Князь мертвецов (СИ) - Кирилл Кащеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Погоди, Людмила, — отец остановил ее. — Ниночка, ты еще маленькая, но уже сейчас тебе надо научиться не судить людей по внешности. Мисс Джексон пережила много горестей, но она милая и добрая дама, которая любит своих учениц.
— Она и тебя полюбит! — подхватила тетушка.
— Нет! — выкрикнула Ниночка так громко, что в дверях появилась испуганная физиономия Маняши. — Я не хочу, чтоб она меня любила! Она гадкая, гадкая! Мерзкая, как жаба!
— Нина, встань из-за стола. — отчеканил отец. — Сегодня ты остаешься без десерта. Ступай в свою комнату, и подумай о том, что ни один человек не виноват в недостатках внешности. Только в недостатке доброты и манер.
— Нет, она виновата! Она жаба, жаба! — выпалила Ниночка, соскакивая со стула, и с ревом кинулась вон.
— Аркадий… — страдальчески пробормотала тетушка, провожая дочь взглядом.
— Людмила, такие вещи спускать нельзя, — отец вернулся к мясу. — Позже зайди к ней и поговори подробнее.
— Да, конечно, я зайду. И поговорю.
Чай пили в молчании, и даже приготовленная Георгией пахлава не могла развеять мрачного настроения, тем более что тетушка провожала тяжелым взглядом каждый съеденный Митей кусок — будто тот его у Ниночки отнимал.
— Зайди ко мне в кабинет, Дмитрий, — отставляя чашку, распорядился отец.
Тетушка проводила его взглядом злорадным, а Ингвар — полным сомнений: похоже, никак не мог решить, злорадствовать ему или все же сочувствовать.
Митя вот тоже не знал. С одной стороны, утренняя встреча с Урусовым прервала, наконец, полуторамесячное отцовское молчание, с другой… А вот сейчас и узнаем, что там с другой.
— Как ваш с княжичем визит к портному? Удался? — устраиваясь за столом, рассеянно спросил отец.
«Едва не погиб. Но не погиб же, значит, удался» — подумал Митя, а вслух ответил:
— Еще не знаю, будет видно.
Уточнять отец не стал, видно было, что волнует его совершенно другое.
— Я… — он переложил какие-то бумаги на столе, и наконец, словно решившись, вытащил из ящика распечатанный конверт. — Как и обещал, я написал твоему дяде.
Митя замер. Отец говорил, что напишет Белозерским, но давно, сразу после Митиного первого боя и побега из дома! Он был уверен, что отец это в сердцах!
— Что… написал? — дрогнувшим голосом переспросил он.
— Правду, — отец принялся постукивать конвертом по столу. — Что тебе тут не нравится, а главное, тут и впрямь небезопасно. Набеги. Тебе пришлось участвовать в бою…
— И что?
«Я светский человек! Я не буду нервно облизывать губы! И вцепляться в ручки кресла! Спокойствие, сдержанность, равнодушие…»
— Я думал, они захотят, чтобы я отправил тебя в Петербург. Но твой дядя написал, что приедет сам. Он хочет на тебя посмотреть, — в голосе отца мелькнуло удивление, он даже вытащил письмо из конверта, словно проверяя, правильно ли понял свойственника.
— И когда он приедет?
Вся светская выдержка полетела к Предкам: Митя и пересохшие губы облизнул, и в ручки кресла вцепился. Когда он был маленьким, дядюшка почувствовал даже поднятый им мышиный трупик. А что сейчас? Он упокоил и убил. Что чувствовали при этом Белозерские? А остальные Моранычи? Как много они поняли?
— Не знаю, — покачал головой отец. — Твой дядя подает в отставку со всех постов. И в армии, и при дворе, и в Государственном Совете.
«Скорее, его отправляют в отставку — подумал Митя. — Как он и предполагал».
— Ему нужно передать дела. Так что, если учесть время, пока шло письмо, у нас он будет через две-три недели, самое большее — месяц. Погостит и заберет тебя. Ты рад? Твоя мечта сбылась.
«Мечты сбываются. — подумал Митя — Только почему-то совсем не там и не тогда, когда ты на самом деле мечтаешь. Так что сбывшаяся мечта превращается в оживший кошмар.»
Именно сейчас, когда у него есть возможность разбогатеть на кирпиче и на железе, и заказать гардероб у альва-портного, и альвийский шелк… Дядя едет, чтобы забрать его в Петербург! Митя почувствовал, как вдоль позвоночника течет липкий холодок страха. Это с рыжей марой у него договор, что она не станет его убивать, а с дядей договора нет! Глава сильнейшего рода Моранычей сделает все, чтобы сбылась его мечта!
— Дядя меня попросту убьет! — вырвалось у Мити.
— Что ты как маленький! — раздраженно бросил отец. — Ничего тебе дядя не сделает, я же сам ему написал. Поэтому я не стал подбирать тебе других учителей. Думаю, Белозерские лучше позаботятся о твоем образовании, и вообще о тебе…
«Уж они позаботятся.» — уныло подумал Митя.
— Да и мне будет спокойнее, что ты не рискуешь жизнью.
А ведь он думал, отец что-то понял, догадался, ведь он же сыскарь! Митя вскинул голову и уперся взглядом в отцовский, пристальный и испытывающий, взгляд. Такой пронизывающий, будто отец хотел забраться внутрь его головы, и вытащить наружу все Митины мысли.
Так они и сидели, глядя друг на друга, пока отец не спросил:
— Ты ничего не хочешь мне рассказать, Митя?
— О чем?
— О чем сам захочешь. О том, куда, зачем и с кем ты сбежал после боя на площади. О самом бое. А может стоит начать с событий более ранних? Например, с нашего приезда в имение?
«Тогда лучше уж с самого моего рождения», — меланхолично вздохнул Митя, а вслух буркнул:
— Не хочу! — и отвернулся.
Ну расскажет он, а отец не поверит. И будет глупо и омерзительно: рассказ о страшных тайнах, которые посчитают детскими фантазиями.
— А в Петербург ехать?
Митя молча дернул плечом: еще более глупо и по-детски отказываться от того, что совсем недавно требовал с пеной у рта! То сбежать хотел из здешней провинции, а теперь желает остаться?
— Хотя бы с мисс Джексон ты до приезда дядюшки согласен заниматься? Тем более, если ты и впрямь мечтаешь о дипломатической карьере.
Митя поглядел на него слегка ошарашенно, потом вспомнил разговор с мисс.
— Вовсе не мечтаю. — небрежно ответил он. — Единственное, для чего мне нужны языки Альвиона — это блистать в гостиных.
Отец в ответ только хмыкнул.
— А почему ты не злишься? — вырвалось у Мити. Нет, он вовсе не хотел об этом спрашивать! Это было неправильно и неосторожно, но, имеет ли осторожность смысл сейчас? — Раньше ты всегда злился, когда я так говорил.
— Потому что теперь я точно знаю, что ты врешь, — хладнокровно бросил отец.
— Я не вру! — искренне обиделся Митя. Блистать в гостиных он хотел по-прежнему.
— Прости. Не врешь. Недоговариваешь. И право же, у тебя осталось совсем немного времени, чтобы сказать, что с тобой творится, и чего ты
