Патрик Кензи - Деннис Лихэйн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что поделаешь, внешний вид для создания образа имеет очень большое значение.
Переходя Вашингтон-стрит, я еще расстегнул ширинку и вылил себе на грудь остатки кофе. Завидев меня, идущего неверным шагом и размахивающего руками, прохожие предусмотрительно сторонились. Бормоча слова, которым научила меня, конечно, не мама, я прошел через вращающиеся двери с позолоченными краями парадного подъезда Девоншир-плейс.
Господи, до чего же сильное впечатление произвел мой вид на охранника!
То же можно сказать и о вышедших из лифта трех женщинах и мужчине, сделавших изрядный крюк, чтобы оставить между мною и собой широкую полосу мраморного пола. Я с плотоядным интересом рассмотрел ноги, выступавшие из-под подолов костюмов от Энн Кляйн.
— Не присоединитесь ко мне пиццы покушать? — спросил я.
Шедший с ними бизнесмен оттеснил женщин подальше от меня. В это время пришел в себя охранник:
— Эй! Эй, ты! — и вышел из-за сверкающей лаком черной подковообразной кафедры.
Я обернулся к нему. Он был юн и худ, но некрасиво показывал на меня пальцем.
Бизнесмен вытолкал женщин на улицу, достал из внутреннего кармана пиджака сотовый телефон, зубами вытянул антенну и не останавливаясь пошел по Вашингтон-стрит.
— Давай, — сказал охранник. — Разворачивайся и вали туда, откуда пришел. Живо. Пошел.
Я, стоя перед ним, покачнулся и лизнул бороду, как бы вспомнив о присохшем к ней кусочке яичной скорлупы, переправил его в рот и, не смыкая губ, разжевал.
Охранник потоптался на мраморном полу и положил руку на дубинку.
— Ты, — сказал он так, будто обращался к собаке, — пошел вон.
— Ух ты, ах ты, — промямлил я и еще несколько раз покачнулся.
Звякнул колокольчик, возвещая о прибытии кабины лифта.
Охранник потянулся было к моему локтю, но я уклонился, развернувшись на месте, и он схватил рукой воздух.
Я полез к себе в карман.
— Хочу показать тебе одну штуку.
Охранник взял в руку дубинку.
— Эй, держи руки так, чтобы я их…
— О господи! — сказал кто-то из тех, кто только что вышел из лифта. Я же достал банан и направил его на охранника.
— Боже мой, у него банан! — раздался у меня за спиной знакомый голос.
Энджи. Вечно она импровизирует! Ну, просто не может играть по сценарию.
Вышедшие из лифта стремились пройти через аванзал, не глядя мне в глаза, но все-таки интересуясь происходящей сценой, чтобы потом на работе поразить своим рассказом собравшихся возле автомата с охлажденной водой.
— Сэр, — сказал охранник, стараясь, чтобы в присутствии нескольких свидетелей его голос звучал властно, но в то же время вежливо, — опустите банан.
Я держал банан, как пистолет, и целился им в охранника.
— Мне это дал двоюродный брат, орангутанг.
— Может, кто-нибудь вызовет полицию? — возмутилась какая-то женщина.
— Мадам, — сказал охранник с оттенком отчаяния в голосе, — не беспокойтесь, я сам справлюсь.
Я швырнул в него банан. Охранник уронил дубинку и отскочил назад, будто в него попала пуля.
Кто-то в толпе взвизгнул, несколько человек затрусили к дверям.
Энджи, стоявшая у лифтов, встретилась со мной взглядом, дала понять жестом, что имеет в виду мою прическу, и беззвучно произнесла губами «Очень круто», зашла в лифт, и двери за ней закрылись.
Охранник поднял с пола дубинку и выронил зачем-то подобранный банан. Мне показалось, он вот-вот на меня бросится. Я не знал, сколько человек оставалось у меня за спиной, может быть, три, но хотя бы один из них вполне мог обдумывать героический поступок — ринуться в атаку на бродягу вместе с охранником.
Я повернулся спиной к кафедре и лифтам. В аванзале передо мной находились всего двое мужчин, женщина и охранник. Мужчины бочком продвигались к дверям. Женщина же казалась зачарованной: рот приоткрылся, одну руку она прижимала к груди возле горла.
— Что стало с «Людьми за работой»? — спросил я ее.
— Что? — Охранник сделал шаг в мою сторону.
— Австралийская группа. — Я обернулся к нему и посмотрел добрым изучающим взглядом. — Очень была популярна в начале восьмидесятых. Ужасно популярна. Знаете, что с нею стало?
— Нет. А что?
Глядя на него, я склонил голову набок и почесал висок. Долгое время в аванзале никто не только не шевелился, но, казалось, и дохнуть не смел.
— О, — воскликнул я наконец и пожал плечами. — Моя ошибка, не в тот подъезд зашел. Оставьте банан себе.
И перешагнул через него, направляясь к дверям. Мужчины прижались к стене. Я подмигнул одному из них:
— Первоклассный у вас охранник. Если бы не он, я бы все тут разнес, — сказал я, толкнул дверь-турникет и вышел на Вашингтон-стрит.
Я уж собирался уступить сцену Пулу, сидевшему в «таурусе» на углу Школьной и Вашингтон-стрит, как вдруг толчок двумя ладонями в плечо отбросил меня к стене здания.
— Прочь с дороги, грязная скотина!
Я обернулся и увидел Криса Маллена. Он прошел через вращающиеся двери, указал на меня охраннику и направился к лифтам.
Я смешался с толпой пешеходов, достал из кармана и включил уоки-токи.
— Пул, Маллен вернулся.
— Вас понял, мистер Кензи. Бруссард в настоящий момент связывается с мисс Дженнаро. Развернитесь, идите к своей машине. Не привлекайте к нам внимания. — Я видел сквозь ветровое стекло машины, как он шевелит губами. Он бросил уоки-токи на сиденье и сердито посмотрел на меня.
Я развернулся и пошел в обратную сторону.
На меня уставилась женщина в очках с очень толстыми линзами и волосами, собранными на затылке и оттянутыми назад со лба так сильно, что это придавало ей сходство с муравьем.
— Вы что, какой-нибудь полицейский?
Я приложил палец к губам:
— Шшш.
Она так и застыла с разинутым ртом. Я сунул уоки-токи под плащ и пошел к своей машине.
Открыл багажник и, глядя в его окно, нашел глазами Бруссарда. Он прислонился к стеклу витрины «Эдди Бауэр», придерживал рукой наушник и говорил, поднеся ко рту запястье.
Я наклонился под дверцу багажника и настроился на его канал.
— …повторяю, объект приближается. Немедленно прекратить операцию.
Я стряхнул остатки скорлупы с бороды и надел бейсбольную кепку.
— Повторяю, — прошептал Бруссард. — Прекратить. Уходите.
Я бросил плащ в багажник, надел черный
