Старшие сыновья - Борис Вячеславович Конофальский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Ты же говорил, что у меня проблем с городскими не будет, - произносит Василёк, как будто с усмешкой. – А сам теперь прибежал ко мне прятаться.
«Прятаться», «прибежал», эти слова задевают Горохова. Но он должен быть спокойным, сейчас у него просто нет права на раздражение и недовольство. Да, он должен пропустить это мимо ушей, он должен быть спокойным.
- Я не так говорил, - напоминает атаману инженер, - я говорил, что с
городскими я сам разберусь.
- Разберёшься? – Не верит Василёк, в его тоне слышна ирония.
- Разберусь, - твёрдо говорит Горохов.
- Да ты и со сколопендрой разобраться-то толком не можешь, - уже не скрывая насмешки продолжает атаман.
«Паскудная баба, эта Самара». Уже разболтала, по всей степи разнесла, что он промахнулся с нескольких метров. Это было неприятно. И опять Горохову приходится себя сдерживать, чтобы не ответить какой-нибудь грубостью на эти реплики казака, он опять спокойно поясняет ему:
- В ваших местах сколопендры больно хитрые.
И тут вдруг говорит атаман ему уже без иронии, без насмешки, а скорее даже холодно:
- А ты инженер дурак, если думаешь, что в наших местах, только сколопендры хитрые.
Эти слова и, главное, этот тон уже всерьёз не понравились Горохову, так не понравились, что он машинально, не отдавая себе отчёта, поправил на лице маску, но при этом, опуская руку отвёл в сторону полу пыльника, чтобы рука стала чуть ближе к револьверу.
Нет, это конечно он сделал машинально, но это его рефлексивное движение красноречиво говорило о его состоянии. И это состояние называлось «чем чёрт не шутит». И в который раз за этот разговор, беря себя в руки, он говорит атаману:
- Разберусь я со здешними хитрецами или не разберусь, то моя забота, тебе-то что? Ты дай палатку, да сиди жди, надейся, что я разберусь, и ты получишь свои деньги.
- Так и поступлю, - отвечает ему атаман. – Палатку дам, но кондиционера лишнего у меня нет, но могу двадцать литров воды в сутки давать, и еды сколько съешь.
- Вот и прекрасно, - произнёс инженер, - я поеду туда, пришли кого-нибудь, пусть привезёт воду и палатку до жары.
- Пришлю, - обещал Василёк.
Горохов, не попрощавшись, пошёл к своему мотоциклу.
«Да, тут всё не просто, не просто… Положиться не на кого, опереться не на что. И вправду тут все хитрые, не хуже местных сколопендр».
Глава 14
Он поехал к тому месту, где собирался ставить буровую, там были хорошие камни, под которыми можно было поставить палатку.
Оставив мотоцикл в тени и взяв в руки обрез, он пошёл пройтись, осмотреться.
Место, ещё когда он его только увидел в первый раз, ему показалось неплохим. В тени камней нежатся в утренней прохладе гекконы. Их тут много, а значит есть чем питаться, значит и дрофа тут должна быть. Пройдя метров двести он нашёл следы этой замечательной птицы. А пройдя ещё столько же нашёл еле заметный, почти заметённый вчерашним вечерним ветром, след сколопендры. Ему было лень, он немного устал, да ещё, инженера, честно говоря, огорчил разговор с Васильком. Ничего ему сейчас не хотелось, тем более искать эту опасную тварь в бесконечных барханах. Вот только вырос он в степи, и прекрасно знал, что никакую степную опасность нельзя откладывать «на потом». Сколопендра, варан, шершни, гнездо ядовитых пауков нашёл - уничтожай сразу. Потом пойдёшь, уже не отыщешь, а опасность рядом с тобой притаиться. Он «переломил» обрез, проверил патроны. Картечь и жакан, всё как положено. И неспеша побрёл по едва заметному следу многоножки.
А след был совсем плох, только внимательно вглядываясь в песок инженер мог не потерять его, и он едва определил место, где прячется сколопендра, но нашёл он его скорее из опыта и интуиции, чем благодаря следам, которых тут, на песке, почти не осталось. Бархан был большой, метра в три высотой, и весьма длинный, как раз какие любят дрофы, когда собирают вылезающую из песка саранчу на вечерней зорьке. Вот только место лёжки он переделить не мог. В прошлый раз он ошибся, и это при том, что след рядом с барханом был чёткий, а сейчас куда стрелять? Как поднимать тварь из песка?
Рядом, метрах в двадцати, находился пологий барханчик, он неспеша, и стараясь не «скрипеть» песком, взошёл на него и уселся. Солнце карабкалось вверх, недавно оторвавшись от горизонта, оно ещё не испепеляло всё вокруг, так что температура была вполне комфортной, тридцать три, тридцать четыре градуса, не больше. Инженер огляделся: никого и ничего вокруг, что могло бы привлечь его внимание, пауки и клещи уже спрятались, они солнца не любят. Он уселся на самом гребне и положив обрез на колени стал доставать из кармана сигареты. В степи, всегда, если что-то не понятно, нужно сесть и подождать. Обязательно что-нибудь, да и увидишь. Это на первый взгляд степь мёртвая, на самом деле она живёт, ну если не считать нескольких часов дневной жары.
Он не успел закурить, как услышал ровный рокот невысоких оборотов. Двигатель был мощный, но малооборотистый. Коняхин? Это вряд ли. У таких как он, модных, дорогие двигуны на инжекторах звонко заливаются высокими оборотами, а этот тарахтит низко, сразу видно «тележка», старье на карбюраторе, да и звук идёт с северо-северо-востока, от стойбища казаков. Но Горохов рисковать на собирается. Он сползает по песку, взводит курки, вслушивается, вглядывается, ждёт. Звук приближался, кто-то ехал с севера по его следу. Его искали. Это был кто-то от Василька, в этом инженер уже не сомневался. «Палатку везут». Он чуть привстал и увидел, как над верхушками пологих барханов что-то блеснуло на солнце. Сначала инженер не понял, что это, потом догадался. На том, кто ехал на квадроцикле, то скрываясь за барханами, то выныривая из-за них, была женская одежда. Только местные женщины расшивают свои пыльники блестяшками.
«Самару что ли он послал? - Горохов встал во весь рост на бархане, даже поднял руку, чтобы она его заметила. – Неужели это она?»
И она заметила, свернула в его сторону. Да, кажется, это был её расшитый пыльник. Специально Ходи-Нога её прислал? Это форма унижения такая? Когда женщина
