Нож сновидений - Роберт Джордан

Типун нетерпеливо ударил копытом, негодуя, что приходится так долго стоять на одном месте, и Мэт потрепал его по шее, после чего почесал заживающий шрам у себя на щеке. Мази Туон, как она и предупреждала, щипали нещадно, но, судя по всему, действовали. Однако недавно поджившие шрамы жутко чесались. Туон. Его жена. Он женат! Мэт знал, что рано или поздно это случится, знал об этом довольно давно, и все же… Женат. Ему следовало бы ощущать… ощущать себя иначе… как ни странно, в ощущениях мало что изменилось. И он собирается оставаться таким же, и сгореть ему синим пламенем, если это будет не так! Если Туон рассчитывает, что Мэт Коутон остепенится, бросит играть в кости и тому подобное, она будет сильно разочарована. Вроде как, ему теперь положено перестать волочиться за женщинами, а тем более завязывать с ними интрижки… Однако он вовсе не собирается перестать с ними танцевать. И смотреть на них. Но только не в те моменты, когда драгоценная жена рядом. Чтоб ему сгореть, он понятия не имеет, когда они в следующий раз окажутся вместе. Его вовсе не тянет туда, где она будет командовать, тем более после всех этих рассказов о всяких виночерпиях, стремянных и женитьбах во имя блага Империи. И как, интересно, их брак может оказаться на пользу проклятой Империи?

Музенге оставил десятерых солдат и пятерых Огир, одетых в красно-черные доспехи, и направил своего вороного мерина к Мэту. Телосложение коня шончанина говорило о скорости и выносливости, – так, по крайней мере, показалось Мэту на первый взгляд. Сам Музенге был крепок, коренаст и производил впечатление уравновешенного мужчины. Его обветренное лицо хранило жесткое выражение, а глаза блестели, как отполированные камни.

– Прошу простить меня, Высочайший, – произнес он, растягивая слова, и стукнул кулаком в латной перчатке по кирасе, – но разве людям не пора продолжить работу? – Он смазывал слова, еще хуже, чем Селусия, так что временами было очень сложно разобрать, что же он говорит. – Перерыв и так уже слишком затянулся. Они вряд ли успеют закончить вал до того, как появится предатель.

Мэту было интересно, сколько же времени шончанину понадобится, чтобы обратить на это внимание. По его прикидкам он должен был спохватиться немного раньше.

Сняв шлемы, но, не расшнуровывая латных нагрудников, арбалетчики сидели прямо на земле вдоль длинного изогнутого вала где-то в треть круга, который был сложен из земли, вынутой из тянущейся перед ним траншеи глубиной в четыре фута. Перед траншеей были вкопаны заостренные колья, линия которых уходила немного дальше, чем концы выкопанного рва. Все это было сделано в достаточно быстро. Пехотинцы должны уметь не менее ловко орудовать лопатой, мотыгой и топором, чем оружием. Коннице тоже не мешало бы, однако убедить конников в этом было не так-то просто. Пехота же отлично понимала, что лучше, чтобы врага отделяло от тебя какое-нибудь укрепление. Инструменты были беззаботно разбросаны вдоль траншеи. Некоторые воины играли в кости, другие просто отдыхали, а кто-то даже дремал. Солдат спит тогда, когда есть возможность. Кое-кто читал книгу. Это ж надо! Среди них расхаживал Мандеввин, теребя свою повязку, и то и дело склонялся к знаменосцу, чтобы что-то сказать ему. Единственный конный копейщик, присутствующий здесь, стоял возле своего коня, всем своим видом давая понять, что не имеет ничего общего с арбалетчиками. Однако, копья у него не было. Вместо него он сжимал длинное древко знамени, половину которого обтягивал кожаный чехол.

Ландшафт идеально подходил для того, что задумал Мэт. Луг, покрытый мягкой травой и полевыми цветами, на котором кое-где топорщились низкие кусты, начинался прямо у вала и простирался на две мили на запад к высоким деревьям. С севера к нему прилегало болото, вокруг которого росли дубы и странные, усыпанные белыми цветами деревья, больше напоминающие толстые корни. К западной оконечности болота примыкало озеро, за которым высился лес. Из трясины начиналась речка и текла на юг, в полумиле за спиной у Мэта, а потом резко сворачивала на запад по левую руку от него. Не то, чтобы река была большой, однако достаточно широкой и глубокой, чтобы лошадям пришлось преодолевать ее вплавь. Дальний ее берег находился вне досягаемости выстрела из лука. Так что у противника есть единственный способ добраться до вала. Идти прямо на него.

– Я не хочу, чтобы противник останавливался и пересчитывал, сколько с нами солдат в красно-черных доспехах, – пояснил Мэт. Музенге почему-то вздрогнул. – Увидев незаконченные укрепления, они должны решить, что мы бросили недоделанный вал и инструменты, узнав, что они уже совсем рядом. Вознаграждение в сто тысяч золотых должно подогревать их кровь, но я хочу, чтобы они так завелисьи потеряли способность мыслить здраво. Они увидят, что мы уязвимы, что наши укрепления не закончены, и в любом случае просто бросятся на нас. Они сообразят, что половина из них погибнет после первого же нашего выстрела, но это лишь повысит шансы остальных заполучить заветный приз. Они будут думать, что мы успеем сделать лишь один единственный залп, – он хлопнул в ладоши, от чего Типун беспокойно переступил с ноги на ногу, – и тогда ловушка закроется.

– И все же, Высочайший, лучше бы у нас было побольше ваших арбалетчиков. Я слышал, вы располагаете примерно тридцатью тысячами этих молодцов. – Музенге наверняка слышал, как Мэт говорил Туон, что будет сражаться с Шончан. И теперь старается выудить из него побольше информации.

– Сейчас у меня меньше людей, чем раньше, – поморщившись, откликнулся Мэт. Его победы вряд ли можно было назвать бескровными, однако, весьма близкими к этому. В алтарской земле теперь покоятся почти четыре сотни арбалетчиков и около пяти сотен конников. Не самой большой счет из мясной лавки, но Мэт предпочитал, чтобы проклятый мясник вообще не выставлял счетов. – Но тех, что находятся здесь, вполне достаточно.

– Как скажете, Высочайший, – голос Музенге звучал так же ровно, как если бы он беседовал о ценах на бобы. Странно. Его сложно назвать робким. – Я всегда был готов умереть за нее. – Уточнять, что это за «она» было вовсе не обязательно.

– Мне кажется, я тоже, Музенге. – Свет! Неужели он, Мэт Коутон, и вправду так думает?! Да, так оно и есть. Так, значит, он все-таки влюблен? – Но куда лучше жить ради нее, верно?

– В таком случае, может вам все же стоит надеть доспехи, Высочайший?

– Я не собираюсь приближаться к полю битвы настолько, чтобы мне понадобились доспехи. Генерал, что вытаскивает меч из ножен, откладывает генеральский жезл и теряет возможность управлять событиями, превращаясь в рядового.

Мэт просто в очередной раз процитировал Комадрина, – похоже, обсуждая военное дело, он всякий раз цитировал именно его, но что поделаешь, если хитрец так здорово разбирался в военном искусстве, – однако сейчас высказанная мысль произвела огромное впечатление на этого бывалого вояку, который тут же отсалютовал и, проклятие, попросил разрешения вернуться обратно к своим людям. Мэту очень хотелось выяснить, что это за дурацкая манера называть его «Высочайшим». По всей видимости, так Шончан именуют всяких лордов. Но он что-то не мог припомнить, чтобы в Эбу Дар кто-нибудь величал его таким образом, хотя Шончан там было, хоть отбавляй.