Хозяин - Михаил Орлов

Лука, оглядываясь, видел в торце длинного коридора железную решетку, отгораживающую помещения гладиаторов от мест для публики. Там медленно и праздно ходили люди в тогах, подбитых разноцветными лентами. И если на лицах гладиаторов преобладало напряжение и затаенный страх, публика была веселой, радостно возбужденной и полной любопытства.

Лука отвернулся. Прошло уже больше трех недель, как он попал в Новый Рим, но до сих пор не мог свыкнуться с постигшем его несчастьем. Впрочем, это и несчастьем назвать было нельзя, скорее переменой. Хуже всего, что такого рода перемены, кажется, являли основу его новой жизни, наполненной слишком быстрой сменой событий.

Стукнули его тогда здорово, и когда он очнулся под вечер в темной и низкой камере, вначале не мог сообразить, что с ним и где он находится. Он снова вспомнил…

…Тусклый свет от почти разряженного светильника освещал лавки вдоль стен, на которых лежали и сидели лесные. Здесь были одни оборотни-луперки, судя по неуловимым волчьим чертам на в общем-то вполне человеческих лицах. И ничего не было известно о Лайме и Локе. Почему-то их разъединили. Впрочем, в их помещении были одни мужчины, Лайме здесь было не место, но вот его и Лока вполне могли оставить вместе.

Лука, приподнявшись, заметил скользнувшие по нему равнодушные взгляды, но тут же интерес всех переключился на занавес, отгораживающий дверной проем, за которым слышались чьи-то тяжелые шаги.

Отодвинув плечом материю, в помещение вошли двое гоблинов, тащивших большой бак, откуда поднимался пар свежеприготовленного супа. Оборотни, схватив каждый свою миску, поспешили к гоблинам. Те, со стуком бросив тяжелый чан на землю, стали разливать в подставленную посуду из объемистого черпака густую похлебку. Налив последнему, черпальщик посмотрел на продолжавшего сидеть Луку, подумал, затем достал из сумки на боку миску, налил в нее порцию и протянул новичку.

Есть не хотелось, но когда Лука принялся за еду, он понял, что проголодался. Голова болела все меньше, похлебка неожиданно оказалась вкусной и сытной, убивать его, судя по всему, не собирались, так что унывать нужды не было.

Его никто не трогал в этот день, и, наблюдая за товарищами по неволе, он неожиданно задумался о том, о чем прежде как-то не приходилось думать. Ему, наверное, одному из немногих на Земле людей довелось читать о прежней истории, о забытых уже временах, предшествующих Великой Смуте, и даже о седом времени, когда человек жил среди богов и химер, не считая их чем-то исключительным. Наблюдая за своими новыми товарищами, Лука подумал, что история в последние века сделала неожиданный виток, возвратившись к собственным истокам. Ему и самому, подобно древним людям еще мифологических времен, приходилось видеть прячущуюся дриаду среди зеленой тени ближнего к городу леса. На мягкой осыпи под холмом он замечал птичьи следы гарпии и в лунном свете видел лица с глазами человека над клювом химеры. Он слышал топот кентавра и заклинания волхва-фавна, вой луперка в новолуние и насмешки пролетавшего рядом гнома.

Он ничему не удивлялся, потому что земля была населена разными живыми существами, как небо звездами. Вокруг бродили люди, лесные, другие страшные чудовища, все как-то уживались, потому что мир изменился после Смуты, когда исчезли чудеса, и все стало возможным и обыденным. Пантера могла оказаться девушкой Лаймой, мимоходом спасающей человека от жуткой казни, оборотень Лок сражался рядом с бывшим братом святого ордена каменщиков, а человек-пилигрим искал жертву по прямому заданию неведомого Хозяина. Кроме появления мифологических существ, возрожденных к жизни волей древних людей или магией нынешних богов, изменились и люди: они стали новыми римлянами, а также рыцарями и святыми братьями-каменщиками. Никто уже не удивлялся, что грозовые ливни не могли толком замочить одежды, молнии не убивали, небеса превратились в твердь, а земной диск прочно утвердился на трех чудовищных слонах, которые, в свою очередь, стояли на спине кита-великана.

И удивляться всему этому приходилось лишь ему одному. И только потому, что он был отравлен древней наукой, знаниями, выводами и аксиомами, которые он принял на веру, не имея возможности проверить все экспериментально.

А ведь, судя по книгам о прежних временах, ничего, с чем он сжился с самого детства, тогда не существовало. За исключением чудес, которые наука начисто игнорировала, мир был прост и ясен. И теперь вдруг ему показалось, что того мира просто и не могло быть. Такая простота и ясность могли существовать лишь в воображении, в мечтах о земном рае. Реальный мир сложен и многогранен: прячущийся за хворостом волосатый эльф мог быть самим Хозяином, земля по прихоти и милосердию своему оставляла в живых упавших с неба воздухоплавателей, кентавры, гномы и гоблины охотились за каменщиками ради доблести и Конвертера, а новые римляне делали из лесных охотников рабов, развлекавших их гладиаторскими поединками.

Лука уснул, а утром, после сытного завтрака, его вместе с другими новичками пригнали на просмотр в гладиаторскую школу.

Глава 30

День был ясен и свеж, ветерок слабо гулял по обширной, огороженной высокой стеной арене, где, разбившись на пары, проводили учебные бои гладиаторы. Еще часть занималась на различных приспособлениях, с помощью которых лесные и люди-рабы тренировали мышцы, реакцию и отдельные приемы. Лука засмотрелся на двух луперков, бившихся настоящими, но, кажется, тупыми мечами. Один, отбив маленьким круглым щитом выпад, как раз нанес удар по незащищенному плечу противника, но лезвие оставило лишь след на мышце да гримасу боли на лице неловкого.

Толчок в спину заставил Луку отвернуться от сражавшихся. Его и весь десяток его товарищей по камере подогнали к высокому мужчине. Что-то в нем было странное, и, присмотревшись, Лука понял что. Мужчина был результатом любви гоблина и оборотня. Скорее всего женщина-луперк родила от гоблина. Такое бывало, но, как правило, потомство оказывалось нежизнеспособным.

Только не в этом случае.

Мужчина был высок и силен. Голый торс являл взорам рабов могучие мышцы; тонкая талия говорила о ловкости, которой были лишены гоблины. Мужчина взял все лучшее от обеих рас: физическую мощь гоблинов и, по всей видимости, быстроту реакции луперков. Из одежды на нем была только набедренная повязка, а из оружия – тяжелая палка с круглым эфесом – тренировочный меч для начинающих. Обходя строй новичков, он окидывал острым взглядом опытного бойца и тренера каждого из новоприбывших. Грубое морщинистое лицо, доставшееся ему от гоблина, ничего не выражало, кроме презрения. Но когда он остановился перед Лукой, к презрению прибавилась насмешка.