Кули. Усадьба господина Фуада - Адам Шафи Адам

— Неужели это правда? Господин Фуад действительно хвалит меня? — радостно спросила Киджакази.

— Госпожа Киджакази, мы не должны работать без отдыха. Мы такие же люди, как и господин Фуад! Неужели вы не видите, что ваш хозяин — кровопийца?

Но Киджакази не слышала этих слов. Она думала о том, что впервые за всю ее жизнь господин Фуад похвалил ее. Теперь она знает наверняка: хозяин доволен ею. Киджакази размышляла, почему она никогда не слышала от господина Фуада доброго слова. Ведь мог же он сказать ей, что она хорошо работает, или хотя бы улыбнуться! Но все это неважно. Фуад был ее любимым ребенком, ее воспитанником. Как там сказала Мконгве? Он ставит ее в пример другим батракам? Да, это искупает всю его вину.

Мконгве поняла, что продолжать разговор бесполезно, и замолчала. До полуночи они не сказали друг другу ни слова.

А волна выступлений рабочих и крестьян против своих хозяев все нарастала. Помещики отвечали тем, что сгоняли крестьян с земли, жгли их посевы. Крестьяне бежали в город, многие селились в районе Киджангвани.

У людей, оказавшихся в Киджангвани, была общая беда: их лишили единственного источника пропитания — земли. Все они говорили и думали об одном: что делать, как жить дальше. Они ненавидели тех, по чьей вине им приходилось страдать.

В районе Киджангвани бывали люди со всех уголков острова, которые, возвращаясь к себе в деревню, рассказывали односельчанам обо всем увиденном и услышанном там.

Фуад тем временем занимался сбытом гвоздики. Каждое утро он придирчиво осматривал себя в зеркале и выходил во двор. Здесь его ждал грузовик, который с вечера загружался высушенной гвоздикой, предназначенной для продажи.

— Куда шофер делся? Найти его сейчас же! — кричал Фуад своему работнику, сидящему в кузове на мешках. Но шофер тут же появлялся, заводил машину. Фуад садился рядом с ним в кабину, и они отправлялись в город.

Такие дни были для Фуада праздником, поэтому вместо обычной одежды Фуад надевал рубашку с длинными рукавами, серые шерстяные брюки и высокие кожаные ботинки черного цвета, до блеска начищенные Киджакази.

Путь от Коани до рынка был недолгим. Там их уже ждали.

— Двадцать мешков отличного товара, — говорил приемщик, переставляя гири весов и взвешивая гвоздику.

Фуаду выписывали чек, он шел в банк, находившийся неподалеку, и получал деньги наличными.

— Вы возвращайтесь, а я приеду вечером на такси, — говорил он шоферу и грузчику, давая каждому из них по два шиллинга.

Они ждали, пока Фуад не скроется из виду, а потом вылезали из грузовика и шли по своим делам. Так уж было заведено: день, когда Фуад отвозил гвоздику в город, был праздником и для его батраков. Они могли делать все что хотели: отдыхать, работать на своем участке или идти, куда им вздумается. В такой день на Фуада трудилась только Киджакази. А сам Фуад в это время предавался всевозможным наслаждениям и возвращался в имение только ночью, причем такой пьяный, что ему ни до чего не было дела.

Для батрака по имени Вуаи и его единомышленников это было как нельзя кстати, поскольку в один из таких дней в Киджангвани должна была состояться тайная сходка. В день сходки батраки собрались на совет и решили послать туда Вуаи как своего представителя. Не теряя времени, он пустился в путь и быстро добрался до города на попутной машине.

А в это время Фуад, закончив все неотложные дела, шел к приятелю, которого звали Нассор. Отец Нассора тоже был помещиком, но разорился и вскоре умер. Не получив наследства, Нассор в поисках удачи подался в город. Фуад не любил городских, но Нассора терпел, потому что тот знал все злачные места в округе. На этот раз они выбрали бар "Луситания", расположенный недалеко от площади Двух минаретов. Там уже было полно людей. Обменявшись шутками и приветствиями с завсегдатаями, приятели направились к пустому столику в углу.

— Что будешь пить? — спросил Фуад.

— Пиво.

Фуад заказал два пива, потом несколько раз повторил заказ, а когда пиво ему надоело, заказал виски. Скоро хмель ударил ему в голову. В припадке пьяного великодушия он стал угощать вином всех присутствующих, и через некоторое время вокруг них собралась целая толпа, а на столе вырос лес бутылок. Совершенно опьянев, гуляки стали горланить песни: арабские, индийские, суахилийские. Фуад и Нассор просидели в баре до вечера, а когда стемнело, отправились к женщинам.

Получив в городе все доступные удовольствия, Фуад взял такси и поехал домой. А в Коани Киджакази уже беспокоилась за хозяина. С шести часов вечера она ждала его у дороги, прося аллаха, чтобы Фуад вернулся живым и невредимым. В девять часов вечера подъехало такси. Фуад вылез из машины, покачиваясь прошел в свою комнату и, не раздеваясь, свалился на кровать.

"Ну, слава аллаху, господин живой и здоровый", — подумала Киджакази. Чтобы убедиться, что все в порядке, она заглянула в комнату хозяина. Фуад храпел, развалясь на постели: из открытого рта текла слюна, голова свесилась, ноги лежали на подушке. Кряхтя, Киджакази перевернула хозяина, сняла с него ботинки и носки. Она хотела снять и одежду, но он был слишком тяжел, и приподнять его она не смогла. Опустив москитную сетку, она еще немного постояла у постели хозяина, с любовью глядя на него, а потом погасила свет и затворила за собой дверь.

Вуаи вернулся в деревню раньше Фуада, но, только убедившись, что тот приехал и ушел спать, решил собрать своих товарищей. Их тайные сходки происходили, как правило, по ночам, в условленном месте недалеко от дороги. Когда Вуаи пришел туда, все уже были в сборе.

— Ну что? Как там в городе? — сразу же спросил один из батраков.

Вуаи усмехнулся:

— Не спеши.

Поприветствовав присутствующих и устроившись поудобнее, Вуаи заговорил:

— Я слышал, что покупают большой земельный надел и все, кого согнали с земли, получат свой участок.

— А откуда они возьмут деньги на покупку такого надела? — спросил кто-то.

— Не знаю. Достанут откуда-то, — ответил Вуаи.

— Старики говорят: "Если видишь, что твой друг бреется, налей воды и для себя". Как ты думаешь, Вуаи, что будет с нами?

— Думаю, что и до нас может дойти черед, и нас могут согнать с земли.

— А за что их согнали с земли? — спросил пожилой крестьянин.

— Просто людям надоело, чтобы ими помыкали как скотиной, а помещикам это не понравилось, — объяснил Вуаи.

Долго говорили батраки о своем житье-бытье; по домам разошлись только за полночь.

Утром Фуад решил продолжить развлечения в городе. Он наскоро помылся и послал за шофером. Тот, решив, что хозяин собирается везти на рынок новую партию гвоздики, подогнал к крыльцу грузовик. Но машина в тот день ушла порожняком: в ней сидел только один пассажир — Фуад. По дороге он думал о деньгах, о батраках, о ценах на гвоздику, но потом решил, что раз уж он едет развлекаться, то нужно выкинуть из головы мысли о делах. Тогда он представил себя разъезжающим по городу в шикарном автомобиле, на который оглядывается каждый встречный. "Да, такому богатому человеку, как я, не пристало сидеть в кабине грузовика рядом с каким-то шофером. И на такси надоело ездить: этим таксистам слова не скажи. Ведь они не у меня на службе…"

Через несколько дней Фуад купил большой автомобиль марки "рэмблер" цвета морской волны. Он не был бережлив, как отец, у которого каждый цент был на счету и который все свои расходы планировал заранее. Это и понятно: господин Малик нажил свое состояние, а Фуаду оно досталось в наследство — однажды утром он просто открыл глаза и оказался владельцем земель, капиталов и крестьян, которыми мог распоряжаться, как ему заблагорассудится.

Городская молодежь завидовала Фуаду. Его знали все знатные и состоятельные люди, и каждый, у кого была на выданье дочь, мечтал породниться с ним. Фуада с радостью принимали в богатых домах, и он использовал любую возможность, чтобы познакомиться с девушками, которых, как драгоценные камни, скрывали там от посторонних глаз.

Фуад не прочь был жениться. Ему надоели холостяцкие развлечения, и он решил найти себе подругу жизни. В округе было много молодых девушек, дочерей соседских помещиков, но ни дома, ни в городе он не мог встретить ту, которую хотел бы сделать своей избранницей.

Девушка, которую искал Фуад, должна была быть сказочно красива, а среди тех, кого он встречал, такой не находилось. Все чаще заводил он свою машину и отправлялся ездить по городу, придирчиво разглядывая всех девушек, попадавшихся ему на пути.

Киджакази от всего сердца желала Фуаду добра, и у нее замирало сердце, когда она видела, как он носится по дорогам в своем автомобиле. "Не дай бог эта громадина перевернется. Ведь он разобьется насмерть". Каждый раз Киджакази не находила себе места до тех пор, пока Фуад не возвращался домой живой и невредимый.