Сын поверженного короля (ЛП) - Торнтон А. С.

После того, как я пообещала Альтасе, что отошлю Нику обратно, она отправила меня на рынок за специями.

***

Мадинат Алмулихи становился мне всё более знакомым с каждым днём. Рынок очень быстро стал для меня вторым домом. Я знала все магазины, и самое главное, людей. Моя внешность обманывала многих, меня принимали за очередную несведущую чужестранку. Но когда я начала одеваться, как они, и торговаться ещё более искусно, чем местные, они сразу же перестали пытаться меня надурить.

Владельцы тех магазинов, куда я часто заглядывала, знали моё лицо и знали, что я была из дворца. Как только я зашла в лавку со специями, владелица сразу же подлетела ко мне.

— Что ей нужно?

Я перечислила специи, которые попросила купить Альтаса. Внимательно выслушав меня, женщина собрала мои мешки и банки и поспешила собрать для меня заказ.

В дальней части магазина я увидела стопку соляных слитков — серые, шершавые и покрытые землёй, из которой их достали. Мужчина провёл по ним пальцами так, точно они были самой хрупкой вещью на свете. Соль продавали теперь далеко от берегов Мадината Алмулихи и не из волшебных запасов моего отца. Где же находилась та шахта, которая породила эти слитки? Те вещи, что занимали меня дома, теперь редко приходили мне в голову.

Когда я последний раз виделась с Тави? В нашу последнюю встречу она провела меня по своему району так, словно жила там всю жизнь. Она пыталась показывать мне разные вещи, словно я не жила с ней в одном и том же городе.

— Цельные, — сказала я.

Продавщица кивнула и насыпала семена кориандра в мешок.

— Она сама их помелет? — сказала женщина, приподняв брови.

— Делать надо именно так, — сказала мне Альтаса. — Мазира любит жертвы.

Чем лучше становилось Альтасе, тем более занятой она была. Она стала чаще посещать дома людей, где она лечила их, поэтому я видела её теперь гораздо реже, и в нашу дверь постоянно стучали, принося заказы от слуг из дворца — зубная боль, жар, кашель, судороги. Запросы никак не заканчивались. Усердно работая на Альтасу, я многое узнала про тоники и врачевание, но у меня оставалось мало свободного времени вечерами. Однако если это случалось, то я находила Каса, и тогда мы садились где-нибудь и болтали ни о чем.

Я шла по узким улицам рынка, вдыхая запахи. Вся территория рынка пропахла специями и маслами, которые тут продавались, так же как и на базаре у нас дома. Взглянув на масла, я заметила сосуд с сандалом — двадцать дха за десять капель.

— Можешь что-нибудь попробовать, — сказала торговка, стоявшая рядом.

— Нет, — я покачала головой. — Я смотрела на сандал.

Без колебаний она перевернула сосуд и капнула масла на кончик пальца. А затем, улыбнувшись, она коснулась пальцем моих висков и за ухом.

— Что думаешь?

— Он пахнет…

Я не знала, как описать это запах.

— Немного странно? По крайней мере, так думают некоторые. Кому-то нравится смешивать его вот с этим.

Она взяла сосуд с розовым маслом и перекрыла им запах сандалового масла на моей коже.

Неожиданно я перенеслась обратно в зафиф, где меня готовили к мухами. И я подумала о Дайме. Неужели это всё, на что я могла надеяться? Мой взгляд опустился обратно на масла, и я заметила ладан.

Мама.

Она хотела, что я была свободна, и это случилось.

Мама, я здесь. И Тави тоже со мной.

Я вспомнила об алтаре Тави и о даре Вахира, который она отдавала маме и Сабре каждый день. Тави делала больше для нашей семьи, чем я.

Я поблагодарила торговку и поспешно покинула рынок, неожиданно захотев увидеть Тави. Специи лежали в мешках, которые были перевязаны крепкой верёвкой. Я перекинула их через плечо и теперь шла, оставляя за собой пахучий след.

Взглянув на храм Вахира, мимо которого я проходила, я вспомнила, что Саалим назвал его самым красивым местом в Алмулихи. Я ещё не была там, зная, что не существовало другого места, где я была бы более нежеланным гостем, чем здесь. Иногда я скучала по раме, где мы прижимались лбами к обжигающему песку, но когда я увидела, как Тави опускает камни в прохладную воду… когда я увидела храм, затенённый от солнца, я подумала, что, возможно, наш бог не был добрее этого?

Эти мысли показались мне предательскими.

— Ты можешь войти внутрь, — сказал знакомый голос.

Я повернулась и увидела Кахину, выходящую из храма.

— Нет, я…

Она взмахнула рукой.

— Они не могут заставить тебя уйти. Вахиру это не понравится. Ты вообще читала «Литаб»?

— Немного. Я читаю его, когда у меня есть возможность его одолжить, — призналась я.

Вахир был как мать, а Эйкаб как отец.

— Алмулихи это город Вахира, хотя его жители не всегда следуют заповедям сынов.

Кахина ухмыльнулась.

— Я живу неподалеку. Я отдам тебе свой «Литаб», и ты можешь прочитать его весь. Если только ты не хочешь зайти в храм.

— «Литаб»? — ахнула я, тут же позабыв про храм. — Эта книга слишком ценная, чтобы отдавать его незнакомке.

— У меня слишком много денег, мне незачем скрывать книги от людей, которые их ещё не читали. Идём.

Кахина казалась такой искренней, и я пошла за ней без раздумий.

— Твои друзья, кажется, хорошо устроились, — сказала она, ведя меня по узким улицам.

— Мои друзья? — спросила я, обойдя трех коз.

— Фироз и Рашид.

Я кивнула.

— Вы запомнили их имена?

— Я помню всё.

Она махнула на трёх ребятишек, которые сидели на улице. Между ними лежала потрёпанная доска для игры в маху.

— Мой муж как-то сказал мне, что моя магия — это моя память.

Когда её руки опустились, я заметила, что рукава её одежд были мокрыми после ритуала в храме.

— Я не согласилась с ним. Сказала, что моя магия очаровывает только детей. Смотри, как дети меня любят.

Мы шли теперь по байтахире. И хотя был полдень, люди сновали туда-сюда между заведениями с едой и напитками, логовами буры и джальса тадхатом.

— Особенно меня любил король Саалим, — продолжала она. — Ему нравилось, когда я предсказывала ему его будущее. Мой муж как-то сказал мне, что я когда-нибудь разозлю королеву. Но разве я должна была следить за её детьми?

Мы оказались рядом с домом Кахины, но о детстве Саалима мне хотелось узнать больше, чем получить «Литаб».

— Каким он был ребёнком? — спросила я.

Когда она улыбнулась, я заметила, что она была очень симпатичной. Морщины на её лице напомнили мне о Хадийе. Улыбался не только её рот, но и всё её лицо.

— О, этот бедный мальчик всё никак не может оставить эту ношу. Он всегда пытался что-то доказать. Он приходил ко мне и спрашивал, станет ли он хорошим королём, ненавидит ли его брат, умеет ли его сестра колдовать.

Она снова рассмеялась и посмотрела мимо меня на улицу байтахиры, словно присматривала за каким-то ребёнком.

— Но он был ленив. И избалован. Он думал, что может получить всё. Особенно, когда стал старше. Он сделался злым. Он и его брат начали ругаться, и он всё реже проводил время со своими сёстрами и родителями.

Я поправила мешок на плече, которое уже начало болеть от его тяжести. Кахина заметила это.

— Я слишком много говорю. Идём внутрь.

Её дом был таким же маленьким, как у Альтасы, что удивило меня, ведь она владела большей частью байтахиры. Он пошла по коридору шаркающей походкой, а я осталась ждать её в комнате. На стенах висели самые красивые карты, которые я когда-либо видела. Они были написаны чернилами, как та моя карта, которую я потом начала заполнять сама. Здесь была точная карта Мадината Алмулихи — иллюстрации были такими детальными, что улицы казались живыми. Здесь также была карта пустыни. Я подошла к ней и внимательно вгляделась в неё. Здесь было всё: оазисы, шахты, поселения и другие города. Моё сердце забилось. Здесь было всё то, что я хотела иметь на своей карте, и я попыталась её запомнить.

— Вот ты где, — сказала Кахина, протягивая мне книгу с толстыми страницами.