Анжелика - Серж Голон

Монастырь, словно большой корабль, качается на волнах бурного моря и трещит по всем швам. Но он не пойдет ко дну до тех пор, пока в его стенах есть благочестивые души. Нас здесь несколько истинно верующих, и мы хотим, чтобы наша жизнь проходила в покаянии и молитвах, ведь именно для этого мы предназначали себя.

О, это нелегко! Чего только не придумывает дьявол, чтобы совратить нас с пути истинного… Тот, кто не жил в монастыре, никогда не видел вблизи лица сатаны.

О, как бы хотелось ему властвовать над божьей обителью!.. Ему словно мало искушать нас отчаянием, вводить нас в соблазн женщинами, которые вхожи в наш монастырь, он сам приходит к нам по ночам, стучится в наши двери, будит нас, нещадно избивает…

Монах отвернул рукав сутаны и показал Анжелике кровоподтеки на руке.

– Взгляните, – сказал он жалобно, – взгляните только, что сделал со мною сатана!

Анжелика слушала его со все возрастающим ужасом.

«Он сумасшедший», – подумала она.

Но еще больше она боялась – вдруг он не сумасшедший, вдруг он говорит правду, и у нее от страха волосы шевелились на голове. Когда же наконец кончится эта тягостная, мучительная ночь?..

Монах упал коленями на холодный каменный пол.

– Господи, помоги мне! – молил он. – Будь снисходителен к моей слабости! Пусть демон оставит меня в покое?

Анжелика села на край его постели, от непонятного ей самой страха у нее пересохло во рту. Ей на память пришли слова, которые не раз встречались в рассказах кормильцы, – ночь наваждений. Вот она, ночь наваждении! Казалось, что-то давящее, невыносимое было разлито в самом воздухе, это душило ее, наводило на нее ужас.

Наконец, разорвав глубокую тишину монастыря, в ночи раздался тонкий звон колокола.

До создания Людовиком XIV Дома инвалидов старым солдатам некуда было деваться, и они находили пристанище в монастырях, которые служили им как бы богадельней. Вот откуда падение нравов.

Брат Жан поднялся с пола. По вискам у него текли струйки пота, словно он только что выдержал изнуряющую рукопашную схватку.

– Вот и к заутрене звонят, – сказал он. – Заря еще не занялась, но я должен идти с братьями в часовню. Если хотите, оставайтесь здесь. Когда рассветет, я приду за вами.

– Нет, мне страшно, – проговорила Анжелика, с трудом удерживаясь, чтобы, не вцепиться в сутану своего покровителя. – А я могу пойти с вами в часовню? Я тоже помолюсь.

– Пожалуйста, дитя мое.

И он добавил с печальной улыбкой:

– В былые времена никому бы в голову не пришло отправиться к заутрене с девочкой, но теперь в этих стенах можно встретить столь необычные лица, что уже ничему не удивляешься. Поэтому-то я привел вас к себе, у меня вы были в большей безопасности, чем в сарае.

Помолчав, он сказал очень серьезно:

– Анжелика, могу ли я вас просить, чтобы, когда вы вернетесь домой, вы никому не рассказывали о том, что видели здесь?

– Обещаю вам, – сказала она, подняв на него свои ясные глаза.

Они вышли в коридор, где с приближением рассвета на стенах из древних камней, казалось, выступила холодная роса.

– А для чего в вашей двери окошко? – спросила Анжелика.

– Когда-то мы были орденом отшельников. Монахи выходили из своих келий только для богослужения, а во время поста даже это запрещалось. Послушники ставили еду в эти оконца. А теперь, дитя мое, помолчите, старайтесь держаться как можно незаметнее. Я буду вам весьма благодарен.

Мимо них проходили монахи в капюшонах, постукивая четками и бормоча молитвы.

Анжелика забилась в угол часовни и попыталась молиться, но монотонное пение и запах горящих свечей усыпили ее.

Когда она проснулась, часовня была уже пуста, и лишь легкие струйки дыма от погашенных свечей поднимались к темным сводам.

Анжелика вышла на улицу. Вставало солнце. В его золотистых лучах черепичные крыши стали цвета желто-фиоли. В саду около каменной статуи святого ворковали голуби. Анжелика лениво потянулась и зевнула. И подумала, не приснилось ли ей все это…

Брат Ансельм, человек добрый, но удивительно медлительный, запряг своего мула лишь после обеда.

– Не волнуйтесь, ребятки, – весело успокаивал он детей, – я просто отодвигаю порку, которая вас ждет. Мы доберемся до вашей деревни только к ночи, все родители будут спать…

«Если только они не бегают по полям в поисках своих отпрысков», – подумала Анжелика. Она была недовольна собой. Ей казалось, что за последние несколько часов она вдруг повзрослела.

«Никогда больше я не буду выкидывать подобных глупостей», – твердо, но с какой-то грустью сказала она себе.

Брат Ансельм из уважения к благородному происхождению Анжелики посадил ее на козлы рядом с собой, а мальчишки забрались в повозку.

– Ну-у-у, пошел, красавец! Побыстрей, хороший мой! – распевал монах, потряхивая вожжами.

Но мул не торопился. Наступил уже вечер, а они все еще ползли по римской дороге.

– Я поеду самым коротким путем, – сказал монах. – Плохо, конечно, что придется ехать мимо Волу и Шайе, ведь это гугенотские деревни, но, бог даст, будет темно, и еретики нас не заметят. Мою сутану там здорово недолюбливают.

Брат Ансельм слез с козел и перевел мула на тропинку, которая вилась вверх. Анжелике захотелось немного размяться, и она пошла рядом с ним. Она с удивлением смотрела по сторонам: она никогда не бывала здесь, хотя они находились в нескольких лье от Монтелу. Тропинка вела по склону какой-то осыпи, напоминавшей заброшенный карьер.

Приглядевшись внимательнее, Анжелика действительно заметила развалины, каких-то строений.

Она была босиком и то и дело спотыкалась о куски почерневшего шлака.

– Какая странная пемза, – сказала она, подобрав тяжелый пористый камень, о который ушибла ногу.

– Здесь был свинцовый рудник римлян, – объяснил монах. – В старинных рукописях он упоминается под названием Аржантьер, потому что там будто бы добывали и серебро. В XIII веке пробовали было возобновить разработку, остатки нескольких печей и свидетельствуют об этой попытке.

Девочка слушала с интересом.

– И этот тяжелый пористый камень и есть та руда, из которой добывали свинец?

Брат Ансельм заговорил с видом знатока:

– Да что вы! Руда – это большие рыжие глыбы. Говорят, что из нее получают еще мышьяковые яды. Не трогайте руками эти камни! Лучше я сейчас найду вам серебристые кубики, они, правда, очень хрупкие, но зато вы можете их потрогать.

Монах несколько минут что-то искал вокруг, потом подозвал Анжелику и показал ей в расщелине скалы черные кристаллы. Когда он поцарапал один из них, поверхность кристалла заблестела, как серебро.

– Так это же чистое серебро! – воскликнула Анжелика, и проявляя практический ум, спросила: