МИД. Министры иностранных дел. Внешняя политика России: от Ленина и Троцкого – до Путина и Медведева - Леонид Млечин

Министр обороны поставил свою подпись и направился на доклад к Ельцину. Вернулся он из Кремля довольный: президент дал санкцию на синхронный с натовцами ввод российского контингента на территорию Косова…»

В соседней Боснии выполняла миротворческую миссию российская воздушно-десантная бригада. Один из ее батальонов решили перебросить в Косово, а потом транспортными самолетами прислать еще два батальона с территории России…

Генерал-лейтенант Николай Стаськов, который был тогда начальником штаба воздушно-десантных войск, рассказывал журналистам:

«Решение принималось келейно, даже не на уровне первых лиц. Я, как начальник штаба ВДВ, знал заранее. Миротворческой бригадой ВДВ на Балканах командовал полковник Николай Игнатов. Я позвонил ему:

— Создавай заранее группировку.

Чтобы никто не заметил, формировали колонну на старом аэродроме. Когда получили команду, сразу рванули вперед. Сомнения были. Вышел на меня полковник Игнатов, говорит, никаких письменных приказов не получал, что делать? Беру, говорю, ответственность на себя, вперед».

Колонна, направлявшаяся в Косово, состояла из пятнадцати бронетранспортеров и тридцати пяти автомобилей с личным составом. В Министерстве обороны больше всего беспокоились о том, как скрыть от НАТО переброску российских солдат. Ведь формально они подчинялись командиру американской дивизии и совместно выполняли боевую задачу. Но обмануть американских товарищей по оружию оказалось делом несложным.

Генерал Ивашов:

«Командование бригады по указанию Москвы информировало американца — командира дивизии, что наш батальон получил приказ на выдвижение на территорию Союзной Республики Югославии (в нее входили Сербия и Черногория. — Л. М.). Командир дивизии поинтересовался, не нужна ли какая помощь, и пожелал русским успеха.

Под Белградом батальон принял под свое командование генерал-лейтенант Заварзин. Я официально проинформировал Виктора Михайловича, что приказ на осуществление ввода нашего контингента в Косово отдан министром Сергеевым во исполнение прямого указания президента России. Честно говоря, расстановка сил в Москве не гарантировала, что кто-либо из должностных лиц Генштаба, Министерства иностранных дел или президентской администрации не попытается вмешаться в действия Заварзина и не поведет какую-то свою линию…»

Из слов генерала Ивашова следует, что Генеральный штаб либо вообще не был поставлен в известность о переброске войск, либо возражал против этого. Для вооруженных сил ситуация невиданная! Ни одна боевая операция не проводится помимо Генерального штаба. Причем операцией руководил начальник управления международного военного сотрудничества. Вообще-то его обязанность — отправлять министра в зарубежные командировки и принимать иностранных коллег, сотрудничать с военными ведомствами других стран.

Самого министра обороны маршала Сергеева не было ни слышно, ни видно. Он остерегался высказываться на эти темы. За непривычного к публичности Игоря Сергеева говорил генерал-полковник Ивашов. Он стал своего рода пресс-секретарем и главным советником министра, поражая публику жесткостью формулировок. Уже и министр иностранных дел Иванов настаивал на том, чтобы военные не давали отдельных пресс-конференций на натовско-косовские темы. Но генерал Ивашов говорил то, что ему поручает министр обороны.

Вот это больше всего и пугало. Один генерал-ястреб — это нормально. Но если Министерство обороны считает, что страны НАТО — а это девятнадцать государств Европы и Америки — военные преступники, если Министерство обороны сожалеет, что не дали возможности оказать военную помощь Югославии, то есть вступить в прямую конфронтацию с девятнадцатью странами Запада, это производит пугающее впечатление…

«Под покровом темноты, — вспоминал Черномырдин, — батальон десантников снялся со своих позиций и пересек боснийско-югославскую границу. Он в буквальном смысле слова промчался по территории Югославии в Косово и занял позиции вблизи важнейшего стратегического объекта — аэропорта Слатина рядом с Приштиной, вызвав и недоумение, и удивление натовской стороны. Удивление — потому, что переброска была осуществлена молниеносно, недоумение — потому, что в переговорах вопрос о переброске бригады вовсе не затрагивался».

За передвижением российских войск наблюдал генерал Уэсли Кларк, главнокомандующий войсками НАТО в Европе:

«В моем штабе предположили, что русские намерены захватить аэропорт в Приштине и ждать там подкреплений. Я распорядился выяснить, что происходит. Я не хотел, чтобы наши войска натолкнулись в Приштине на русский батальон и просили у русских разрешения пользоваться аэродромом.

Опасность состояла в том, что, если русские придут первыми, они потребуют себе отдельный сектор на севере. Это приведет к разделу Косова. Говорили, что это Милошевич хотел сохранить за сербами север Косова, где у них большинство».

В Москве заместитель Государственного секретаря Строуб Тэлботт пытался понять, что происходит. Министр иностранных дел Иванов повез его в Министерство обороны. Здесь Тэлботт допытывался у маршала Сергеева, почему российские десантники хотят войти в Косово первыми, раньше войск НАТО?

«Министр обороны Сергеев, — записывал свои наблюдения заместитель госсекретаря, — был в ярости на весь мир — не только на бомбардировщики НАТО, но и на своих офицеров, в особенности на Ивашова и генерала Анатолия Квашнина. Я подозревал, что генералы преподнесли Сергееву неприятный сюрприз — или же излагали версию событий, которой он не верил. Несколько раз Ивашов и Квашнин что-то шептали Сергееву на ухо или передавали записки, предлагая уединиться у него в кабинете на очередное совещание.

Ближе к двум часам ночи телекомпания Си-эн-эн сообщила, что российские войска дошли до Белграда и направляются на юг, а сербы в Приштине высыпали на улицы и готовятся их встречать. Сергееву явно стало очень неловко, и он ответил, что российская часть остановится на косовской границе и не станет входить в провинцию в одностороннем порядке…

Около четырех часов утра Си-эн-эн сообщила, что российские части вошли в аэропорт Приштины. Сергеев начал было это отрицать, но прихлебатели что-то ему нашептали, и он снова потребовал перерыва. На этот раз их не было около часа. Похоже, дальше по коридору вспыхнул бунт: я слышал грохот и хруст швыряемых в стену предметов…»

Генерал Ивашов:

«В кабинете Сергеева царила, конечно, не идиллия, но и того, о чем пишет в своих мемуарах Тэлботт, тоже не было. Мебель, разумеется, никто не ломал, но обстановка была рабочая, напряженная.