений.

Кровавый закат царствует над нацистской Германией. Где-то на востоке вермахт берет Варшаву в кольцо.

Хорст Гопп, верный адъютант, сидит за рулем служебного «Хорьха». Сумасшедший день для него закончен. В кобуре еще теплый ствол оружия. Он убивал. Ведь, помимо собирания документов, вторичным заданием начальник поручил «зачистку»: к концу дня оба поручения успешно выполнены. Документы из архива мюнхенского «Наследия предков» по всем правилам запакованы. Остались только личные вещи из дома Лабберта, но он в последний час заберет их сам. Лабберт уже решил, что сбежит от нелюбимой женщины, ничего не сказав.

Бумаги на заднем сидении представляют высокую ценность. Хорст не отходит от автомобиля ни на шаг. Он пока не знает, куда их нужно доставить: Лабберт приказал только собрать все в кучу.

«Хорьх» катится по улицам. Гопп знает: за соседним углом есть телефонная будка.

Он подкатывает к ней таким образом, чтобы залезть в нее прямо из дверцы автомобиля.

Номер телефона начальника Хорст помнит наизусть. Длинные гудки сменяются тишиной, затем потрескиванием: Зельда переключает коммутатор.

Значит, проснулся, думает Хорст. Когда заезжал за бумагами, он впустил и вскоре выгнал: продолжил спать. Прямо на полу. Как спартанец.

– Алло! – бодро отвечает Лабберт. На его столе остывает ароматный кофе.

– Это Хорст. Ваши указания выполнены.

– Все по списку? – интонация подчеркивает скрытый смысл вопроса.

– Так точно. Всех по списку. С командой СА пришлось повозиться, – холодным голосом чеканит Хорст.

– Хорошая работа. Ты достоин более высокого звания. Перед тем, как я отбуду, попрошу нужных людей помочь в продвижении.

– Но я ваш адъютант, – тактично напоминает Хорст. – Прошу позволения отбыть вместе с вами.

– Понимаешь ли, – в трубке раздается тягостный вздох, – я уезжаю надолго, возможно, на всю жизнь.

В данный момент непоколебимый Хорст сильно переживает. «Почему шеф от меня отказывается?» – думает он. – «Ведь я уничтожил всех, кто хоть как-то был связан с теми событиями. Всех! Остаюсь только я сам. Если Лабберт не согласится взять меня в Антарктическую поездку, велика вероятность разделить их участь»

– Хорошо подумай, мой мальчик. Это серьезный шаг. Ты можешь расстаться с родиной навсегда.

– Пожалуйста. – В интонации Хорста Лабберт различает страх. Разумеется, сам Лабберт ни за что не отдал бы приказ убить своего адъютанта, но желающие найдутся.

– Хорошо, я постараюсь решить этот вопрос.

– Что делать с архивом? Набрался большой ящик, все закрыто, опечатано и находится в автомобиле.

– Охраняй. Держи в поле зрения. Не выпускай из рук. Когда поедешь домой, глаз с него не спускай. Скорее всего, мы пробудем в Мюнхене еще сутки, может, двое. Я сообщу, куда нужно будет его доставить.

В городе, где дома притиснуты друг к другу, много темных углов. Через мутное стекло телефонной будки Хорст видит, как в одном из них кто-то шевелится. Приоткрыв кабинку, он напряженно всматривается. Какой-то пес сидит возле водосточной трубы на углу и чешет ухо. Над местностью сумерки. Хорст отворачивается и продолжает разговор, но что-то не дает ему покоя. Вдруг переулок освещается секундной вспышкой, и спина чувствует тепло. Связь прерывается и трещит. Хорст опять оборачивается к дому. Пес, который был здесь секунду назад, где же он? Убежал? Нет. Его кишки болтаются на крючке, которым закреплена водосточная труба. В переулке витает облако сизого дыма.

Хорст не верит глазам. Из дыма выходят двое. Но это… не люди. Их рост около двух-двух с половиной метров. Тонкие конечности, изящный стан. Лица будто из мастерской Микеланджело: поражают идеальными контурами. В природе таких людей не бывает.

Они будто бы сошли с картин футуристов конца ХХ века, когда человек бредил путешествиями по космосу и представлял космонавтов-покорителей именно такими: высокими, стройными и невероятно красивыми. Но Хорсту недоступны такие сравнения, он ассоциирует их с пропагандистскими плакатами, где изображены белокурые стройные люди, строители тысячелетнего рейха.

Один из великанов останавливается у водосточной трубы, с которой свисают останки пса, и, словно выражая скорбь, покачивает головой. Второй рыщет глазами и что-то нашептывает собрату, тончайшие губы едва шевелятся. К Хорсту приходит смутное понимание, что они появились здесь не случайно: они кого-то ищут. Он замирает с трубкой в руках. Лабберт на другом конце провода, безотлагательно просит объяснить происходящее.

– Не знаю… Вижу двоих… и это не люди. Точнее, какие-то нереальные люди. Высокие, стройные. Кожа как у младенцев. Лиц узнать не могу. Они совершенны…

Лабберт вспоминает об Антарктической расе. Но вмиг понимает: если бы Хорст увидел именно тех товарищей, у него, несмотря на возраст, случился бы сердечный приступ: они тоже высоки и тонки, но их бледно-зеленые лица и огромные овальные глаза не столь иконописны, сколь адъютант обрисовывает возникших существ.

– Где ты?

– На Анемоненштрассе. У телефонной будки.

Лабберт отодвигает кофе, всматриваясь в карту городских улиц, находящуюся под стеклом.

– Так, нашел, это в пяти минутах езды. Что они сейчас делают, Хорст?

– У одного в руке красный луч, он им водит по собачьим кишкам, и те исчезают.

– Что?

– Второй, кажется, увидел меня. Да-да, точно вам говорю… он смотрит! Штандартенфюрер, у меня жуткое чувство, я бы даже сказал, уверенность, будто им нужен именно я!

Когда взгляды существ и Хорста сталкиваются, у последнего леденеет душа. Белые лица и светлые волосы, кажется, должны сочетаться с голубыми глазами, но нет, они у них черны как ночь, а цепкость взгляда сравнима с пиратскими крюками.

– Не молчи, Хорст!

– Идут!

Ладонь ложится на кобуру. Палец отщелкивает кнопку.

В Германии, где полно штурмовиков и военных, именно в этот момент рядом никого нет, и некому протянуть руку помощи.

– Оружие есть?

– При мне пистолет. На заднем сидении лежит автомат, но до него мне трудно будет добраться.